10.07.2007

Временное кавказское затишье

Во многих отношениях кавказский регион является стратегическим для России. Борьба за геополитическое и геоэкономическое влияние, большой потенциал межнациональной напряженности, архаизация общественных и экономических отношений – вот клубок задач и проблем, которые пытаются решать российские власти. Насколько им это удается? Мнение члена фракции "Справедливая Россия - "Родина" Госдумы Михаила Маркелова.

- Как вы оцениваете нынешнее положение дел в Чечне? Она действительно «замирена»?

- Во времена генерала Ермолова углубляться не будем, но о недавнем прошлом все же нужно сказать. То, что сегодня в республике поднимается вопрос о невозможности праздновать 23 февраля (день депортации чеченцев) – отклик скорее ельцинских времен, нежели даже сталинских. Именно политика 90-х привела к тому, что сегодня невозможно полностью развязать чеченский узел. Сейчас уже можно уверенно утверждать, что метод кнута и пряника для Северного Кавказа не подходит. Я уж не говорю о нелепых попытках Руцкого силой доказать наше превосходство.

Именно политическая недальновидность начала 90-х привела к тому, что на протяжении десяти лет мы вели политику двойных стандартов – ловили в Чечне одних бандитов, в то время как других прикармливали и даже награждали. Можно привести много примеров, но вспомним хотя бы Басаева, взращенного на абхазских полях сражений нашими спецслужбами.

Но что случилось, то случилось. Мы оболванили сами себя в Грозном с неудачными попытками штурма в сентябре 1994 года. Мы показали всему миру, насколько плохо разбираемся в особенностях кавказской политики. Мы раздавали оружие и позволяли его свободно ввозить и вывозить из Чечни. И все это при полном попустительстве властей, которые разделили чеченцев на «своих» и «чужих».

Мы помним позорный штурм Грачева, помним, как неудачно пытались сформировать новую пророссийскую власть в Чечне, помним Хасавюрт и его последствия, когда мир, которого так долго ждали солдатские матери, обернулся плевками в спины наших солдат. И, наконец, мы помним выборы в Чечне и восшествие на престол Масхадова. Но даже тогда ситуацию еще можно было бы спасти, если бы не топорная политика ельцинского окружения. Тогда еще Масхадов был договороспособной фигурой, и только потом власть в Чечне перешла в руки шариатских фанатиков, чьи фигуры, кстати, совсем не традиционны для этой республики. Таким образом, новая Чечня с новыми устоями, с чуждой ей самой культурой стала поедать сама себя.

В итоге – вторжение боевиков в Дагестан, новый военный виток их противостояния с федералами, борьба с терроризмом, зачистки…

Единственное, что к тому моменту еще объединяло нас с чеченцами – это возможность вести переговоры на русском языке. Уже после 2000-го стало понятно, что Чечне нужно искать другого лидера. Поэтому абсолютно понятен выбор Путина, сделавшего ставку на Ахмата Кадырова. Несмотря на то, что тот воевал против России, этот выбор был правильным и, наверное, единственно возможным – Кадыров являлся не только военным, но и духовным лидером Чечни. Да и, собственно говоря, возможность выбора была довольно ограниченной – интеллигенции в Чечне к тому времени уже совсем не осталось.

После этого с гор спустились ребята, которые никогда не знали, что такое городская жизнь, но, тем не менее, именно они получили полномочия по управлению республикой.

- В результате конфликта Чечни с Москвой в зону нестабильности попали соседние с Чечней кавказские республики. Какова сейчас ситуация на Северном Кавказе?

- Действительно, в 90-х сработал принцип домино: развал в Чечне втянул в поле напряженности соседние республики. Случались жесткие события в Адыгее: обстрелы, грабежи. Сейчас очень зыбкая ситуация в Карачаево-Черкесии - несмотря на то, что власти республики всегда старались дистанцироваться от чеченской войны. Ингушетия оказывалась в огне в течение всего этого времени в силу того, что ее территория стала транзитной для боевиков. Северная Осетия не успела остыть от собственных национальных конфликтов. Кабардино-Балкария, наверное, жила бы спокойнее других, но там есть традиция оказывать помощь своим, а чеченцы - это родственники. Дагестан – самая многонациональная и потому самая потенциально конфликтная республика из всех кавказских.

