29.12.2007 | Сергей Маркедонов

Два Кавказа - две политики

Рассмотрение социально-политических тенденций на российском Северном Кавказе в 2007 году было бы целесообразно начать с фиксации двух образов этого региона, мирно сосуществующих в нашем информационном пространстве. Сопоставление этих образов приводит к выводу - сегодня российский Кавказ вовсе не превратился в оазис мира, процветания и стабильности. Многие положительные изменения носят здесь поверхностный характер, поскольку они нацелены на решение тактических, а нередко и просто сиюминутных проблем.

2007 год: мирный и стабильный Кавказ

Первый образ - это стремительно стабилизирующийся Кавказ. Это Кавказ, где уже не существуют де-факто государства. В ноябре 2007 года самоликвидировалась Чеченская республика Ичкерия (главная угроза России в 1990-е гг.). Такой шаг стал первым прецедентом на постсоветском пространстве. У сепаратистов более нет ярких лидеров, а боевики планомерно уничтожаются. В сентябре 2007 года был ликвидирован дагестанский полевой командир Раппани Халилов, подозреваемый в теракте в Каспийске, а также многочисленных диверсиях.

Первый образ Северного Кавказа - это Чечня, возглавляемая героем России Рамзаном Кадыровым, человеком, явно симпатизирующим главе Российского государства и его преемнику. По мнению Рамзана Кадырова, любое кадровое решение Владимира Путина правильно a priori уже потому, что он знает, «какие люди с ним работают, знает, кто на что способен, знает, кто из политиков может продолжить начатые реформы и не дать России обратно скатиться в 90-е годы, когда царили хаос и беспредел». Что же касается Дмитрия Медведева, то, по словам президента Чечни, это «просто золотой, удивительный человек. И всегда держит свое слово».

Это - республика, где похищения людей уменьшились именно в 2007 году на порядок. Предоставим слово не чеченским республиканским чиновникам, а известной правозащитнице, руководителю Центра «Демос», не являющейся поклонником кадыровского управленческого стиля, Татьяне Локшиной: «Здесь гораздо меньше похищают людей. В разы меньше. Честное слово. Ну, буквально пару-тройку человек в месяц. Вот, «Мемориал», который все это непрерывно считает, зафиксировал всего девять похищений с мая по август. И из этих девяти человек всего двое исчезли. Остальные нашлись тем или иным способом. Нет, «Мемориал», конечно, не все знает – какие-то похищения семьи предпочитают замалчивать – боятся, что только хуже будет. Но, так или иначе, если сравнить сегодняшнюю ситуацию с тем, что было год назад, так это просто праздник какой-то!» К этому можно добавить также высокие темпы восстановления Грозного в частности и Чечни в целом.

А вот как охарактеризовал ситуацию в соседней с Чечней Ингушетии первый зампред думского комитета по международным делам, замглавы российской делегации в ПАСЕ Леонид Слуцкий: «Обстановка в республике нормализуется, Ингушетия активно развивается, крепнет экономика, открываются новые предприятия. Особенно быстрыми темпами развивается ингушская стройиндустрия. Можно сказать, республика является одной большой строительной площадкой».

Конечно же, можно вспомнить и высказывания бывшего полномочного представителя президента РФ в Южном федеральном округе (ЮФО) Дмитрия Козака (покинувшего свой пост именно в уходящем 2007 году) о том, что Кавказ стал стабильнее, чем треть других российских территорий (без ответа, правда, оставалось, почему же другие стали вдруг нестабильными). Тот же Козак сравнивал террористическую динамику на Юге России и во всем остальном мире (не в пользу, конечно, остального мира).

Доказательством того, что Северный Кавказ уже «не тот, что ранее», стали и результаты избирательных кампаний, имевших место в 2007 году. 11 марта 2007 года в Дагестане прошли выборы в региональное Народное собрание. Выборы этого уровня состоялись одновременно в 14 регионах РФ.

Эксперты назвали их «генеральной репетицией» думской декабрьской кампании. Эта репетиция в Дагестане обозначила тенденцию, доведенную до логического конца в декабре 2007 года. В Дагестане «партия власти» «Единая Россия» набрала 68,6% голосов, а явка превысила 80% (была самой высокой из 14 голосовавших регионов). Но самое главное – низкий процент голосов за коммунистов, традиционно имевших сильные позиции в республике (на выборах 11 марта их обошли эсеры и аграрии). КПРФ-Дагестан не набрала даже семипроцентный барьер. И это при том, что в Дагестане Компартия пользовалась большим авторитетом. Коммунисты занимали более четверти мест в прежнем созыве Народного собрания, а на выборах в Госдуму в декабре 2003 года КПРФ получила в республике 18,3% голосов.

