09.06.2007 | Александр Цинкер

Нужен ли лидер азиатскому "Евросоюзу"?

В последнее время самой обсуждаемой темой, относящейся к государствам Центральной Азии (ЦА) и к их ближайшим соседям, стали интеграционные предложения лидеров ведущих (и, естественно, конкурирующих) стран-претендентов на гегемонию в регионе - Узбекистана и Казахстана. При этом если Ташкент уже давно является сторонником интеграционных процессов в ЦА, гибко оперируя возможностями двусторонней и многосторонней дипломатии, то Астана почти 12 лет (после фактического провала идеи регионального экономического союза, озвученной в свое время президентом Назарбаевым) эффектно держала паузу, вырабатывая новые стратегические предложения. Однако сегодня Казахстан перехватил интеграционную инициативу и ведет все более активную политику в вопросе создания некоего Союза центрально-азиатских стран, стремясь стать государством-интегратором, на которое будут ориентироваться соседи по ЦА.

Приходится констатировать, что два государства на протяжении десятка лет с переменной инициативой провозглашают довольно схожие региональные интеграционные идеи (этакий азиатский прообраз Евросоюза), отличающиеся, пожалуй, лишь тем, что каждое из них естественно видит именно себя в роли лидера. Факт живучести данной идеи, воспринятой и активно лоббируемой двумя мощными государствами, нисколько не удивляет. Очевидно, что объединение углеводородных ресурсов Узбекистана, Туркменистана и Казахстана, а также водно-энергетических потенциалов Таджикистана и Кыргызстана должно привести к появлению на «Великой шахматной доске» нового игрока, способного на равных конкурировать с традиционными гегемонами и, что еще важнее, заключать равноправные геополитические альянсы с расчетом на отдаленную перспективу.

Однако, при всей очевидности взаимной пользы, до сих пор все более или менее серьезные попытки (а они неоднократно предпринимались - ЦАЭС, ЦАС, ОЦАС) перевести процесс в область реальности не выдерживали проверки на прочность. По двум простейшим причинам: во-первых, в связи с естественным и политически понятным стремлением и Астаны, и Ташкента к роли старшего партнера в рамках потенциальной новой структуры, и во-вторых, абсолютной невозможностью реализации какого угодно интеграционного проекта без участия одной из двух упомянутых выше стран.

Разумеется, интеграционный процесс тормозится и в силу довольно негативного отношения к возможному Союзу мега-солистов сегодняшнего «политического концерта» - России, Китая, США и Евросоюза. Не секрет, что регион ЦА является одной из ключевых точек конфронтации Запада и России, причем если Запад (и Вашингтон, и Брюссель) хотел бы формирования «Большой Центральной Азии» от Казахстана до Пакистана, то Кремль сознает, что «открыть» регион на юг означает потерять его. Оттого Россия сегодня (что подтверждается и последней поездкой президента Путина в упомянутый регион) пытается прочно перехватить инициативу стратегического партнерства с Казахстаном и Узбекистаном.

Любопытный факт: хотя оба государства, в свою очередь, также сделали стратегическую ставку на кооперацию с Россией, их политические подходы в корне различны. Астана ориентируется на Москву главным образом в силу боязни потенциальной (в будущем) экспансии Китая и осознания того, что Запад в подобной ситуации не только не защитит, а, напротив, бросит ее на произвол судьбы. Однако, выражая готовность расширять стратегические связи, одновременно понемножку шантажирует Кремль, вытягивая все новые уступки, подчас даже и в убыток России (вопрос по Каспийскому трубопроводному консорциуму и по совместному газоперерабатывающему заводу в Оренбурге; создание совместного центра по обогащению урана).

Позиция Ташкента выглядит конструктивнее. Главным источником головной боли для правительства президента Каримова является исламский экстремизм, в борьбе с которым только Россия может быть по-настоящему последовательным и надежным союзником. В связи с этим власти Узбекистана в последнее время определили именно Россию своим основным партнером в области использования энергоресурсов, после чего Россия весьма проворно вытеснила с узбекского нефтегазового рынка ряд крупных западных компаний. Более того, совместно с Узбекистаном приступила к реализации крупнейшего проекта - освоению узбекского шельфа Аральского моря, углеводородные запасы которого, по различным оценкам, почти вдвое больше запасов самых перспективных месторождений на российском шельфе Каспия (и это при том, что Узбекистан уже является крупнейшим региональным производителем природного газа, немногим уступая соседней Туркмении).

Коль скоро дело обстоит именно так, возможен ли вообще Центрально-азиатский Союз - если не завтра, то хотя бы в обозримом будущем? Найти ответ, как всегда, можно, обратившись к урокам истории. Возьмем хотя бы историю создания Евросоюза.

