28.09.2007 | Сергей Маркедонов

Безнадежное дело надежного чиновника

В понедельник 25 сентября 2007 года в России появился новый кабинет министров. Пост министра регионального развития в нем занял Дмитрий Козак, до этого служивший полномочным представителем президента в Южном Федеральном округе. Наверное, любая другая кандидатура главы федерального министерства (за исключением разве что Зурабова или Чубайса) не вызывала бы столько интереса. И самое главное, вопросов и сомнений. Сегодня именно Северный Кавказ является самым неспокойным регионом России. Сообщения из Ингушетии 2007 года напоминают по своей тональности сводки с фронтов “контртеррористической операции”. Не выглядят оптимистичными и сообщения о ситуации в Дагестане.

Ведь если следовать не аппаратно-бюрократической логике (которая доступна разве что околокремлевским “гадателям на кофейной гуще”), а нормальной политической логике, то назначение Дмитрия Козака можно рассматривать как повышение. Интересно, что в свое время именно Козак сменил на посту президентского назначенца на Юге Владимира Яковлева. Теперь он приходит на пост, занимаемый ранее тем же Яковлевым. Похоже, в федеральной вертикали утверждается новая традиция - передавать пост регионального министра бывшим представителям президента на Юге России, который по праву считается не самой легкой российской территорией. Таким образом, Дмитрий Козак, вернувшись в Москву, расстроил пессимистов, считавших Кавказ для него своеобразным аналогом “сельского хозяйства” для партхозчиновников советского времени.

“Наверное, символично, что ваш первый рабочий день в новом качестве начинается в регионе под номером "01" – обратился к новому министру в ходе его визита в Адыгею президент республики Асланчерий Тхакушинов (кстати сказать, креатура экс-полпреда в ЮФО). Новый министр получил также медаль “Слава Адыгеи”, высшую награду республики. Несмотря на строительство властной вертикали, российские субъекты могут предлагать свои собственные награды достойнейшим кандидатам (естественно, по мнению их руководителей). Впрочем, новый назначенец в долгу не остался: “В бурные 90-е годы, когда на Кавказе определенные силы пытались навязать экстремистские идеи, народы Адыгеи сумели сохранить мир, показав тем самым пример истинного межнационального согласия. И позже, уже всем нам вместе, удалось оградить республику от самоизоляции и конфронтации с федеральными структурами”.

Позитивную роль Дмитрия Козака в развитии Северного Кавказа отметил и нынешний фаворит Кремля Рамзан Кадыров. “Д. Козак длительное время работал в самом сложном округе России, поэтому знает, какие задачи приходится решать и с какими трудностями встречаются регионы России. Я убежден, что это одно из самых оправданных назначений в правительстве. Это человек, прекрасно разбирающийся в экономике, политике и самое главное - в межнациональных отношениях. С ним легко работать, потому что он профессионал и прекрасно разбирается в работе",- заявил глава Чеченской Республики.Впрочем, свои собственные заслуги в “замирении” Кавказа полпред в ЮФО не раз отмечал и сам. То Козак сравнивал террористическую динамику на Юге России и во всем остальном мире (не в пользу, конечно, остального мира), то отмечал, что Кавказ стал стабильнее, чем треть других российских территорий (без ответа оставалось, почему же другие стали вдруг нестабильными). При этом без ответов оставались и другие вопросы. Что происходит в Ингушетии? Чем объясняется дестабилизация обстановки в Дагестане? Почему в Кабардино-Балкарии после трагедии в Нальчике и после разгрома салафитского подполья отмечена активизация религиозных радикалов? Почему действия и заявления Рамзана Кадырова все более напоминают по форме поведение лидера независимого государства?

Сегодня Дмитрия Козака поздравляют в соответствии с кавказско-бюрократическими традициями. И сам новый министр чувствует себя в этом контексте вполне органично. “Опыт, приобретенный с годами”,- так сказали бы о новом министре в советские годы. Теперь, стало быть, он поделится своим опытом ”с мест” на общенациональном уровне.

А ведь еще совсем недавно мы знали совсем другого Козака. Не чиновника высокого уровня, умеющего принимать награды и произносящего здравицы в адрес региональных руководителей, а доверенное лицо президента, если угодно “око государево”, готовое строго наблюдать за коррупцией, бороться с чинопочитанием и кумовством. Таким Дмитрий Николаевич предстал перед прессой и нашими согражданами сразу же после бесланской трагедии. Тогда он был брошен “на укрепление” южного направления российской внутренней политики. Потом, уже в 2005 году, читающая публика внимала “утечкам” из доклада полпреда в ЮФО, в которых жестко и четко фиксировались все социально-политические и экономические проблемы Северного Кавказа. Все кроме одной. Так называемый кавказский “феодализм”, а также пресловутая клановость и теневая экономика гигантских размеров имеют далеко не только местное происхождение. Все эти явления во многом существуют благодаря той модели управления Кавказом, которую выбрал федеральный центр. Речь идет об имперском управлении в классическом смысле этого слова, то есть о внешнем контроле над территорией и внешней лояльности ее элит, но не об интеграции их в общероссийское правовое и политическое пространство. Впрочем, если говорить об интеграции, то северокавказский административно-бюрократический рынок вполне интегрирован в общероссийский. “Партикуляризм плюс лояльность”. Такова формула сегодняшнего российского Кавказа. Верность высоким покровителям спасает от тех злоупотребелний, с которыми так яростно начинал бороться полпред. Потом все менее яростно, а потом играя по предложенным правилам игры.

