23.10.2007 | Ростислав Туровский

Региональные экономики и региональный сепаратизм

Главная особенность регионального развития современной России ― разрыв между центром и регионами, коренное противоречие между столицами и перифериями. Увеличивается культурно-политическая дистанция этнических периферий, растут противоречия по линии «запад-восток», сохраняются диспропорции в развитии регионов. Инвестиционная привлекательность региона определяется преимущественно объективными факторами и решениями центра, а не политикой местной власти. Все большее значение приобретает фактор лояльности элит федеральному центру. Угрозы распада страны нет, но в основе территориальной консолидации меньшую роль играет позитивная смысловая составляющая.

Региональные особенности современной России

Одна из главных особенностей современной России – разрыв между центром и регионами. Основные противоречия обнаруживаются не во взаимоотношениях между самими регионами, т.е. «по горизонтали», а в отношениях «по вертикали» – между центром и периферией. При этом в России эти конфликты воспроизводятся как в целом – между Москвой и провинцией, так и в каждом отдельном взятом регионе - в виде конфликтов между административными центрами и сельскими районами. Таким образом, они являются наиболее важной составляющей жизни регионов России.

Наряду с этим следует отметить усиление культурно-политической дистанции между основной частью Российского государства и некоторыми этническими перифериями, прежде всего на Северном Кавказе, а также рост противоречий по линии «запад–восток» ― между Европейской частью России, с одной стороны, и Сибирью и Дальним Востоком, с другой стороны, где формируются очень серьезные антимосковские настроения.

Центр стал учитывать эти противоречия, хотя и с некоторым запозданием. Так, в последнее время федеральная власть заметно поворачивается лицом к востоку, она стала более активно заниматься сибирским, в еще большей степени ― дальневосточным регионом. Разрабатываются стратегии развития, целевые программы, на которые центр будет выделять серьезные ресурсы. Таким образом, федеральные власти пытаются до некоторой степени сгладить противоречия с восточными регионами России.

При разрыве по вертикали – между центром и периферией, сохраняется, а по некоторым параметрам даже усиливается ― поляризация регионов по уровню жизни, по социально-экономическому развитию. Я полагаю, что федеральный центр эту проблему не решил и, похоже, не очень заинтересован решать, потому что многое в этой ситуации его устраивает. Центр пользуется тем, что некоторое общее улучшение социально-экономической ситуации коснулось и периферии. Это значит, что там сейчас стало спокойнее, чем было в 90-е годы, следовательно, центр имеет время и возможность эту проблему не решать ― и он ее не решает, предпочитая снимать сливки с развитых территорий.

Если говорить об усиливающемся разрыве между европейской частью России и северокавказскими республиками, прежде всего Чечней, Ингушетией и Дагестаном, то здесь тоже используются лишь паллиативные меры, такие, как договоренности с местными элитами. В то же время центр существенно не влияет и не знает, как влиять на внутреннюю ситуацию в этих регионах, на развитие там процессов политизации ислама. Здесь определенные риски существуют, они осознаются центром, но, как их нейтрализовать, он не знает и реально ничего не предпринимает.

Влияние региональных особенностей на инвестиционную привлекательность В настоящее время на инвестиционную привлекательность регионов влияет не столько политика региональных властей, сколько ― и прежде всего ― сама ресурсная база региона. Поскольку инвестиции по-прежнему идут в сырьевую отрасль, инвестиционно привлекательны в первую очередь «сырьевые регионы».

Что касается создания условий для улучшения инвестиционного климата в регионе, то я бы начал здесь не с местных администраций, как таковых, а с федеральной власти, поскольку сейчас она является гораздо более значимым, чем региональная власть, политическим субъектом и способна направлять инвестиционные потоки. На практике крупные инвесторы решают свои вопросы прежде всего на федеральном уровне. О том, как федеральная власть может существенно повлиять на решение, указав на один из регионов, свидетельствует пример Санкт-Петербурга, где быстрыми темпами развивается автомобилестроение.

Что касается роли региональной власти в улучшении инвестиционного климата, то она, на мой взгляд, по сравнению с 90-ми годами понизилась, потому что пространство для маневров в условиях централизация у региональной власти стало меньше. Местные власти меньше проявляют ― и зачастую боятся проявлять инициативу, руководствуясь принципом «как бы чего не вышло», чувствуя, что за ними следит Кремль, следят полпреды. А значительная часть работы по привлечению в регион инвестиций проделывается ими в центре. Она заключается в лоббировании принимаемых федеральными чиновниками решений. Если решения принимаются, то у них, как у любой победы, оказывается несколько «отцов».

По установившимся еще в 1990-е гг. правилам игры принято, чтобы инвесторы шли к губернатору и решали с ним какую-то часть вопросов. Соответственно, это означает, что региональная власть может создавать условия, более привлекательные для инвесторов, хотя, честно говоря, не всегда активно этим занимается: основные эксперименты остались в прошлом. Довольно часто встречается ситуация, когда губернатор заявляет о том, что благодаря его усилиям инвестиционный климат во вверенном ему регионе улучшается. Хотя на самом деле известно, что не было введено никаких законодательных норм, облегчающих работу инвесторов, и если положительный результат налицо, то здесь просто срабатывают факторы благоприятного географического положения, наличия ресурсов или рабочей силы и т.д. В частности, Московская область является ярким примером ситуации, когда географический и социально-экономический факторы в большей степени повлияли на развитие инвестиционной привлекательности, нежели политика властей. Хотя в публичном пространстве все это подается как пример эффективной политики губернатора. Вместе с тем, нельзя не признать, что некоторые региональные власти могут ― и нередко делают ― одну важную вещь: они снижают бюрократические барьеры и облегчают инвестору работу, назначают грамотных чиновников, не заставляют инвесторов обходить десятки кабинетов, а работают по принципу «одного окна».

