31.01.2008

Владислав Иноземцев: «Сырьевая ориентация российской экономики прочна как никогда»

Усиление влияния государства на ряд ключевых для экономики отраслей – это стратегическая экономическая политика. Она обусловлена прежде всего стремлением нынешних членов команды Путина поставить под контроль расходование бюджетных средств с выгодой для себя или приближенных лиц. По их мнению, этому служит как деприватизация сырьевых компаний (вкупе со сменой менеджмента), так и создание государственных корпораций, бесконтрольно финансируемых из бюджета. По мере того как налоговая дисциплина укрепляется, а цены на нефть растут, акцент смещается от эффективного «собирания» средств на их неэффективное расходование.

Экономика: достижения и упущения

Начиная с 1999 г., экономика России демонстрирует устойчивый рост, который, однако, постепенно меняет свою природу. Если в 1999-2001 гг. он был в большей степени обусловлен эффектом девальвации рубля и резкого снижения издержек отечественных производителей, то с 2003-2004 гг. главную роль в обеспечении роста играет повышение мировых цен на энергоносители и сырье. Именно этот фактор обеспечил решение проблемы выплаты внешнего долга, увеличение валютных резервов Центрального банка до $425 млрд. Параллельно усилия В.Путина по укреплению налоговой дисциплины дали свои плоды. Федеральный бюджет устойчиво сводится с профицитом, сформирован Стабилизационный фонд, который составляет около $425 млрд. Подытоживая, я назвал бы достижение финансовой устойчивости, выплату внешнего долга страны и стабилизацию обменного курса рубля главными успехами, которых страна достигла в последние шесть-семь лет. Вклад внешних и внутренних факторов в их достижение я оценил бы как приблизительно одинаковый.

Если говорить о проблемах и «упущениях», то важнейшая проблема – это рост бюрократизации и монополизации экономики, ставший особенно очевидным с 2004 г. В 2001-2006 гг. число государственных чиновников увеличилось на 47% и достигло 1,45 млн. человек. С учетом армии, МВД, ФСБ, Госнаркоконтроля, ФМС и т.д. 5,1 млн. человек (15% мужской рабочей силы) «создают» и поддерживают «порядок» в стране, не создавая ничего, кроме препятствий для деятельности остальных граждан. Узаконен монополизм – не только «Газпрома», но и формально частных компаний типа UC Rusal. Реформа РАО «ЕЭС» создала нестолько свободный рынок электроэнергии, сколько институционализировала региональные монополии в распределении и сбыте электричества. Намечающиеся шаги в сфере построения госкорпораций – еще один знаковый шаг в том же направлении. По моим оценкам, прямые издержки от бюрократизации экономики обходятся России в 2-3% роста ВВП в год; еще приблизительно столько же ежегодно расходуется на проекты, не приносящие никакой реальной отдачи.

Сырьевая ориентация экономики России сейчас прочна как никогда – при этом стоит отметить, что такая ориентация по сути санкционируется властью, вся риторика которой свидетельствует: она рассматривает страну как «энергетическую сверхдержаву» (хотя сам этот термин в последнее время исчез из официального лексикона). Бюджет-2007 зависит от «сырьевого фактора» на 56%, тогда как соответствующий показатель для 2001 г. составлял всего 42%. Доля технологической продукции в экспорте снизилась с 5,7% в 2002 г. до 3,8% в первой половине 2007-го. Продукция военного назначения остается в этой части экспортных поставок доминирующей. Российские авиа- и автопроизводители уступают иностранным компаниям все большую часть отечественного рынка. Никаких шансов на серьезное изменение положения не прослеживается, так как задача повышения конкурентоспособности отечественной промышленной продукции практически не ставится. Единственными секторами, пережившими бурную модернизацию в последние годы, остаются связь (рост на 840% за 2000-2006 гг.) и строительство (рост на 230% за тот же временной период).

Характерно, что ключевая отрасль российской экономики – добыча и транспортировка энергоносителей – отнюдь не модернизируется. Только в 2006 г. Россия вышла на те показатели добычи нефти и газа, которые фиксировались в РСФСР накануне распада Советского Союза (469 млн. т. нефти и 637 млрд. куб.м газа против 462 млн.т. нефти и 643 млрд. куб.м газа в 1991 г.). В то же время в Азербайджане добыча нефти за постсоветский период выросла с 8 до 16 млн.т., в Казахстане же – с 27 до 59 млн.т. Производство газа в Казахстане увеличилось с 8 до 20, а в Узбекистане – с 42 до 60 млрд. куб.м. При этом если в 1998-2003 гг. прирост разведанных запасов нефти и газа составил соответственно 82,2 и 80,9% от объема их годовой добычи, то по итогам 2004 г. эти показатели снизились до 61 и 50%. На 4,5-10% ежегодно сокращаются объемы разведочного бурения. Износ фондов в нефтяной и газовой промышленности впервые превысил 50%, а коэффициент извлечения ресурсов из недр упал с 50% в советские времена до самых низких в мире (!)34% по итогам 2005 года.

Локомотивы экономики

Опыт модернизации в различных странах показывает, что «локомотивами» могут стать практически любые отрасли промышленности. В то же время есть гораздо меньше оснований считать, что добыча сырья может долгое время оставаться доминирующей отраслью экономики. На протяжении вот уже 25 лет доля ресурсных экономик в глобальном валовом продукте устойчиво снижается: если в 1982 г. совокупный ВВП Саудовской Аравии, Ирана, Кувейта, Венесуэлы и Нигерии составлял 294 млрд.долл., тогда как Соединенных Штатов – чуть более 3,25 трлн.долл., то в 2004-м соотношение достигло 570 млрд. долл. к 11,6 трлн.долл., т.е. снизилось с 1:11 до 1:20 (в последние три года оно несколько откорректировалось, но причина тому – не в изменении динамики развития этих стран, а в росте цен на нефть). Страны этой группы все более зависят от импорта: если в 1974 г. его стоимость равнялась 38% поступлений от продажи природных ресурсов, то в 1979-м – уже 74%, а в 2005-м – 92%. И, наконец, население большинства данных стран практически разучилось работать: не случайно сегодня 58% жителей Кувейта – это гастарбайтеры, а в Объединенных Арабских Эмиратах доля мигрантов в населении достигает 74%.

Приблизительно этот путь ждет и Россию, так как сегодня в стране не создается отраслей, которые могли бы стать конкурентоспособными на внешнем рынке. Даже самые амбициозные проекты властей – Объединенные авиа- и судо-строительная корпорации, попытки развития автомобильной отрасли и машиностроения – ориентированы на восстановление позиций на внутреннем рынке и его наполнении отечественной продукцией. Ничего подобного экспортноориентированной стратегии, реализованной азиатскими «тиграми» и КНР, нет и в помине. И, судя по всему, и не будет, так как реализация данного сценария гораздо более сложна с точки зрения управления им, чем избранная Кремлем. Поэтому я предвижу в будущем затухание роста и превращение России в страну-рантье, растрачивающую огромные запасы своих естественных богатств.

Единственная сфера, в которой можно было бы ожидать серьезного прорыва – это развитие систем энергосбережения, крайне необходимых России сегодня. Мы потребляем (в так называемых «британских термических единицах» [BTU]) больше энергии, чем Германия, Франция и Италия, вместе взятые (при том, что ВВП России в 6,7 раза меньше суммарного валового продукта этих экономик). Потребление газа в стране составило в 2006 г. 434 млрд. куб.м, что выше его суммарного потребления в Японии, Великобритании, Германии, Франции и Италии (ВВП которых больше российского почти в 13 раз!). В то же время если в странах Восточной Европы удельная энергоемкость ВВП сократилась на 34-40%, а на Украине – на 21%, то в России – всего на 7%. Если бы мы потребляли столько же газа на 1 долл. ВВП, сколько потребляет Польша, «Газпром» мог бы поставлять на внешний рынок вдвое (!) больше газа, чем сегодня - причем без всякого увеличения объемов производства (чего ему не удается).