2 декабря 2007 года итоги выборов на Северном Кавказе и вовсе вызвали в памяти ассоциации советских времен, когда голосование за единый блок «коммунистов и беспартийных», говоря математическим языком, «стремилось к 100%». Самая маленькая республика РФ Ингушетия вместе с Чечней подарили по итогам последней кампании новый прецедент. В Ингушетии и в Чечне ни одна другая партия, кроме «Единой России», не набрала даже 1% голосов. В Кабардино-Балкарии при явке в 96,7% за правящую партию отдали свои голоса 96,12% (а за КПРФ всего 1,72%). В Чечне 99,2% пришли к участкам, из них 99% поддержали «Единую Россию». Самая высокая явка в РФ была обеспечена именно в Чечне, пережившей две антисепаратистские кампании. В Дагестане результаты составили 91,44 % за «партию власти». В Карачаево-Черкесии (КЧР) за "Единую Россию" проголосовали 92,9% избирателей при 93%-ной явке. В городе Карачаевске (к которому принадлежит и курортная зона КЧР - Домбай и Теберда) результат также был близок к стропроцентному - 99,55 процентов, а в Хабезском районе цифра и вовсе оказалась стопроцентной (и по явке, и по голосованию за «партию власти»). При этом в Чечне параллельно с выборами в Государственную думу успешно прошел референдум по Конституции республики, а в КЧР завершился долгоиграющий (с 2004 года) кризис вокруг структур местного самоуправления столичного города Черкесска.

Таким образом, для власти (как федеральной, так и региональной) Северный Кавказ представляется как «замиренный край», территория без войны (об этом особенно часто любят говорить кремлевские пропагандисты применительно к Чечне). Поэтому в 2007 году во время традиционных общений президента с народом и представителями СМИ кавказская тема фактически не поднималась. В данном случае речь идет о ее содержательном рассмотрении. Президент отметил высокую роль Рамзана Кадырова в «замирении Чечни», а также ответил на вопрос о возможном предоставлении льгот ополченцам Дагестана, отразившим вместе с российскими регулярными частями рейд Басаева-Хаттаба в 1999 году. Имидж «мирного Кавказа» особенно важен для Владимира Путина, который вошел во власть с обещаниями «мочить террористов в сортире», а передает власть преемнику, когда весь мир увидел трупы Басаева, Масхадова, Халилова.

2007 год: Кавказ взрывоопасный

Однако описанный выше образ Северного Кавказа - не единственный. Существует и еще один, о котором не принято говорить на официальном уровне. Это - Кавказ, в котором реализуется система «внутреннего колониализма» (по образному выражению историка и журналиста Кирилла Кобрина).

Управление российским Северным Кавказом сегодня вызывает в памяти либо «военно-народную систему» князя Барятинского по окончании Кавказской войны 1817-1864 гг., либо политику Ост-Индской кампании до восстания сипаев в 1857 году. Главная задача сегодняшней политики на Северном Кавказе - это демонстрация лояльности местных элит (реализуемая через обеспечение нужных результатов на выборах, а также посредством публичной поддержки любых действий высшей власти). Такая лояльность основана не столько на государственной, сколько на личной лояльности (личной унии) местных лидеров и представителей федеральной элиты. При такой политике не происходит реальной интеграции северокавказских территорий в общенациональное пространство (правовое, социокультурное, управленческое). Сама же лояльность оплачивается политическими привилегиями. Наиболее ярко это было продемонстрировано в отношении Чечни. Именно в уходящем году Рамзан Кадыров наконец занял высший пост в республике (хотя еще до того претендовал на фактическое первенство).