Весь этот клубок проблем вынуждал стратегов их Кремля планировать в Чечне именно военный способ разрешения конфликта. В том, что операция удалась, есть заслуга Путина и силовиков. Хотя, конечно, вряд ли сейчас кто-то может просчитать, сколь долго продлится существование Чечни в правовом поле.

Сегодня единственная гарантия мира в республике – Рамзан Кадыров. И очень хотелось бы, чтобы это ружье, которое пока висит на стене не выстрелило в третьем акте. Потому что, наделив Кадырова-младшего особыми полномочиями, мы лишь на некоторое время обезопасили страну от неадекватных шагов нового чеченского лидера. Как он будет вести себя в будущем, большой вопрос.

Татарстан сегодня получил все долгожданные атрибуты суверенитета: вкладыш в паспорт, гимн, герб. Сейчас естественным образом возникает вопрос о том, чтобы наделить такими же атрибутами власти Чечню. Я считаю, что на это идти нельзя. Кадыров и так имеет очень много полномочий и ресурсов. Дальнейшая концентрация власти в его руках очень опасна.

- Каковы ближайшие перспективы по Чечне?

- Предполагаю, что в ближайший год будет открыто поднят вопрос, обсуждение которого давно уже идет в кулуарах, - об объединении Ингушетии и Чечни. Насколько это выгодно обеим республикам? Захочет ли этого элита Ингушетии? На этот счет существуют разные мнения. Но так как данный процесс можно скорее назвать не объединением, а поглощением Чечней Ингушетии, то, если оно произойдет, то только по взаимному согласию.

В ближайшей перспективе экономической пользы от этой затеи ожидать не нужно. Обе республики дотационные, и их объединение только увеличит финансовую дыру, в которой будут исчезать федеральные деньги.

Однако и плюсы укрупнения федеративных субъектов очевидны – правда, в долгосрочной перспективе. Ингушетия единственная стопроцентно газифицированная республика, где в любом ауле есть газовая труба. А Чечня – это нефть. И хоть у Кадырова сильна привычка выбивать деньги из центра, все равно рано или поздно встанет вопрос, что отдавать центру. Там, где нефть, всегда сильны интересы транснациональных корпораций. На сегодняшний день Кадыров может гарантировать безопасность для нефтяного бизнеса. Но одновременно такая ситуация дает ему повышенные возможности для маневров и для того, чтобы диктовать свои условия. Кадыров уже проявил себя как хороший менеджер, но как долго он сможет держать ситуацию в республике под своим контролем – еще один из вопросов, ответа на которые мы пока не знаем.

То, что он сейчас способен быть гарантом стабильности в Чечне – во многом следствие его личных договоренностей с Путиным. Но в 2008-м Путин уйдет.

- Другая проблемная зона на Кавказе – наши отношения с Грузией. После недавней встречи Путина и Саакашвили в Санкт-Петербурге некоторые аналитики заговорили о потеплении российско-грузинских отношений. Разделяете ли Вы их оптимизм?

- Есть законы международной политики и дипломатии, которые нарушаются, только когда речь уже идет о войне между странами. Но пока до этого не дошло, и какими бы напряженными не были на самом деле отношения между нашими государствами, президенты будут встречаться и решать между собой какие-то насущные проблемы. Другое дело, что в решении самых застарелых и болезненных вопросов мы не продвинулись и пока не можем продвинуться. Я говорю о спорных территориях.

- Сейчас все ожидают решения судьбы Косово. Не в последнюю очередь интерес вызван тем влиянием, какое предоставление Косово независимости способно оказать на статус Абхазии и Южной Осетии.

- Если признают независимость Косово, будет создан международный юридический прецедент. И тогда все территории, находящиеся в аналогичной ситуации, будут требовать того же самого. Абхазия и Южная Осетия не хотят находиться с Грузией в одном государстве. И если Абхазия говорит о желании присоединиться к России, то Южная Осетия заявляет о будущем воссоединении с Северной Осетией.

Пока же прецедент не создан, решить этот вопрос нет возможности, и в международном праве продолжается некий «ступор». Впрочем, нынешнее шаткое состояние абсолютно нормально. Конечно, ситуация находится в подвешенном состоянии, но попытки делать резкие движения неизбежно приведут к срыву и резкому росту напряженности…

- Создается ощущение, что в первую очередь рост напряженности выгоден грузинскому президенту, который прикладывает немало усилий, чтобы взорвать статус-кво.