Реалии нового мира, восставшего из пепла Второй мировой войны, требовали принципиально нового типа политического мышления и решительных действий во всех областях государственного строительства и общественной жизни: экономической, политически-правовой и социально-культурной. Вся интенсификация усилий должна была быть направлена на объединение Европы - единственную возможность положить конец конфликтам, кровопролитию, страданиям и разрушениям - всем кошмарам европейской истории. Разумеется, у первых интеграционных организаций (Организация Европейского экономического сотрудничества (ОЕЭС), Западноевропейский союз, Совет Европы) не все получалось должным образом, однако нельзя умалять их значимость - каждая из этих и многих других организаций внесла весомый вклад в развитие Единой Европы. А базовой организацией, ставшей фундаментом современного Евросоюза, оказалось, как ни странно, ведомство с крайне скучным названием - Европейское Объединение угля и стали (ЕОУС).

Документ, легший в основу ЕОУС, был составлен во Франции в строжайшей тайне и тайно же был передан Конраду Аденауэру, канцлеру ФРГ. Смысл передачи проекта именно и в первую очередь «вековечному врагу» состоял в как раз в том, что Франция решила раз и навсегда сломать историческую традицию, фактически создав союз с Германией во имя коренного оздоровления ситуации в Европе, восстановления Старого Континента на новых принципах. Претворить проект в жизнь должны были не только Франция и Германия, но вся Европа, совместными усилиями, причем вопрос о том, кто должен занять ключевое место в схеме евроинтеграции, не ставился изначально.

Исходя из исторических аналогий (безусловно, делая поправку на региональную специфику, однако и не переоценивая ее), позволю себе с уверенностью предположить, что определяющим, базовым договором между странами ЦА должен стать договор о водных ресурсах региона, включая Аральское море, отсутствие четкой границы раздела которого между странами существенно осложняет ситуацию. По сути, сейчас ее попросту не существует. И если на Арале действительно найдут большую нефть, этот водоем может повторить судьбу Каспия, до сих пор официально не разделенного, что чревато, в частности, серьезным (никому не нужным, но объективно неизбежным) обострением противоречий между Узбекистаном и Казахстаном, вплоть до жесткой конфронтации - в свою очередь, чреватой резкой дестабилизацией всего региона.

Более того. Заявление лидеров Казахстана и Узбекистана о необходимости выработки принципиально новой концепции совместного пользования водными ресурсами нельзя не признать крайне актуальным. Пока не будет создано «Центрально-азиатское Объединение водных ресурсов», пока не будет разработана соответствующая конвенция, невозможно будет урегулировать вопросы, связанные с возможными экологическими последствиями работ по освоению энергоресурсов Арала. Однако истоки главных рек ЦА, питающих водой и электроэнергией Узбекистан, Казахстан и Туркмению, находятся не на их территории, а на территории беднейших на сегодняшний день Таджикистана и Киргизии. И очевидный процесс «привязывания» Астаной этих горных государств к себе (пусть и путем разного рода преференций, но - в качестве младших партнеров) едва ли может способствовать укреплению стабильности в регионе. Хотя бы по той простой причине, что логика процесса предполагает рано или поздно превращение в «младшего партнера» и Узбекистана, а Узбекистан по целому ряду причин просто не может удовлетвориться такой ролью. В принципе это все понимают, и обострения не хочет никто.

Как скоро Ташкент и Астана выйдут на обсуждение этой темы, предположить пока трудно. Сегодня президент Казахстана, например, пользуется крайне мягкими формулировками, намекая, что его страна, практически не завися от «чужой» воды, готова помочь тем, кто в ней нуждается, и подчеркнуто не проявляет интереса к углеводородам Приаралья. Хотя не исключено, что Казахстан активизируется в этом направлении, как только Узбекистан громко объявит о масштабных энергетических перспективах Приаралья.

В заключение хочется пожелать странам-соседям ЦА региона, чтобы процесс интеграции не был привязан напрямую к борьбе за региональное лидерство, чтобы новые проекты и предлагаемые объединения сначала прорабатывались в тиши рабочих кабинетов (вспомните создание Европейского Объединения угля и стали), а потом уже выносились на обсуждение в средствах массовой информации. Другого рационального выхода из создавшегося положения не существует. А как быстро процесс интеграции наберет обороты и станет необратимым - это во многом зависит от личных инициатив президента Узбекистана Ислама Каримова и президента Казахстана Нурсултана Назарбаева, от их взаимных контактов, а возможно, и от контактов тех лиц, которых они видят своими преемниками.

Александр Цинкер - директор Института стран Восточной Европы и СНГ, Израиль

Версия для печати