Участие государства в экономике

Усиление влияния государства на ряд ключевых для экономики отраслей – это стратегическая экономическая политика. Она обусловлена прежде всего стремлением нынешних членов команды В.Путина поставить под контроль расходование бюджетных средств с выгодой для себя или приближенных лиц. По их мнению, этому служит как деприватизация сырьевых компаний (вкупе с сменой менеджмента), так и создание государственных корпораций, бесконтрольно финансируемых из бюджета. По мере того как налоговая дисциплина укрепляется, а цены на нефть растут, акцент смещается от эффективного «собирания» средств на их неэффективное расходование. Это особенно печально, так как логика развития подсказывает: по мере «освоения» средств, выделяемых на крупные проекты, бюрократия будет захватывать бизнесы среднего размера или вытеснять их с рынка, предоставляя ассоциированным с чиновниками компаниям неконкурентные преимущества. Это может полностью парализовать хозяйственный рост, но никакой альтернативной перспективы удовлетворения все более растущих запросов чиновников я на сегодняшний день не наблюдаю.

Антимонопольная политика в стране отсутствует. В последнее время были пересмотрены некоторые законы – в том числе Кодекс об административных правонарушениях и Федеральный закон «О защите конкуренции» – и в них были внесены поправки, во многом повторяющие положения, содержащиеся в общеевропейской acquis communautaire, но, по словам главы ФАС И.Артемьева, антипонопольная служба выполняла и выполняет «какие-то цели, не важно, какие, – их знают руководители». Действия ее выборочны и часто обусловлены политическим заказом. «Газпром» никогда не подпадал под действие антимонопольных мер, а UC Rusal, который теперь контролирует 100% производстве алюминия, получил право устанавливать внутренние цены на 5% выше тех, которые складываются на Лондонской бирже металлов (LME). На региональном уровне борьбы с монополизмом вообще практически не ведется.

Относительно «усилий по минимизации административных барьеров» – я не могу ответить на данный вопрос в приведенной здесь формулировке, так как мне неизвестны никакие меры, предпринимавшиеся правительством в этой сфере. Декларации знакомы, а меры – нет. Поэтому комментировать нечего.

Высокотехнологичные производства и роль частно-государственного партнерства

Есть хороший исторический пример действий японского правительства в этой сфере. Если свести их к некому перечню мер, он может выглядеть так:

- государство оказывает помощь только тем компаниям, деятельность которых предполагает использование отсутствующих на данный момент в стране технологий или технологических процессов;

- эти компании должны реализовывать не менее 30% своей продукции на внешнем рынке начиная с третьего года работы в соответствующей отрасли;

- не менее 3% своей прибыли эти компании направляют на развитие отечественного производства новых технологий по профилю своей деятельности;

- помощь государства осуществляется в виде льготных кредитов или продажи иностранной валюты для закупки технологий и патентов за рубежом, по льготному курсу (в 60-е годы в Японии он устанавливался на уровне в 3[!] раза ниже официального;

- государство не участвует при этом в капитале компаний (за исключением ситуаций невозврата выданных кредитов, но это служит обычно сигналом для свертывания всей программы в данной отрасли).

Итогом подобной программы становится массированный импорт технологии, перевооружение производства, насыщение внутреннего и выход на внешние рынки, рост квалификации работников, наращивание инвестиций в НИОКР и постепенный переход к созданию собственных технологий. Выдавать же бюджетные средства для реализации проектов, которые легко профинансировали бы и бизнесмены – и российские, и западные – вряд ли следует (а, насколько я понимаю, именно так у нас трактуется частно-государственное партнерство).

У иностранных инвестиций специфический характер

Их роль достаточно велика: по состоянию на середину 2007 г. накопленные иностранные инвестиции в российскую экономику достигли $178 млрд. и рост продолжается. Помимо финансов, иностранцы приносят технологии, новую производственную культуру и принципы ведения бизнеса. Они существенно повысили цивилизованность российского предпринимательства и не спешат принимать предлагаемые властями коррупционные «правила игры» (видимо, поэтому В.Путин предложил недавно «задуматься о целесообразности прак-тики назначения руководителями российских компаний не-граждан РФ»).

Оценивая иностранные инвестиции в российскую экономику, нужно также принимать во внимание их весьма специфический характер: значительная часть их оформлена в виде кредитов и миноритарных пакетов акций, не дающих их владельцам права участвовать в процессе принятия решений. Долг российских компаний и банков растет в последние годы в три раза быстрее, чем сокращается государственный долг Российской Федерации (за 2001-2007 гг. он повысился более чем на $300 млрд. [с $29,2 до $343,0 млрд.], тогда как последний снизился менее чем на $100 млрд. [с $132,8 до $40,8 млрд.]). Темп прироста заимствований частных и государственных компаний в первой половине 2007 г. достиг 63% в годовом исчислении. До конца 2007 г. банки и компании должны выплатить более $31 млрд., и это обстоятельство давит на кредитный рынок, весьма медленно оправляющийся от первого шока после кризиса, вызванного проблемами в сфере ипотечного кредитования в США.

Масштабная накачка экономики деньгами привела к перегретости фондового рынка и крайне нерациональной оценке крупнейших российских компаний. В середине текущего года среднее отношение цен акций к прибыли компаний (price-to-earnings ratio) достигло в России 14,5, превысив показатели таких стабильных рынков, как Великобритания (12,2), Германия (12,7) и Франция (14,3). При этом сырьевой сектор обеспечивает до 85% капитализации рынка, а стоимость 10 крупнейших сырьевых компаний России составляет около 700 млрд. долл., или 2/3 ВВП. Самая крупная из них, «Газпром», стоит 274 млрд. долл., или более четверти ВВП Российской Федерации (для сравнения, рыночная капитализация самой дорогостоящей компании США – ExxonMobil, – не превышает 3,5% американского ВВП, а в Европе показатели еще ниже). Финансовые показатели российских сырьевых гигантов обусловлены прежде всего ростом цен на сырье – однако инвесторы склонны разочаровываться в перспективах сугубо сырьевых экономик (следует иметь в виду, что фондовые рынки Катара, Дубая и Эр-Рияда потерять 39,4, 43,3 и 45,7% своей стоимости соответственно всего за последние 24 месяца). Поэтому к перспективам роста в российских акциях следовало бы относиться по меньшей мере с некоей осторожностью.

Если оценивать прямые иностранные инвестиции, то их перспективы выглядят более позитивными. Несмотря на то, что зарубежные компании будут практически наверняка выдавлены из т.н. «стратегических отраслей», которые скоро полностью перейдут под контроль государства, принадлежащие иностранным инвесторам предприятия, работающие на внутренний рынок, чувствуют себя хорошо и имеют вполне благоприятные перспективы. Однако даже они – в отличие, скажем, от действующих в Китае или странах ЮВА – не принимают на вооружение экспортоориентированной стратегии и не способствуют росту российского промышленного экспорта. Причиной тому выступают высокие издержки производства в российской промышленности и несовершенная транспортная инфраструктура. Поэтому в своем большинстве иностранные компании в России действуют в тех же самых поведенческих рамках, что и отечественные.

Дирижизм или экономический либерализм?

Применительно к России этот вопрос носит сугубо академический характер, так как происходящее в отечественной экономике не следует обозначать ни первым, ни вторым термином. В принципе, разумеется, дилемма имеет место быть, и страны с дирижистским подходом – в первую очередь Япония, Южная Корея и другие быстрорастущие страны Азии – не являются образцами экономического либерализма. В то же время следует заметить, что ни в одной из «дирижистских» стран не оспаривается ни верховенство закона, ни неприкосновенность частной собственности, ни одинаковое применение правовых норм к предприятиям разной формы собственности – т.е. те принципы, эрозию которых мы наблюдаем в современной России. Необходимо также различать, с одной стороны, экономический дирижизм, и, с другой – серьезную налоговую нагрузку, накладываемую государством на хозяйствующих субъектов с целью обеспечить функционирование социально ответственного государства (как это происходит в большинстве «старых» континентальных стран Европейского Союза). Мне кажется, что эта модель весьма перспективна, так как сугубо «либеральные» экономики, построенные по образу и подобию американской, постепенно уходят в прошлое. Государство в новых условиях должно выступать защитником интересов граждан от притязаний бизнеса, а не одних корпораций от других (а заодно – и от конкуренции вообще), как это происходит в России.

Иноземцев В.Л. - директор Центра исследований постиндустриального общества

Версия для печати