20.02.2008 | Сергей Маркедонов

Нагорный Карабах: двадцать лет спустя

20 февраля 1988 года, двадцать лет назад, Областной Совет Нагорно-Карабахской Автономной области (НКАО) в составе советского Азербайджана принял на своей сессии решение «О ходатайстве перед Верховными Советами Азербайджанской ССР и Армянской ССР о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР». В тексте этого решения, написанного в хорошо знакомой тогда советской стилистике, говорилось: «Идя навстречу пожеланиям трудящихся НКАО, просить Верховный Совет Азербайджанской ССР и Верховный Совет Армянской ССР проявить чувство глубокого понимания чаяний армянского населения Нагорного Карабаха и решить вопрос о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР. Одновременно ходатайствовать перед Верховным Советом СССР о положительном решении вопроса передачи НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР».

По словам британского политолога и журналиста Томаса де Ваала (автора специального исследования о Карабахе), «за казенным языком резолюции скрывался поистине революционный смысл. Начиная с 1921 года, Нагорный Карабах был на территории Азербайджанской Советской Республики островком, преимущественно населенным армянами. По сути дела, местные депутаты-армяне хотели перекроить карту Советского Союза так, чтобы Нагорно-Карабахская АО, отделившись от Советского Азербайджана, вошла в состав Советской Армении. Это было на третий год правления Михаила Горбачева. Советский Союз все еще был жестко организованным государством. И хотя Горбачев провозгласил политику гласности и перестройки, эта политическая линия, все равно контролировалась сверху Коммунистической партией. Решение областного Совета народных депутатов НКАО коренным образом изменило ситуацию».

Фактически армянские депутаты из НКАО стали первыми политиками в СССР, начиная с 1920-х гг., которые не на кухнях или в ходе застолий, а на официальном уровне потребовали изменения административно-территориального устройства Советского государства. Оговоримся сразу. Во-первых, речь идет именно об официальном уровне. Например, в 1973 году в Грозном прошел ингушский митинг, участники которого выступали за присоединение Пригородного района к Чечено-Ингушетии, а в 1977 году представители абхазской общественности подготовили обращение в партийные инстанции по поводу будущего Абхазской АССР. В 1970-1980-е гг. за «миацум» (объединений Армении и Нагорного Карабаха) боролись армянские диссиденты- националисты. Но и те, и другие, и третьи не были представителями властной системы, их требования не были написаны языком официальных резолюций. Во-вторых, резолюция карабахского облсовета, конечно, была официальной. Она была советской по духу и по стилю. Но в то же время это было требование снизу, не инициированное Старой площадью. Карабахские армяне нарушили монополию союзного центра на инициирование политических изменений, на политическое проектирование вообще. В-третьих, карабахские депутаты первыми в СССР публично продемонстрировали силу этнонационалистического дискурса. Это был первый случай публичной - не кулуарной, что бывало и раньше - солидарности карьерных сотрудников партийных и советских инстанций с неформалами. Более того, решение облсовета стала некоей реакцией на общественные выступления, не санкционированные свыше. 13 февраля 1988 года группа карабахских армян провела митинг на площади Ленина в столице НКАО Степанакерте. Несколько сотен людей собрались и произносили речи об объединении Армении и Карабаха без согласия на то «партии и правительства».

Таким образом, карабахский кризис, переросший затем в затяжную войну, а с 1994 года в затяжной, и пока бесперспективный, процесс мирного урегулирования, нарушил монополию КПСС на истину. А административно-территориальное устройство было одной из главных истин, на которых держался «нерушимый союз». Советское руководство оказалось не готовым к низовой самодеятельности тех самых «трудящихся масс, от имени которых оно выступало. Карабах впервые показал, что массы вовсе не хотят принимать готовых истин - прежде всего, о «дружбе народов». Впрочем, «пробуждение» Карабаха не было только армянским делом. Практически сразу же жители еще советского Азербайджана восприняли начавшееся движение армян к «миацуму» как вызов. По справедливому замечанию Томаса де Ваала, «многие интеллектуалы в Баку говорили, что до 1988 года не проявляли интереса к Карабаху. Не задумываясь, сколь острой эта тема была для армян, они попросту принимали как данность тот факт, что Карабах всегда будет частью Азербайджана. Поэтому для них взрыв народного протеста в Карабахе был, с одной стороны, не вполне понятен, а с другой, имел далеко идущие последствия. Азербайджанцы почувствовали, что армяне подрывают территориальную целостность их республики и угрожают национальной идентичности Азербайджана». В феврале 1988 года их представления перевернулись. Впрочем, главные массовые выступления азербайджанцев, как и армян, будут еще впереди.

Как бы то ни было, «начало конца» СССР произошло именно в феврале 1988 года. Политика на будущем постсоветском пространстве перестала быть делом только КПСС и его ЦК. Она стала «делом народа», что далеко не всегда приводило к победе демократии и свободы. Тогда же стало ясно, что гражданская активность - это не всегда позитив. Это еще и Сумгаит, и Геташен, и Ходжалы, и незаконные вооруженные формирования, и этнические чистки с двух сторон.

Само географическое название «Карабах» имеет символическое значение. В переводе на русский язык оно означает «черный сад». Те «плоды», которые собрали в этом регионе Армения, Азербайджан, начиная с 1988 года, вполне соответствуют цвету одного из закавказских «садов». Карабах был первым межэтническим конфликтом, который потряс до основания всю партийно-властную «вертикаль» Советского Союза и стал детонатором его разрушения. В ходе Карабахского конфликта в наш активный политический словарь вошли словосочетания «этническая чистка», «зачистка территории».

В результате армяно-азербайджанского конфликта, произошедшего из-за Карабаха, погибло 17 тыс. (11 тыс. азербайджанцев и 6 тыс. армян), ранено около 50 тыс. человек. Азербайджан были вынуждены покинуть около полумиллиона армян, а Армению - почти 200 тыс. азербайджанцев (затем еще порядка полумиллиона покинет оккупированные районы за пределами Карабаха и сам Карабах). Оба эти государства, особенно Армения, стали, по сути, гомогенными моноэтничными образованиями. В ходе вооруженного конфликта из-за Карабаха Азербайджан потерял 13% своей бывшей территории. Территории самого Карабаха под армянским контролем - это 4,7 % азербайджанской де-юре территории. За пределами территории бывшей НКАО армяне контролируют 5 районов полностью. Это - Лачинский, Кельбаджарский, Кубатлинский, Зангеланский и Джебраильский районы. Еще два района контролируются частично (Агдамский и Физулинский). Армянские силы также контролируют две бывшие деревни Нахичевани и Казахского района (порядка 75 кв.км). Армения же лишилась в 1992 году анклава Арцвашен, не входившего в состав НКАО и бывшего частью АрмССР. Более того, в ходе конфликта от армян оказались «зачищенными» армянонаселенные Шаумянский и Ханларский районы Азербайджана.

По своим последствиям нагорно-карабахский конфликт стал не просто наиболее крупным региональным конфликтом на постсоветском пространстве. Во-первых, он стал своеобразным примером для грузин, осетин, абхазов, молдаван и жителей Приднестровья (русских, украинцев). Во-вторых, произошла «карабахизация» политической жизни и Армении, и Азербайджана. Карабахская проблема стала осевым временем для двух закавказских государств. Любое внутриполитическое событие в них проходит проверку карабахским фактором. По словам шведского эксперта Сванте Корнелла, «по своему геополитическому значению и по риску перерасти в войну, охватывающую целый регион, он, очевидно, занимает первое место среди всех конфликтов в постсоветской Евразии. Это - единственный конфликт, о котором говорили, с определённым основанием, как о конфликте, который несёт в себе угрозу “третьей мировой войны”.

На Кавказе это - единственный конфликт, в который вовлечены как главные участники два независимых государства. Россию можно рассматривать как участника абхазского конфликта, но всё же не основного, а Армения в карабахском, несомненно, является одним из двух основных участников. Но более важно то, что этот конфликт бушует в непосредственной близости от трёх государств, каждое из которых претендует на роль “регионального центра силы” - России, Турции и Ирана. В разное время и Турция, и Иран серьёзно рассматривали возможность своего прямого вовлечения в конфликт, что каждый раз вызывало резкие протесты России».

Но Карабахская проблема - это и российская проблема. Данный тезис - вовсе не дань ностальгии по СССР или имперскому стилю. Самой крупной на сегодняшний день армянской общиной мира является армянская диаспора в России. Если, по материалам Всесоюзной переписи населения 1989 года, на территории нынешней РФ проживало 532,4 тыс. армян, то, по предварительным данным Всероссийской переписи населения 2002 года, в России насчитывается 1 млн 130 тыс. армян. Таким образом, только по официальным данным, произошло почти двукратное увеличение численности армянского этноса. Если в начале 90-х годов армянский этнос занимал 15-е место по численности, то сегодня он на 7-м месте, уступая только русским, татарам, украинцам, башкирам, чувашам и чеченцам. Миграция армян в Россию активизировалась в первую очередь из-за армяно-азербайджанского вооруженного конфликта, из-за Карабаха. Различные эксперты оценивают численность армян в РФ в 2 млн. человек. Такую же оценку численности российских армян дает и Ара Абрамян, председатель Союза армян России.

Одной из наиболее мощных азербайджанских диаспор также является диаспора на территории РФ. Предварительные данные первой Всероссийской переписи (2002) говорят о тенденции незначительного увеличения численности азербайджанцев в РФ (на 0,43% по сравнению с 1989 годом). Официальная численность российских азербайджанцев на 2002 год - 621,5 тыс. человек (13-й по численности этнос). Экспертные оценки правоохранительных органов России и посольства Азербайджана в РФ - 1,5 млн. и 1 млн. человек соответственно. Азербайджанцы расселены в 55 субъектах РФ. Таким образом, две закавказские общины входят в десятку самых крупных российских этносов, а значит, «карабахизация» стала также одним из российских факторов.

Россия - кавказская держава. Территория ее кавказских субъектов превышает площадь трех независимых стран Южного Кавказа в два раза. Тем паче что граница, проходящая по горному хребту, делает четыре соседних страны сообщающимися сосудами. Результаты очевидны. Россия делает проармянский крен в своей политике и получает представительства Ичкерии в Баку и высокую оценку «азербайджанских друзей» со стороны чеченских сепаратистов. Вектор политики изменяется, и уже в 2001 году чеченцы в Азербайджане пишут открытое письмо Гейдару Алиеву с выражением чувств «законного протеста» по поводу выдачи ряда сепаратистов российскому правосудию. Таким образом, очевидно, что, не добившись урегулирования на Юге Кавказа, Россия не сможет успешно разрешить и свои внутриполитические проблемы на Северном Кавказе (Юге России). Исторические причины карабахского конфликта столь глубоки и хорошо описаны, что обращаться к ним снова не имеет смысла. По словам американского эксперта Одри Альштадт, обращение к прошлому может сыграть контрпродуктивную роль в урегулировании конфликта. Для нас же важны, прежде всего, карабахские уроки для России, а также ее роль в лечении одной из самых запущенных политических болезней на постсоветском пространстве.

Урок первый. Конфликт армянской и азербайджанской сторон отчетливо показал опасность политики этнического укоренения региональной власти. В час Х (1988 год) и армянская, и азербайджанская партийные элиты поставили лояльность принципу «крови» выше лояльности КПСС (и дело здесь не в идеологии, т.к. КПСС была не партией, а системой государственного управления). Негласный союз местных партэлит и КГБ - с одной стороны и националистов - с другой (НФА в Азербайджане, комитет «Карабах» в Армении) состоялся на почве неприятия любых компромиссных действий Москвы. Во главу угла был поставлен принцип этнической собственности на землю. Именно следование этому принципу, а не пресловутый Беловежский сговор похоронил Союз ССР. СССР был обречен политикой по выращиванию алиевых и демирчянов и созданию в союзных республиках предикатов независимых государств. Хорошо бы сегодня увидеть в карабахском зеркале реалии региональной политики самой России. А еще лучше осознать, что перед российской властью сегодня стоит задача формирования гражданской политической нации, без которой Россия, как и СССР, будет искусственным и внутренне слабым образованием, раздробленным по отдельным этническим квартирам.

Урок второй. В разрешении этнических конфликтов от государства требуется воля, последовательность (пусть даже и односторонняя), сила. Демократизация в этих условиях возможна лишь при достижении минимального уровня политической стабильности, то есть как финал, а не как увертюра. Нельзя защитить свободу и достоинство человека, отдавая депутатские мандаты в руки этнонационалистов. Однако использование силы должно быть, как минимум, дозированным и точечным. И, во-вторых, опираться на закон и справедливость. Иначе, как говорил герой известного фильма «Место встречи изменить нельзя», это «будет кистень, а не закон».

Сегодня российская дипломатия, будь на то государственная воля, могла бы выступить со своими инициативами по изменению формата мирного процесса вокруг Нагорного Карабаха. Публичный характер переговоров президентов Армении и Азербайджана с участием международных наблюдателей будет неизбежно приводить к провалу, поскольку лидеры двух государств станут соревноваться друг с другом не в "миротворчестве", а в патриотизме. Думается, очередная порция патриотических заявлений ждет и Армению, и Азербайджан. В подобной ситуации дискредитированными оказываются сразу два формата мирного урегулирования. Первый - это встречи двух президентов. Будучи заложниками собственных обществ, настроенных радикальнее, чем главы государств, и являясь публичными политиками по природе, президенты не могут вести прагматичный экспертно-дипломатический диалог. Их задача - легитимизировать экспертные наработки. Очевидно также, что такие наработки не могут быть достигнуты к запланированному сроку (до предвыборных кампаний в Армении и в Азербайджане). Но именно это намного продуктивнее, чем регулярные саммиты президентов. Такой формат позволит перевести проблему разрешения многолетнего межэтнического спора из пиар-сферы в плоскость прагматики: во-первых, определить точки компромиссов, а во-вторых, наполнить пустые декларации реальным содержанием. Что такое, например, "высокая степень автономии" для Карабаха? Существует ли разработанный азербайджанской стороной конституционный закон для будущей автономии в составе этого государства? Когда, в какие сроки, при каких гарантиях готовы армяне должны приступить к освобождению "оккупированных территорий" за пределами НКР? Как будут обустроены беженцы и как будут решаться вопросы о компенсациях жертвам конфликта с обеих сторон? Как и при каких условиях возможно установление экономических и дипломатических отношений между Арменией и Азербайджаном? Ответы на эти вопросы президенты двух стран дать не смогут, не рискуя собственной политической карьерой. Но правда заключается в том, что политическая власть для них важнее абстрактных миротворческих схем.

Второй формат - это субъекты переговорного процесса. То, что непризнанное государство НКР не представлено на переговорах, превращает любые договоренности в частично легитимные. А ведь признание НКР в качестве стороны конфликта вовсе не означает признание его международной правосубъектности. Это признание сложившейся реальности, не более того. При этом включение НКР в переговорный процесс (о формах такого участия надо договариваться), выдержанный в экспертно-дипломатическом формате, сделало бы его репрезентативным.

России нужны и Армения (традиционный союзник), и Азербайджан (массовые настроения его граждан склоняются в пользу сближения с нашей страной). Успех в деле армяно-азербайджанского примирения сделал бы безальтернативным российско-грузинский диалог. Следовательно, ключ к стабилизации всего Кавказа лежит сегодня в сфере армяно-азербайджанского урегулирования при активной помощи России, если на то будет ее политическая воля...

Сергей Маркедонов – зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати