23.11.2007 | Сергей Маркедонов

От Ичкерии к Кавказскому Эмирату?

В то время, как политики и эксперты спорят о том, насколько эксклюзивным является самоопределение в Косово, на Северном Кавказе было провозглашено новое государство, которое на сегодняшний день не имеет никаких шансов быть признанным. Даже в отдаленной перспективе шансы на признание самопровозглашенного образования могут рассматриваться только, как чисто гипотетические. Однако сам факт такого провозглашения требует пристального внимания. Во-первых, как очередное свидетельство серьезных идейно-политических трансформаций на постсоветском Северном Кавказе. Во-вторых, как своего рода знаковый этап эволюции чеченского сепаратизма. Это- символ его заката, и как идеи, и как политической практики.

О чем же собственно идет речь в период, который никак не отнесешь к эпохе пресловутого “парада суверенитетов”? Буквально на днях на известном в исламистских и сепаратистских кругах веб-сайте «Кавказ-центр» появилось официальное заявление так называемого “Амира” Доку Умарова (считавшегося после гибели Абдул-Хакима Сайдулаева президентом “Чеченской республики Ичкерия”). В этом заявлении был провозглашен Кавказский Эмират.

При этом он заявил, что сепаратистская Ичкерия будет существовать только, как административно - территориальное образование в составе будущего Эмирата. Она станет одним из “вилайетов”. Первым среди равных. Не менее, но и не более того. Один из немногих оставшихся в живых полевых командиров Ичкерии фактически самостоятельно ликвидировал это непризнанное образование, считавшееся в 1990-е гг. одним из главных вызовов для российской государственности на Северном Кавказе. Отныне Чеченская Республика Ичкерия даже с точки зрения ее защитников и так называемых “руководителей”, более не существует. Тот, кто еще вчера защищал этнонациональное самоопределение Чечни, фактически признал, что сам этот курс был политически ошибочным. Впрочем, Умаров (даже если судить по материалам “Кавказ-центра”) уже давно смотрел в эту сторону. Речь идет о радикальном исламе, который последний лидер Ичкерии считал намного более действенным инструментом борьбы с Российским государством, чем этнический национализм.

Между тем, как отмечают некоторые аналитики, радикальный ислам далеко не вчера начал использоваться чеченским сепаратистским движением, которое изначально действовало под лозунгами светского этнонационализма. Кстати, Конституция первой Ичкерии образца 1991-1994 гг. была списана с Основного закона Литвы. По мнению Мурада Карданова, “крен в направлении радикального исламизма в подполье обозначился еще в масхадовский период, когда наиболее боеспособными подразделениями оказались именно те, которые воевали под исламскими знаменами. Однако Аслан Масхадов продолжал рассчитывать в первую очередь на помощь из Европы, призывая последнюю выступить третейским судьей в конфликте между Чечней и Россией”.

Провозглашение Кавказского Эмирата уже вызвало раскол среди ичкерийцев, которые с каждым днем становятся все более и более маргинальной силой. В отличие от начала-середины 1990-х гг. У них нет мощной общественной поддержки (даже для страстных чеченофилов Беслан стал слишком очевидным доказательством укорененной культуры насилия в среде так называемых “борцов за свободу”). Во-вторых, у Ичкерии в отличие от Косова никогда не было мощных политических патронов, таких как США или Европейский Союз. Тем не менее, решение Умарова осудил Ахмед Закаев, который среди ичкерийцев считался министром иностранных дел. Он заявил о своей отставке с поста главы виртуального МИДа Ичкерии. При этом Закаев обвинил Умарова едва ли не в предательстве идеалов. По мнению Закаева, которое трудно и доказать, и опровергнуть одновременно, Умаров якобы получил щедрые финансовые вливания от международных джихадистских структур.

Как бы то ни было, ичкерийская идея окончательно была принесена в жертву идее надэтнического исламистского протеста. Сторонники Умарова полагают, что объединение усилий исламистов всего Северного Кавказа намного более оптимальный путь, чем борьба за этнонациональное самоопределение одной лишь Ичкерии. Целью такой борьбы видится Россия, впрочем, как и Запад, поскольку для исламских радикалов РФ- это союзник США и Европы в том же Афганистане и в борьбе с “мировым терроризмом”. Как справедливо замечает Мурад Карданов, “северокавказский Эмират сегодня – внеочередной кандидат на попадание в список террористических организаций. Просто по факту заявления Умарова о том, что вновь созданное государство присоединяется к мировому джихаду против западной цивилизации”.