Чечня стала единственным субъектом Российской Федерации, где изначально поддержанный Кремлем президент не смог выдержать до конца даже свою первую легислатуру. Алу Алханов, избранный на этот пост в августе 2004 года, не удержался на своем посту до 2008 года и был снят с должности под беспрецедентно жестким давлением Рамзана Кадырова, занимавшего пост премьер-министра. Беспрецедентной для путинской России стала и информационная война Кадырова против Алханова (чего стоит изъятие тиража газеты, посвященной 50-летнему юбилею тогдашнего президента республики или публичные обвинения Алханова в некомпетентности и разжигании религиозной розни). Как бы то ни было, именно в Чечне был осуществлен «мягкий переворот», публично поддержанный Кремлем. Только лидеры Чеченской Республики могут жестко и без обиняков обозначать свои экономические интересы. «Для Чечни нефть – главное средство доходов. Но 51 процент чеченской нефти принадлежит "Роснефти". Они знают, что у них контрольный пакет – львиная доля – и нас не спрашивают ни о чем. А вот если бы оставляли ту долю, что нам действительно необходима, это было бы огромной помощью для поднятия экономики республики. В Чечне обязательно нужно поднимать нефтегазовую отрасль, как это было раньше. И я буду добиваться этого во всех коридорах и кабинетах», - заявил Рамзан Кадыров сразу же после того (15 февраля 2007 г.), как стал и.о. президента Чечни. А менее чем за год до этого 21 марта 2006 года парламент Чечни потребовал «изменить существующий механизм формирования и распределения прибыли от нефти, добываемой на территории республики». Помимо «нефтяных» требований народные избранники тогда же выдвинули инициативу переоформить лицензию на право разработки недр Чечни предприятию «Грознефтегаз».

14 марта 2007 года уже Президент Чечни Рамзан Кадыров договорился с заместителем директора Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) Эдуардом Петрухиным о возвращении в республику чеченцев, отбывающих наказания в виде лишения свободы в различных исправительных учреждениях России. Таким образом, осужденные жители Чечни получают возможность отбывать заключение на своей малой родине. Что же касается «силовых структур» Чеченской Республики (батальоны «Запад», «Восток», полк имени Ахмада-Хаджи Кадырова, республиканская милиция), то они также пользуются известной автономией. Несмотря на то, что тот же «Восток» формально находится в федеральном подчинении. Более того, по словам самого Рамзана Кадырова, в полку, названном в честь его отца, проходят службу амнистированные вчерашние боевики (их численность составляет около 90% от общего количества «кадыровцев»). Эти силовые структуры уже имеют практику самостоятельных «зачисток» (рейд 4 июня 2005 года в станице Бороздиновская Шелковского района Чечни). В 2007 году можно вспомнить и о многочисленных случаях внешнеполитической активности чеченской республиканской элиты (претензии на открытие представительства в Абхазии и проч.).

Но региональный партикуляризм далеко не единственный вызов стабильности на Северном Кавказе. При более детальном анализе ситуации в той же Ингушетии или в Дагестане оказывается, что сама стабильность здесь под большим вопросом. 2007 год станет в истории Северного Кавказа годом Ингушетии. Именно оттуда поступало самое большое в уходящем году количество «горячих сводок». Только за одну неделю ноября там были убиты 5 представителей нетитульного населения (не говоря уже о злодейских убийствах семей русских учителей в июле и в августе 2007 года). Нельзя сбрасывать со счетов и многочисленные «зачистки», в результате которых жертвами становились, как правило, не причастные к террору люди (как это было с шестилетним мальчиком Рахимом Амриевым, погибшим во время спецоперации). Именно в Ингушетии в течение 2007 года проходили массовые антиправительственные акции (митинг 24 ноября 2007 года). А после декабрьских выборов-2007 именно в Ингушетии была организована инициатива «Я не голосовал» (в которой уже приняло участие более 50 тыс. чел., открыто заявивших о своем неучастии во «всенародном голосовании»). Между тем буквально сразу же после образцово-показательного голосования на выборах в российскую Госдуму в Ингушетии произошли взрыв фугаса на пути следования военного патруля воинской части Минобороны РФ (5 декабря 2007 года в Назрани) и вооруженное нападение на сотрудников правоохранительных структур (7 декабря 2007 года).