Немаловажным моментом является также имидж региона. Нередко можно наблюдать своеобразную цепную реакцию. Зачастую при выборе региона, если речь идет о географически мобильных производствах, инвестор ориентируется на раскрученный региональный бренд. Посмотрев на его результаты, за ним начинают подтягиваться другие, более осторожные инвесторы ― возникает целый кластер. Это хорошо видно по поведению иностранного капитала, который традиционно побаивается российских регионов. Но стоит одной компании обосноваться в регионе, за ней начинают следовать и другие. Например, когда Volkswagen выбрал Калужскую область для строительства завода, вслед за ним туда устремились и другие иностранные инвесторы, причем не только смежные с автомобилестроением производства.

Самому региону это дало мощный импульс для развития, и Калужская область – ярчайший пример того, как предельная лояльность федеральному центру, постоянное взаимодействие с Кремлем в итоге окупились решением, действительно улучшающим экономическую ситуацию в регионе. Разумеется, местные власти грамотно распорядились этим ресурсом, в результате там установились вполне приемлемые для иностранных инвесторов правила игры.

Проблема регионального сепаратизма

В этом вопросе я являюсь оптимистом. На мой взгляд, острота проблемы регионального сепаратизма преувеличена, если подразумевать под этим перспективу создания каких-то новых независимых государств на территории России. Собственная заинтересованность любого, даже наиболее сепаратистски настроенного, российского региона в том, чтобы создать отдельное государство, на сегодняшний день близка к нулю. Более того, те регионы, которые находятся на наибольшей социо-культурной дистанции от государствообразующего ядра, ― например Дагестан, Чечня, ― стоят целиком за то, чтобы остаться в России. Они понимают, что выжить они могут только в ее составе, а независимость будет означать для них крах. Парадоксально, но порой те же дагестанцы выглядят большими патриотами России, нежели русские.

На сегодняшний день суть проблемы регионального сепаратизма, как мне представляется, в другом – во внутренних противоречиях, которые существуют на российской территории. Внутренняя конфликтность и напряженность отношений рождается ситуацией, когда регионам не выгодно и не нужно отделяться от центра, но в то же самое время они негативно относятся к этому центру. На этой почве в регионах развиваются свои социо-культурные процессы, которые не способствуют консолидации российской территории.

Реальная, а не формальная консолидация российской территории остается серьезнейшей проблемой, не решенной или решаемой с огромным трудом. Взять хотя бы уровень развития транспортных коммуникаций и информационных потоков. Я называю это ситуацией полураспада: распада нет, но в то же время нет и интегрированной территории. В таком виде государство может существовать, но оно не очень эффективно.

Политика центра способствовала консолидации региональных элит вокруг него. И хотя эта консолидация в значительной степени вынужденная, она политически действенна, является реальностью. Вне зависимости от того, что элиты формируются в очень разных регионах, с очень разной культурой, все они в данных условиях волей-неволей вынуждены играть по правилам, которые задаются в центре, поскольку им самим это выгодно и политически, и экономически. Это, конечно, важный интегрирующий фактор.

Поскольку само население политически пассивно, то оно со своей стороны тоже ничего предложить не готово. Хотя оно живет своей жизнью, зачастую автономной, нечто похожее было в СССР. Новации последних лет способствовали отчуждению основной части граждан от политики. В результате социо-культурные процессы протекают отдельно, не помогая интеграции на российской территории, но они не переходят в политическое качество. Конструкция не слишком прочная, но ситуативно она достаточно устойчива.

Проблема диспропорций регионального развития

Межрегиональная поляризация является одним из важных, а, возможно, самым важным фактором, который препятствует консолидации российской территории. Но, как уже было отмечено, острота ситуации сглаживается тем, что улучшение происходит на всех уровнях – как среди богатых, так и среди бедных. Поскольку бедные становятся чуть богаче, их это пока устраивает. Но при этом богатые становятся еще богаче, соответственно, разрыв сохраняется.

В политике центра присутствуют элементы, направленные на сглаживание межрегиональной поляризации. Есть специальная федеральная программа, смысл которой как раз и состоит в выравнивании межрегиональных различий. Но на самом деле, на мой взгляд, предпринимаемые шаги в данном направлении весьма незначительны, о чем, кстати, свидетельствует и небольшое финансирование упомянутой целевой программы. Одновременно при этом проводится политика в интересах крупных и сильных регионов, что закономерно, потому что эти регионы – главные лоббисты, там находятся основные ресурсы. Соответственно, именно эти регионы чаще получают «зеленый» свет, а их представители чаще всего попадают в федеральную власть.

В итоге периферия по-прежнему поддерживается по остаточному принципу. Пока не видно, чтобы центр искал возможности как-то сберечь, сохранить каждый отдельно взятый периферийный регион, вытянуть его из сложной ситуации и сделать совершенно другим. Периферия находится в умиротворенном полупридушенном состоянии, пока она заявить о своих интересах просто не в состоянии, она просто молчит. Отсюда ключевой момент – пассивность или активность граждан на периферии. Пока люди заняты выживанием, они не будут конфликтовать с центром. Но если появятся политические силы, которые смогут пробудить нищую и отсталую периферию, то это может стать для центра очень серьезной угрозой.

Туровский Р.Ф. - руководитель департамента региональных исследований ЦПТ

Версия для печати