И в самом деле, президентский полпред был просто хорошим и ответственным чиновником, исполнительным и аккуратным. Имея возможность лично встречаться с Козаком, могу сказать, что в отличие от других руководителей его уровня он производил впечатление искреннего человека. Искреннего, только в некоторые минуты казалось, что полпред немного перепутал амплуа. Вместо образа судьи на матче, который тщательно следит за тем, что игроки на поле не “забаловали”, Козак напоминал болельщика, удобно расположившегося на трибуне и наблюдающего за ходом игры. Болельщика, знающего, кто и на какой минуте забил голы, но не влияющего на сам результат.

Между тем работа полпреда - это как раз тот случай, где “чистое знание” ценится гораздо меньше, чем политическая воля и умение жестко реагировать на ситуацию. А Дмитрий Николаевич был и остается не революционером, а человеком системы. На Северном Кавказе он пытался изменить и улучшить ту систему, которая не прошла проверку временем, устарела морально и технически. Он пытался бороться с “неофеодализмом” на Кавказе, не видя его московских корней. Он пытался предложить изменить схему финансирования дотационных регионов, не сопрягая это с идеологическими тенденциями последних лет. А потому фактически вся деятельность полпреда свелась к череде переназначений глав регионов. Впрочем, и в этом не была видна какая-то система. Новые лидеры могут быть объединены только по одному принципу, своей новизне (и то относительной). И Муху Алиев, и Таймураз Мамсуров, и Асланчирей Тхакушинов уже не один год входили в число представителей республиканских элит, а потому представлять их появление как кадровую революцию, по меньшей мере, некорректно.

Что же касается “пожарных ситуаций” (будь то казус Али Каитова в Карачаево-Черкесии или проблемы легитимности президента Ингушетии Мурада Зязикова), то полпред президента как лучший представитель (здесь без всякой иронии) нынешней вертикали пытался неизменно отстаивать позиции действующей власти, жестко оппонируя общественному мнению. Дабы последнее не нарушало суверенно-демократические права первой.

Так был ли в конечном счете удачным или провальным региональный опыт Дмитрия Козака? “Если бы Дмитрий Козак покинул свое кресло до летнего обострения в Ингушетии, Дагестане и Кабардино-Балкарии, то вину за происходящее взвалили бы на его преемника. Теперь же бывшему представителю президента в ЮФО не уйти от обвинений в ответственности за резкое ухудшение ситуации на территориях, которые до последнего времени находились на его попечении. Недоброжелатели (а таковых в кремлевских коридорах, или, как нынче принято говорить, башнях у Козака хватает), несомненно, воспользуются благоприятным стечением обстоятельств для того, чтобы навсегда посеять сомнения в профессиональной пригодности Дмитрия Николаевича”. С комментарием журналиста Ислама Текушева, процитированным выше, трудно спорить. Однако нельзя не заметить, что нынешний министр не предложил Кремлю какой-то целостной стратегии, он выполнял то, что стратеги “сверху” предлагали ему.

Вряд ли “кадыровизация” Чечни - это “инициатива с мест”, предложенная экс-полпредом. Козак выполнял “спущенные” сверху” решения, наверное, не хуже других. Трудно себе представить, что кто-нибудь из современной “обоймы” сдержал бы кризисные процессы в регионе лучше него. И вот здесь кроется самая главная проблема для нынешней вертикали. Точнее, их две. Первая - это отсутствие современной (а не административно-рыночной) стратегии развития региона, а вторая - фактическое отсутствие скамейки запасных для решения кавказских проблем. Академическое кавказоведение находится в жалком состоянии, оно выживает благодаря только лишь отдельным энтузиастам. Прикладное же кавказоведение сведено до уровня банального пиара. Нет ни профессиональных чиновников-специалистов по региону, ни слоя академических специалистов, ни реальной обратной связи между властью и экспертным сообществом. Ни, самое главное, заинтересованности власти в объективной, а не презентивной аналитике. Между тем браться за “замирение “ Кавказа без всех описанных выше предпосылок - дело ненадежное. Даже, если им занимается надежный чиновник.

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати