14.06.2007 | Сергей Маркедонов

Россия – Грузия: на пути к «реализму»

Последняя встреча президентов России и Грузии (она прошла 9 июня 2007 года в рамках Экономического форума в Санкт-Петербурге) не получила широкого освещения в прессе. В течение нескольких дней любые попытки обнаружить хоть что-нибудь в поисковых системах Интернета всякий раз выводили на информацию о встрече Владимира Путина и Михаила Саакашвили годичной давности. Такое, на первый взгляд, случайное совпадение, не лишено определенного символизма. Напомним, что год назад также в северной столице в Константиновском дворце (морской резиденции главы Российского государства) два лидера в течение двух часов обсуждали проблемы двусторонних отношений. Тогда на итоговой пресс-конференции Владимир Путин констатировал, что отношения между Москвой и Тбилиси «складываются неприятно».

Тогда на питерской встрече ни один из ключевых вопросов двусторонних отношений не был решен. Однако от тогдашней встречи двух лидеров ждали многое. И в Тбилиси, и в Москве. Во многих российских СМИ был введен даже своеобразный мораторий на критику Грузии. Автор настоящей статьи сам попал под действие такого моратория. Получив приглашение в прямой эфир на радио «Маяк», я должен был искать политически корректные формулы для обсуждения действий и заявлений не только Михаила Саакашвили, но и Ираклия Окруашвили (на тот момент он занимал пост министра обороны и всерьез заявлял о возможности блицкрига в «мятежных республиках»). Кстати сказать, неплохой дипломатический опыт – умение критиковать действия оппонента, не используя жестких определений.

Между тем, после прошлогодней питерской встречи российско-грузинские отношения достигли самой низкой отметки за период, начиная с 1991 года. Даже в ходе четырнадцатимесячного грузино-абхазского вооруженного конфликта в СМИ двух стран не создавался столь карикатурный «образ врага». В 1992-1993 гг. не было депортаций грузинских граждан (или россиян грузинской национальности). Не велась борьба с «грузинским криминалом» в российской столице и других регионах страны. Не составлялись списки грузин для отделов образования. С другой стороны не велась на грани истерики антироссийская пропаганда. Никогда ранее США и НАТО так интенсивно не приглашались в Грузию для защиты «молодой демократии» от «российского империализма». Никогда ранее собственные конфликты не преподносились исключительно, как результат российского вмешательства и «аннексии». После прошлогодней июньской встречи Путин и Саакашвили встречались еще один раз. Эта встреча прошла в Минске в рамках саммита глав государств СНГ. Однако тогдашняя атмосфера фактической «заморозки» отношений не предполагала «отстраненного разговора». Слишком свежи были в памяти эксцессы осени-2006.

Вероятно, повторения такого сценария не хотят сегодня ни в России, ни в Грузии. И что бы ни говорили в Тбилиси про «возвращение в Европу» или «западный выбор» Грузии все прекрасно понимают, что без стабильных отношений с Москвой нормальное функционирование Грузинского государства невозможно. Однако давать какие-то оптимистические прогнозы тоже опасаются. Завышенные ожидания имеют тенденции не сбываться. Как потом доказывать, что «радикальный оптимизм» был не более, чем эмоционально заостренная позиция. Наверное, подобного рода «перестраховка» стала причиной того, что о встрече Путина и Саакашвили 9 июня 2007 года говорили не слишком подробно.