Ситуация в Дагестане в 2007 году также не была спокойной и стабильной. Не обошлось без эксцессов в ходе выборов в региональный парламент. На лидера дагестанских «Патриотов России» Эдуарда Хидирова было совершено покушение. Не обошлось и без перестрелок «политических оппонентов», и даже без митинга протеста сотрудников милиции против собственного министра! В январе 2007 года началась предвыборная борьба с дагестанскими коммунистами. Тогда региональному подразделению КПРФ отказали в регистрации. И, несмотря на то, что впоследствии справедливость восторжествовала, и КПРФ к выборам допустили, 11 марта 2007 года коммунисты не прошли семипроцентный барьер. По словам лидера российских коммунистов Геннадия Зюганова, оценивавшего итоги мартовской кампании, Дагестан «идет по пути Чечни, там идет настоящий политический погром».

Другой силой, по которой пришелся удар в Дагестане, стал Союз правых сил (СПС), который «отцепили» от участия в выборах. При этом лидер правового списка по Кизлярскому району Магомед Омармагомедов таинственно исчез 17 января 2007 года. 21 ноября 2007 года уже в ходе думской избирательной кампании был убит лидер дагестанского отделения партии «Яблоко» Фарид Бабаев. После декабрьского же голосования за единый блок «единороссов и беспартийных» в Дагестане снова прошла череда громких политических убийств. 10 декабря 2007 года был убит депутат Народного собрания Дагестана Газимагомед Магомедов. А 11 декабря в Махачкале был убит судья Верховного суда Дагестана Курбан Пашаев. Весьма красноречивой выглядит оценка ситуации в Дагестане, данная президентом республики Муху Алиевым. Отметив, что власть достигла серьезных успехов в деле стабилизации, дагестанский лидер в то же время зафиксировал, что «в некоторых населенных пунктах республики жители только и ждут прихода бандитов, чтобы свергнуть власть». Но каковы же причины такого ожидания? Низкая правовая культура? Криминальные инстинкты масс? Или же дело в массовой коррупции внутри власти? К сожалению, подобные вопросы сегодня не принято ставить. По словам Муху Алиева (кстати, без всякой иронии, искреннего человека и грамотного профессионального управленца), «о стабилизации общественно-политической ситуации говорит также то, что в республике за два последних года резко сократилось число террористических актов. Если в 2005 году в Дагестане было совершено 47 терактов, в 2006 - 18, то в 2007 году - всего один». Но разве политические убийства покушения уже не принято считать терактами? В какую статистику занести убийство Бабаева, Пашаева, Магомедова, покушение на Хидирова (получается уже 4 случая). Увы, но даже профессионалы-управленцы в сегодняшних условиях стремятся к определенной «лакировке действительности».

И, наконец, говоря об итогах 2007 года на Северном Кавказе нельзя не упомянуть о ситуации в Ставропольском крае (хотя традиционно «русские регионы» не попадают в фокус экспертов по региону). Мартовские события 2007 года (инцидент в Нефтекумске) снова привлекли интерес к проблеме южной и восточной частей Ставрополья (ставших в последние годы территорией активного заселения выходцев из северокавказских республик). Снова была поставлена проблема их интеграции, недопущения этнического окукливания и формирования регионального апартеида. События конца мая – начала июня 2007 года в Ставрополе вызывали к жизни «призрак Кондопоги». Самая главная проблема, которую показал Ставрополь - это промедление власти в ходе этнически окрашенных столкновений, стремление приукрасить действительность, объяснить все «бытовым фактором».

Таким образом, можно констатировать, что сегодня российский Кавказ вовсе не превратился в оазис мира, процветания и стабильности. Многие положительные изменения носят здесь поверхностный характер, поскольку они нацелены на решение тактических (а нередко и просто сиюминутных) проблем. Более того, эти позитивные изменения нередко порождены пиаровскими соображениями, к тому же касаются не столько всего населения, сколько административно-бюрократического аппарата. Многие же положительные тенденции куплены неимоверно высокой ценой. Да, никто не спорит с тем, что снижение числа похищенных людей в Чечне - это прогресс. Но возможно ли его оплачивать ценой формирования фактически самостоятельного квазигосударства? Будет ли стабильна «ингушская стройплощадка» при росте числа терактов, диверсий и похищений? Стратегия развития региона, ориентированная на его долгосрочную интеграцию, так и не появилась в уходящем году. Зато 2007 год снова жестко поставил дилемму и перед властью, и перед всем российским обществом. Если всем нам нужен Северный Кавказ, то этот регион требует нашего присутствия. И не только военного и политического, но, прежде всего, интеллектуального и эмоционального. В том смысле, что к этому региону нельзя безразлично относиться.

Версия для печати