- То, что Саакашвили бывает резок в своих заявлениях - особенности его манеры поведения. Все, что им декларируется, нельзя принимать за чистую монету. Хотя, согласитесь, довольно странно все время пытаться понять, что на самом деле имел в виду президент страны. Понятно, что Саакашвили однозначно прозападный политик и невыгоден нам как лидер Грузии. Но дело в том, что мы на данном этапе не можем существенно повлиять на внутреннюю грузинскую политику и потому вынуждены считаться с тем, что есть. Здесь можно лишь уповать на то, что развал грузинской экономики приведет к тому, что в Грузии поймут приоритетность решения проблем экономической сферы и прекратят настойчивые поиски внешнего врага.

Хотя и при нынешней власти Россия и Грузия могут выстраивать партнерские отношения. Мне кажется, что они должны в первую очередь базироваться в области безопасности. Например, мы можем договориться о совместном российско-грузинском контроле над Панкисским и Кодорским ущельями. Создавая формулу сотрудничества в вопросах безопасности, Россия и Грузия могут решить важную для обоих государств задачу и, таким образом, создать почву для расширения сотрудничества.

Однако возможными остаются в отношении Грузии и экономические рычаги воздействия. Абсолютно логично в отдельных ситуациях давать понять, что мы сильнее. Ведь именно за счет того, что силы разных государств неравны, и достигается полярность мира, создаются альянсы и подписываются договоры о сотрудничестве.

Что касается общего развития ситуации, то думаю, в ближайшее время она не будет обостряться. Конечно, рано или поздно наступит момент, когда станет понятно, что Саакашвили не оправдал надежд своих сторонников. И тогда ему останется только два варианта действий: либо затевать войну, либо уходить из большой политики. Но пока этого не произошло, у него только один путь – найти общий язык с Россией.

- Следует ли ожидать обострения на Кавказе, если независимость Косово будет признана?

- Никакого особенного обострения ожидать не следует. Но ясно, что как только признание произойдет, на этот прецедент сразу начнут ссылаться все, кто находится в аналогичной ситуации. И во всех международных структурах с этим аргументом не могут совсем уж не считаться. Но европейцы наверняка просчитывают эти последствия и, возможно, им это отчасти выгодно, чтобы создать ситуацию нестабильности в России. Я не хочу сказать, что есть некий «антироссийский заговор», но ослабить нас как потенциально сильного соседа – в этом может быть долгосрочная стратегическая заинтересованность.

Грузия, конечно, будет против сравнения Южной Осетии и Абхазии с Косово, и продолжит усиливать в этих непризнанных республиках свое военное присутствие. В свою очередь те, станут принимать адекватные меры. Разумеется, Россия также в стороне не останется.

- Не было бы спокойнее России, если бы Южная Осетия и Абхазия оставались в составе Грузии?

- Нет. Ни одна из этих республик не смирилась бы с таким статусом, а значит, мы получили бы очаг открытого конфликта на своих границах. 98 процентов граждан Южной Осетии на референдуме сказали, что хотят жить в России. Этих людей не выкинуть на помойку. При этом и в Южной Осетии, и в Абхазии есть грузинские села, где люди уже сейчас живут спокойно. Вопрос мирного сосуществования на местном уровне может быть решен. Он не может быть решен только на высшем политическом и юридическом уровне, поскольку пока нет механизма его решения.

Поэтому принципы нашей внешней политики в отношении непризнанных государств просты: живущих там граждан нужно защищать, не стоит обострять ситуацию, а гарантией мира в такой ситуации выступают миротворцы.

Кроме того, это наши южные рубежи, и мы не хотим терять там позиции, не хотим быть ослабленными, не хотим, чтобы там появились подразделения НАТО. Никто не говорит, что НАТО наш враг, эта страшилка не действует уже даже на российского обывателя. Но укрепление позиций альянса на границе России чревато последствиями, поскольку никто не может дать гарантии на 50 лет, что войска НАТО не будут задействованы в каком-то будущем конфликте.

Беседовала Любовь Шарий

Версия для печати