Таким образом, образование самопровозглашенного Кавказского Эмирата, с одной стороны важный символ для России. Ичкерийская идея признана более не актуальной. При этом такой вывод сделан не представителями Кремля, а теми, кто за сепаратистские идеалы воевал. Как говорится, дьявольская разница! А значит, можно говорить о победе над идеей чеченского этносепаратизма хотя бы в среднесрочной перспективе. С другой же стороны, смена этнонационалистического дискурса на дискурс религиозного радикализма таит в себе много новых опасностей. Особенно, если учесть, что этнический национализм уступает место исламизму не только в Чечне или в Дагестане с Ингушетией (то есть в восточной части российского Кавказа), но и на Западном Кавказе (в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии). Во-первых, этническая пестрота Кавказа на практике делает радикальный этнонационализм политической утопией (особенно в регионах, где нет сильного численного перевеса одной этногруппы, как в Карачаево-Черкесии). Во-вторых, борьба за превосходство «своего» этноса фактически приводит к победе этноэлиты, которая быстро коррумпируется и отрывается “от корней”, замыкаясь на собственных эгоистических устремлениях. Народные же массы довольствуются ролью митинговой пехоты. Так называемый “чистый ислам” как нельзя лучше подходит к кавказским условиям. В отличие от “традиционализма”, эта система ислама обращена к надэтническим универсалистским и эгалитарным ценностям - эдакий “зеленый коммунизм”. Для сторонников “молящегося ислама” не имеет значения принадлежность к тейпу, клану или этнической группе. Отсюда и возможности формирования горизонтальных связей между активистами из разных кавказских республик. В условиях отсутствия внятной идеологии и концепции российского нациестроительства салафийа, которую в публицистических материалах называют ваххабизмом, стала интегрирующим фактором на Кавказе. Весь фокус, однако, заключается в том, что если “исламский проект” развивался как антироссийский, то многие лидеры т.н. ваххабитов не грешили русофобией и были готовы на российскую юрисдикцию на Северном Кавказе при условии его тотальной исламизации. Одновременно кавказские “ваххабиты” отвергают светский характер российской государственности и институты российской власти в регионе.

Это означает, что в наиболее нестабильном и конфликтном российском регионе принципиально изменится характер угроз. Теперь вызов российской власти будет исходить не только из Чечни. В ближайшем будущем весь Северный Кавказ превратится в поле жесткой борьбы. И очень важно правильно понимать суть этой угрозы.

При этом далеко не все исламские радикалы перешли линию, разделяющую терроризм и борьбу с Россией от простого негодования по поводу коррупции и закрытости местной власти. Сегодня еще не поздно отделить “работников ножа и топора” от фрустрированной региональной интеллигенции и обыкновенных лузеров. По справедливому замечанию политолога Александра Искандаряна, в настоящее время мы можем говорить об интеллигентской «салафийе» (выходцы из исламских медресе и региональной гуманитарной интеллигенции), салафийе «бедной» (пауперизированное население городов и сел Кавказа), салафийе «богатой» (бизнесмены, финансирующие джамааты и их деятельность). Было бы фатальной ошибкой записать в ваххабиты и русофобы всех оппонентов республиканских властей. Если такой шаг будет сделан, Россия не досчитается многих своих сограждан. В том смысле, что лояльность нашему государству у многих сменится лояльностью салафитским джамаатам, которые сегодня еще не имеют всеобщей поддержки населения.

Таким образом, следует признать, что с победой над идейно-политическим ичкерийством мир и стабильность на Кавказе не наступят. Вместо старых вызовов, будораживших не только весь Кавказ, но и всю Россию, приходят новые. Главное, чтобы в поисках ответов на эти вызовы, проявить большую адекватность и большие умения, чем в деле “замирения “ Чечни. И конечно, не допускать фатальных ошибок.

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати