07.07.2008 | Игорь Бунин

От «ручного управления» к развитым институтам

Российская власть с некоторого времени начала активно готовиться к переменам. Владимир Путин вместе с Дмитрием Медведевым фактически обозначили новый этап в развитии современной России: решив основную массу политических задач (без этого страна оказалась бы на грани распада), они поставили целью создать условия для экономического прорыва, качественной модернизации всех сфер жизнедеятельности страны. Начало перемен, что символизирует и сам выбор в пользу более молодого преемника с подчеркнуто либеральным имиджем (как сказал однажды Путин про будущего президента – «хороший человек», «во всех отношениях порядочный, честный, компетентный»), спровоцировало в обществе и в элитах масштабную дискуссию. Дискуссию о том, что такое либерализация и является ли она необходимым условием для прорыва России или все-таки пока еще угрозой для достигнутой непомерными усилиями стабильности? Есть в таких дискуссиях, безусловно, научный подход, есть элемент политических страхов. Однако важнейшим явлением последних месяцев является сам факт начала широкого обсуждения путей развития российской демократии, и Центр политических технологий оказался в самом ее центре.

Центр политических технологий по заказу Института современного развития провел социологическое исследование (методом экспертных интервью и фокус-групп), целью которого было выявить и обобщить экспертные оценки российской элиты (политологов, политиков, бизнесменов) в отношении дальнейших путей развития российской политической системы с учетом поставленной Владимиром Путиным модернизационной задачи. По итогам исследования был подготовлен доклад: «Демократия: развитие российской модели». Главный вывод, который можно сделать по итогам 40 глубинных интервью: элита начала задумываться о том, не пора ли постепенно отказываться от «ручного управления» и переходить к универсальной модели демократического правления.

О «ручном управлении» впервые публично говорил Владимир Путин несколько лет назад. Однако многие забыли, что говорил он не об оптимальном методе управления, а о вынужденном использовании «ручных методов» в условиях незрелости российской государственности. Владимир Путин говорил, что Россия будет вынуждена прибегать к «ручному управлению», пока нет достаточно развитых институтов гражданского общества, институтов парламентской демократии, ответственных СМИ и оппозиции, не призывающей разрушить все «до основания, а затем…». Центр политических технологий по итогам исследования выявил, что референтные группы, признавая на каком-то этапе оправданным использование элементов «ручного управления», тем не менее, формируют запрос на развитие зрелых государственных и политических институтов, становление которых позволит со временем России перейти от «ручного управления» к самоорганизующейся системе, которую не нужно постоянно «спасать» от очередных «революций». Что это за институты? Это крупные, ответственные и самостоятельные политические партии; это избирательная система, создающая равные и справедливые условия для всех системных игроков; это дееспособный парламент, в котором все-таки имеется место для дискуссий; это СМИ, создающие объективную картину; это, наконец, полноценное гражданское общество, которое является главным субъектом общественного контроля над институтами власти. Центр политических технологий не открыл ничего нового. Все это говорил и Владимир Путин, и говорит Дмитрий Медведев.

Вынося на экспертное обсуждение предварительную версию доклада, Центр политических технологий пока не формулирует рекомендаций наиболее образованных и влиятельных представителей российского истеблишмента. Стояла задача просканировать сознание элиты, ее реакцию на возникшую дискуссию и сформулировать новую повестку дня для «верхов». А дискуссия, надо признать, идет весьма ожесточенная. Условно ее участников можно разделить на две группы. Первая – условно консерваторы. Консерваторы настаивают на замораживании проводимого «путинского курса», на необходимости гарантирования его неизменности и, если угодно, неприкасаемости. Позиция этой группы ясна: Россия нуждается в реализации мобилизационной модели, сознательном ограничении политической конкуренции, сохранении жесткой риторики во внешней политики. Это, по мнению представителей данной группы, позволит минимизировать политические риски для быстрого и успешного экономического скачка, прорыва России на роль мирового лидера. Речь идет не только о повышении влияния России на мировой арене. Речь идет о качественном изменении уровня экономического развития страны. Заметим, например, что логика консерваторов опирается на чаянья «путинского большинства», важнейшим завоеванием для которого является стабильность, а источником опасений – хаотизация жизни в стране в результате гипотетического пересмотра «курса». Однако сегодня Россия уже достигла такого уровня, когда сохранение статус-кво может стать тормозом модернизации. Неслучайно консерваторов критикуют за то, что они значительно сужают возможности для развития любого рода конкуренции, а на первое место ставят политическую стабильность, а не успешное экономическое развитие.

Ко второй группе стоит отнести разной степени активности модернизаторов, которые тесно связывают достижение успеха в любых сферах развития страны с качественно иным уровнем развития институтов – государственных, политических, экономических. Модернизаторы более «разношерстны» по своему составу, равно как и ощутимо отличается степень глубины ожидаемых изменений. Для одних достаточно смягчения риторики, изменения атмосферы, для других – проведение институциональной плюрализации политической и экономической жизни страны. Однако в любом случае их объединяет то, что модернизация на настоящем этапе (когда уже выстроена достаточно устойчивая и стабильная вертикаль управления) нуждается в более конкурентном политическом и экономическом пространстве: именно это способно дать импульс экономическим агентам для развития. По сути, дискуссия разворачивается именно между консерваторами и модернизаторами, которые по-разному отвечают на один вопрос: что нужно сделать для более эффективного и ощутимого прорыва в развитии России. Иными словами, это дискуссия о том, какими методами реализовывать тот же «путинский курс».

Доклад «Демократия: развитие российской модели» стал причиной повышения градуса дискуссии, что лишь подтверждает его актуальность и что не менее важно – политическое значение. Он вызвал много споров, однако выявил одно бесспорное явление. Это не только готовность значительной части элиты к постепенному отказу от «ручного управления» как более затратного, менее эффективного инструмента, ограничивающего модернизационные процессы «снизу». Доклад, а вернее, реакция на него, показал, что российский истеблишмент во многом отвык от любого рода дискуссий, а часть элиты испытывает страх перед любого рода переменами.

Здесь есть политическая интрига. Она состоит в отсутствии консенсусного ответа на вопрос: пришло ли время для постепенного отказа от «ручного управления» (а значит и от услуг его «реализаторов»?) или такой метод управления страной будет актуален еще как минимум десятилетие? Отказ сейчас будет означать, что Путин за прошедшие 8 лет решил стоящие перед ним непростые политические задачи и выстроил уже достаточно зрелую систему, которая может позволить себе безопасно либерализоваться. Сохранение «ручного управления» - это признание незаконченности решения политических задач и сохранения угрозы прорыва к власти любых внесистемных элементов. Но тогда политическая власть России должна определиться: сосредоточиться ли ей на политических угрозах для современной России или все-таки создавать условия для прорыва. Точно также нужно взвесить, готова ли власть к тем политическим последствиям, которые могут возникнуть в случае начала либерализации и что приоритетнее: страх перед этими последствиями или сохранение надежд на успех модернизации.

Версия для печати