9 июня 2007 года два президента обсудили состояние двусторонних отношений. На сей раз без излишнего оптимизма. В отличие от прошлогодней встречи президентам хватило часа. По окончании встречи глава МИД Грузии Гела Бежуашвили заявил, что «встреча была интересной. Состоялся открытый разговор, который касался двусторонних отношений, вопросов региональной безопасности и ряда других тем. Лидеры двух стран без всяких реверансов делали прямые заявления по своим позициям. И стороны сошлись во мнении, что существующие вопросы нуждаются в решении». Что ж, главе МИДа по рангу положено говорить аккуратные и политически выверенные фразы. Но что, как говорится, в сухом остатке? Про этот «остаток» косвенно высказался тот же Гела Бежуашвили: «Грузия передала президенту РФ важный мессидж. На встрече Грузия зафиксировала свою четкую позицию по актуальным вопросам, особенно по территориальным конфликтам, и высказала готовность выслушать и разделить те интересы России, которые не противоречат национальным интересам Грузии». Если попробовать перевести слова министра на политологический язык, то это означает следующее. Руководители Грузии и России, скорее всего, попробовали вести диалог не с позиций «радикального оптимизма». Для такового нет никаких реальных оснований. Скорее всего, Путин и Саакашвили вели разговор с позиций «реальной политики», т.е. реального обоснования собственных интересов. Между тем, именно такой разговор (бессмысленно вести разговор об абстрактных ценностях) был бы полезен для того, чтобы двусторонние отношения вышли бы на нормальный уровень.

«Вы знаете, мы всегда исходили из необходимости соблюдать основополагающие принципы, принцип территориальной целостности государств. К сожалению, предпринимаются попытки размыть эти основополагающие принципы, и это, конечно, создает для нас проблемы на постсоветском пространстве», - заявил Владимир Путин. Таким образом, российский президент в очередной раз подтвердил свою приверженность принципу территориальной целостности. Равно, как и продемонстрировал чрезвычайную осторожность в международных делах (что не слишком вяжется с образом ястреба, который в реальности, если и используется, то больше в расчете на внутреннюю аудиторию). С путинскими подходами к Грузии вообще весьма непросто. России традиционно заявляет о территориальной целостности и применительно к Азербайджану (не зря же карабахский казус не использовался для обоснования «универсализма» косовского самоопределения), и к Грузии. Но на практике Россия не может (по соображениям, прежде всего, внутренней безопасности на Северном Кавказе) свернуть свою поддержку Абхазии и Южной Осетии. Как же разрешить эту головоломку? Если смотреть на ситуацию с позиций «реализма», то очень просто. Необходимо озвучить тот тезис, что мы поддерживаем принцип территориальной целостности, как ценность и как принцип международного права. Однако практики реализации такого принципа могут быть разными. В случае силового решения проблемы интеграции территорий, Москва не может поддерживать не принципы территориальной целостности, а методы защиты такого принципа. Озвучивание подобного подхода позволило бы снять очень много проблем и в двусторонних отношениях, и в восприятии политики Москвы в СНГ. Нам не нужны территории. Для России важна безопасность на ее пограничье. И военные игры на российских рубежах не могут получать поддержку Москвы.

Вообще же, говоря, о двусторонних отношениях России и Грузии, следует признать несколько важных моментов. Во-первых, Москва в 2006 году переоценила экономическую зависимость Грузии от РФ. Сегодня в реальности и Россия не так интересна Грузии, и Грузия России. Во-вторых, Москва не смогла учесть тот факт, что наши отношения развиваются ассиметрично. Что для Москвы является проблемой двадцать пятого уровня, то для Тбилиси первостепенно. Если грузинское направление для российской внешней политики - одно из многих, то российское направление для Грузии - приоритетное.

Следовательно, Россия может позволить себе в отношениях с соседом и больше благородства, и больше, если угодно иронии. Не всякая инициатива, не всякая глупая радикальная выходка в Тбилиси должна становится предметом жесткой реакции в Москве. Иногда следует брать паузы, не поддаваться на провокации некоторых грузинских представителей. И уж чего точно не следует, так это переводить гнев на Тбилиси на «наших грузин». В-третьих, надо представлять себе, что сегодня Грузия просто не может быть пророссийской. Мы уже много раз писали о причинах этого. Значит нужно определение возможных сфер сотрудничества, а также пределов, за которые Россия никогда не отступит. И озвучить все эти пределы можно, что, однако вовсе не означает необходимости продолжения нынешнего курса (отсутствие транспортных коммуникаций). Таким образом, взять грузинский банк целиком не получится. Однако получить свой процент Россия может. И только в ее силах сделать так, чтобы этот процент был более высоким. Главное - строгое следование политическому «реализму».

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати