19.12.2007 | Сергей Маркедонов

Неосоветский миф

8 декабря 1991 года 16 лет назад СССР прекратил свое существование. Однако советский дискурс с каждым днем становится все более популярным не только в России, но и на Западе. Меж тем его укоренение грозит политической дезориентацией как российской, так и западной — европейской и американской — элиты. Принятие желаемого или, напротив, тревожно ожидаемого за действительное способствует не только формированию ложных стереотипов, но и принятию политических решений, имеющих опасные последствия.

В случае с Россией апелляция к советскому прошлому становится мощным легитимационным ресурсом. Нынешняя российская элита предпочитает рассматривать себя не как наследницу «мрачных 90-х», а как продолжателей политики «великой державы» СССР. Сегодня уже невозможно представить себе выступление главы государства и ведущих политиков страны без положительного упоминания советского периода истории. В ходе своих пресс-конференций, отвечая на вопросы по внешнеполитической проблематике, президент России неизменно обосновывает российские интересы обращением к советскому прошлому. Не говоря уже о том, что стало трюизмом трактовать распад СССР как «крупнейшую геополитическую катастрофу ХХ века». Впрочем, и внутриполитическая проблематика оказывается кстати. В своем «наказе» историкам (сделанном по итогам четырехдневной конференции преподавателей гуманитарных дисциплин в Ново-Огареве летом 2007 года) президент Путин призывал не абсолютизировать трагические страницы советской истории и не «навязывать нам чувство вины».

Однако «советские ценности» актуализируются не только внутри России. Возникает парадоксальная ситуация. С одной стороны, политические лидеры и «творцы смыслов» в США и государствах Европейского Союза ежедневного демонстрируют готовность преодолеть наследие «эпохи холодной войны» и окончательно похоронить «империю зла». С другой стороны, именно на Западе сформировался миф о «возрождающемся» советском колоссе. Интересно то, что базовые элементы западного «неосоветского» мифа совпадают с кремлевской политической пропагандой. Сегодня прогнозами о возможном воссоздании Советского Союза (как вариант: более либерального и модернизированного СССР-2) наполнены газеты, журналы, интернет–сайты Европы и США. Как ни парадоксально, и Freedom House, и «российские государственники-консерваторы» объективно действуют заодно — способствуя возвращению России к жесткому авторитаризму, возрождению имперских амбиций Москвы, попыткам воссоздать СССР. Подобная «нереальная политика» может привести к вполне реальной геополитической катастрофе.

Главной темой Всемирного экономического форума в Давосе, прошедшего в январе 2007 года, стал «Изменяющийся энергобаланс». По мнению многих западных экспертов, благоприятная конъюнктура цен на нефть поможет России возглавить энергетический альянс из государств бывшего СССР. Этот тезис, озвученный в Давосе, охотно принимают российские эксперты. Идея «второго издания» СССР вообще чрезвычайно популярна среди российских политологов. По словам «евразийца» Александра Дугина, в результате ценового «скачка» на нефть может возродиться «мягкая форма Советского Союза». По мнению же Александра Шубина (который, однако, не связывает возможное второе издание СССР с энергетикой), советская интеграция может начаться снизу — при таком сценарии «общественные силы, народы этих стран, способны остановить тренд окончательного распада и осуществить интеграцию снизу».

Впрочем, все разговоры о «втором издании СССР» — и на Западе, и в России — ведутся без учета нескольких основополагающих факторов, игнорирование которых вообще превращает все подобного рода прогнозы в разговоры пикейных жилетов. Первый фактор, который начисто игнорируется — характер советского режима. СССР был идеократическим образованием. «Собирание осколков» Российской империи в огне гражданской войны вовсе не шло под имперскими лозунгами. Идея континуитета двух империй (Российской и Советской) была создана «задним числом» в трудах евразийцев, сменовеховцев и эмигрантов, принадлежащих к крайне правой части российского политического спектра. Ни на какой реальной эмпирике эта идея не базировалась, а была воображением «чистого разума» (возбужденного, впрочем, не без участия ОГПУ).

Удивляться этому, однако, не приходится. В России консервативно-традиционалистский дискурс, как правило, носит культурологический и эстетический характер. Либеральный же дискурс обычно историко-правовой. Поэтому для «консерваторов» и сторонников «вечной России-СССР» важна не апелляция к фактам, а к эстетическим образам, далеким от реальности. Так вот, на самом деле в 1922 г. на территории бывшего СССР не победила имперская идея — напротив, эта идея была разгромлена с Врангелем в Крыму и с Деникиным в Новороссийске. С помощью разного рода этнонационалистических и откровенно этнократических движений, а также ценой огромных уступок национал-коммунистам российские большевики смогли собрать СССР, предложив большевизм в качестве надэтнической интеграционной идеологии. Как только эта идеология перестала удовлетворять потребности масс, как только она вступила в противоречие с националистическим дискурсом, набравшим силу в союзных республиках, ее отбросили за ненадобностью. Равно как и СССР, основанный на коммунистическом фундаменте.

При этом, используя марксистскую терминологию, сами большевики стали причиной краха СССР, его «могильщиками», разбив созданное государство на 15 этно-административных квартир, созданных зачастую произвольно. Именно советская модель национально-территориального устройства (государственный примордиализм) сформировал комплекс этнической собственности на землю (Армения для армян, Грузия для грузин и прочее) и новые государственные элиты. Посмотрите на учебники истории Казахстана и Азербайджана. Там не сказано ни единого худого слова про Динмухамеда Кунаева и Гейдара Алиева, хотя сама советская власть оценивается негативно. В Астане и в Баку всем понятно, кто был фактическим создателем современной постсоветской государственности для Казахстана и Азербайджана и благодаря чьей модели Казахстан сумел вырасти до размеров второй евразийской державы, имея в своем составе русский купеческий город Гурьев и всю территорию Яицкого казачьего войска.

В 1991 году советская элита просто пожинала плоды, собственноручно засеянные. В одной из своих работ «СССР как коммунальная квартира» американский историк и политолог русского происхождения Юрий Слезкин писал, что «СССР был создан националистами, и уничтожен националистами». Союз ССР рассматривался как государство, главными субъектами которого выступают социалистические нации. Фактически же советское государство институционализировало этнические группы в качестве главного субъекта политики и государственного права. Не права отдельного человека, а права наций рассматривались в качестве приоритетных. На практике это означало формирование представлений об этнической собственности того или иного этноса (в своей высшей фазе - национальной) на территорию, обозначенную как "национальная республика", автономия в составе национальной республики и даже на этнически сконструированные районы. Отказ от индивидуальных прав в пользу коллективных создавал, таким образом, предпосылки для формирования этнонациональных движений за самоопределение будущих независимых государств и вызревания конфликтных очагов.

По мере ослабления интеграционного потенциала Советского государства и кризиса интегрирующей идеологии - советского коммунизма начался процесс этнонационального самоопределения республик, его составляющих. В результате закрепления определенной территории за определенной нацией была сформирована своеобразная этническая иерархия. Первое место в ней занимали представители "титульной" нации (грузины в Грузии, армяне в Армении, азербайджанцы в Азербайджане, казахи в Казахстане). Анализ итогов Всесоюзных переписей населения 1959-1989 гг. в республиках Закавказья и Средней Азии и автономиях в составе российского Северного Кавказа фиксирует тенденцию - увеличение численности представителей "титульной нации" и сокращение числа представителей других этнических общностей. Институционализированный этноцентризм способствовал формированию массовых представлений об этнической исключительности того или иного кавказского народа. Вспомним, какую бурю гнева вызвало назначение на пост первого секретаря ЦК КП Казахстана вместо «своего» Динмухамеда Кунаева русского Геннадия Колбина в декабре 1986 года.

В конце 1980-х начале 1990-х гг. под лозунгом борьбы за "коллективные права" началось противостояние грузин и осетин, грузин и абхазов, армян и азербайджанцев, узбеков и киргизов, русских и чеченцев, осетин и ингушей. Советский Союз был конструктором территорий союзных республик и конструктором же этнических общностей. В исследованиях профессора Бирмингемского университета Джереми Смита есть любопытные материалы, касающиеся самоидентификации себя жителями среднеазиатских республик (ныне независимых государств Центральной Азии). Британский профессор обращает внимание на то, что самоидентификация через этноним (я-казах, а не, например, я – из старшего Жуза, я-узбек, я-киргиз) стала доминировать только в 1930-е гг.

До тех пор пока советский коммунизм гарантировал вновь образованным республикам их «территориальную целостность» и свободу от внешнего вмешательства, модель работала. В 1980-е гг. такая модель перестала работать. И сегодня для возрождения Советского Союза нет главной основы — идеологической. Невозможно объединить двумя трубами столь разные (порой резко враждебные друг другу) государства, как Армения и Азербайджан, Узбекистан и Казахстан, Россия и Грузия.Более того, сегодня в государствах СНГ нет ни одной просоветской политической партии. Если просоветские лозунги и используются в политической борьбе, то такая сила обречена на маргинальность, как партия Натальи Витренко в Украине. На сегодняшний день националистический дискурс одержал полную победу в бывших «братских республиках». Дружба с Западом или Востоком объясняется исключительно соображениям «национального эгоизма», и ничем иным. Чтобы окончательно убедиться в этом, давайте посмотрим на то, как ведут себя представители той политической силы, на которой держалось советское «монолитное единство». Коммунисты в Азербайджане призывают к борьбе с «армянскими оккупантами», а армянские коммунисты защищают «свой Карабах». Коммунисты Молдовы, находящиеся ныне у власти, ведут бескомпромиссную войну с «российской оккупацией» Приднестровья. И даже коммунисты Украины вовсе не горят желанием войти в состав «нерушимого союза».

Очевидно, что никакой «низовой интеграционной альтернативы» нынешним властям постсоветских государств не существует. Ностальгия по СССР — удел одной лишь России. Даже Беларусь использует ностальгию ситуативно. Тем более советский дискурс не актуален ни в одной другой стране бывшего Союза. В самом «евразийском» Казахстане с Советским Союзом связывают не только Кунаева, но и демографические потери 1920-1930-х гг., а также Семипалатинский полигон и другие экологические катастрофы. Выходит, у СССР-2 нет сегодня идеологического фундамента, без которого ни один ценовой скачок не принесет должного эффекта.

Что такое «мягкая форма» СССР, тоже непонятно. СССР был возможен только в условиях жесткой диктатуры с сохранением определенной степени этно-административной свободы для региональных диктатур и планово-распределительной экономики. Как только советскому «дичку» была сделана прививка свободы, он окончательно зачах. «Либерального СССР» быть не может — по крайней мере, это будет уже не СССР. Сегодня же ни одна сила ни в России, ни в других государствах СНГ не готова предложить населению проект, основанный на директивном плане и диктатуре одной партии. Планово-директивной модели экономики сегодня нет даже в Беларуси. В условиях сталинского СССР (крестьянской полуграмотной страны) идея «авторитарной модернизации» была реализуема, сегодня «силовая модернизация» не отвечает вызовам времени — на ее основе невозможно создать «хай-тэк», построить информационное общество (это требует открытости страны). На основе авторитарной модели возможна лишь консервация сырьевого характера «великой державы», ее технологической отсталости.

Более того, в условиях развитого «административного рынка» в России все российское «энергетическое величие» не выходит за пределы узкого круга «эффективных менеджеров», а потому не может быть использовано как инструмент влияния даже в ближнем зарубежье. Весь энергетический империализм России бьет мимо цели. Никаких интеграционных проектов он обеспечить не в состоянии.

Конечно, советский миф — это весьма удобный инструмент в руках политиканов. Он выгоден, во-первых, новой российской элите. С его помощью обеспечивается «подморозка страны» и минимальная степень автаркии. Несмотря на резкие заявления, на максимальное «закрытие страны» у нынешних хозяев Кремля вряд ли хватит сил и воли. Все же очень хочется пользоваться пластиковыми карточками системы Visa, ездить VIP-туристами по миру, заседать в Большой Восьмерке.

Во-вторых, советский миф интересен и выгоден консервативным кругам США и Европы для того, чтобы оправдывать собственные провалы, завышенные и не оправдавшиеся ожидания в Восточной и Центральной Европе, просчеты в деле «демократизации» Балкан и Ближнего Востока. И здесь «ястребы-антисоветчики» из Вашингтона и Брюсселя косвенно выступают «стратегическими партнерами» российских поборников «возрождения великой державы». Причем с позиции как российских, так и западных мракобесов, современная Россия — непризнанное государство. Она остается заложницей прошлого и не может прагматично оценить собственные (не советские) ресурсы, реалистично понять свои национальные интересы, определить своих геополитических союзников, партнеров и оппонентов. Для этого нужно сделать то, на что так и не решились за последние 15 лет — сбросить с себя неподъемный советский груз.

Сергей Маркедонов, зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати