14.08.2008 | Сергей Маркедонов

Абхазия 16 лет спустя

14 августа 2008 года будет отмечаться 16 лет с момента начала грузино-абхазского вооруженного конфликта. Тогда, в 1992 году на территорию Абхазии (в советское время Абхазской АССР в составе Грузии) были введены войска Госсовета Грузии, что стало отправной точкой для военных действий. В результате 14 месяцев вооруженного противостояния было убито около 8 тыс. человек, порядка 18 тыс. человек получили ранения. Из 525 тыс. человек, составлявших довоенное население Абхазии около 200 тыс. были вынуждены покинуть свои дома. Сегодня, спустя 16 лет Абхазия снова оказывается в фокусе внимания мировой политики. На фоне трагических событий в Южной Осетии проблемы Абхазии остаются в тени. В лучшем случае абхазский сюжет идет в «привязке» к осетинскому вопросу. Однако вместе обе эти проблемы рассматриваются, как ключевые для безопасности Южного Кавказа и Черноморского региона в целом.

В 2008 году очередная годовщина начала грузино-абхазского вооруженного конфликта ознаменовалась возобновлением боевых действий между сторонами. Воспользовавшись ситуацией в Южной Осетии (а также благожелательной поддержкой Москвы) абхазское руководство приняло решение отвоевать позиции в Кодорском ущелье. 9 августа 2008 года (то есть через день после цхинвальской трагедии) во второй половине дня началась операция по вытеснению грузинских подразделений из верхней части ущелья. Напомним, что именно с Кодорского ущелья два года назад начался процесс активной «разморозки» грузино-абхазского конфликта. До 2006 года Тбилиси предпринимал попытки изменить «силовое поле» в Абхазии. В 1998 году были отмечены столкновения в Гальском районе (их назвали «малой войной), а в 2001 году рейд грузинских подразделений вместе с чеченским полевым командиром Русланом Гелаевым на Кодорское ущелье. Однако в 2006 году Грузия предприняла принципиально иные (и качественно иные) подходы. Речь в данном случае шла об изменении политико-правового формата урегулирования конфликта путем создания «двух Абхазий» (сепаратистской и лоялистской). В отличие от Южной Осетии Тбилиси не нашел коллаборационистов среди абхазских политиков. Тем не менее, в июле 2006 года Грузия в нарушение базового Московского соглашения о прекращении огня и разъединении сил от 14 мая 1994 года ввела в верхнюю часть Кодорского ущелья подразделения армии и полиции. Между тем, эта зона была объявлена в соответствие с Московскими соглашениями демилитаризованной. Джин был выпущен из бутылки. С этого времени статус-кво был нарушен. Переговоры между сторонами прекратились. Президент Грузии Михаил Саакашвили поспешил тогда объявить об установлении контроля над «сердцем Абхазии». Это «сердце» составляет примерно 15 % абхазской территории (хотя и не слишком пригодной для постоянного проживания). Для Сухуми же тбилисский контроль стал вызовом абхазской территориальной целостности. Автор не оговорился. Начиная с июля 2006 года, в СМИ и экспертных кругах Абхазии стали активно говорить о территориальной целостности Абхазского де-факто государства (имелось в виду сохранение контроля над Гальским районом и Кодорским ущельем). В 2008 году, используя благоприятную конъюнктуру, Сухуми в отличие от Тбилиси решил проблему своей «территориальной целостности». Свои действия абхазские руководители оправдывали высокой целью- восстановлением принципов Московских соглашений 1994 года (которые предусматривали демилитаризацию верхней части Кодори). Вторым мотивом активизации Абхазии в Кодори было стремление обезопасить себя от повторения цхинвальского сценария. «За последние дни в этом регионе (верхней части Кодори) грузинские Вооруженные силы вдвое увеличили свой контингент. В ущелье была введена тяжелая боевая техника и артиллерийские установки залпового огня», - заявил глава Абхазии Сергей Багапш в обращении к народу республики в воскресенье 10 августа 2008 года (то есть уже после начала операции).

В реальности же к августу 2008 года от Московских соглашений уже мало что осталось. Российские военные превысили положенные квоты, открыто присоединились к одной из сторон конфликта. Такова была реакция Москвы и на конкретные события августа 2008 года, и на четырехлетние попытки Саакашвили разморозить конфликты в Абхазии и в Южной Осетии.

12 августа 2008 года (то есть за два дня до очередной годовщины Великой Отечественной войны народа Абхазии, как это событие официально называют в непризнанной республике) грузинские военные и полицейские были вытеснены из абхазского «сердца». За день до того, 11 августа 2008 года российские миротворцы, а также «приданные» им военные проводили превентивные мероприятия в Западной Грузии, на территории, которая непосредственно не входит в зону безопасности и ответственности «голубых касок». Речь идет о действиях в районе Сенаки (который рассматривался, как место сбора резервистов, то есть потенциально опасное с военной точки зрения). Как бы то ни было «второй фронт» против Грузии сыграл свою роль. По словам министра иностранных дел непризнанной республики Сергея Шамбы, первоначально грузинская группировка в Кодорском ущелье насчитывала около 3 тыс. человек. «Однако все эти дни там продолжался обстрел и авиационные налеты, поэтому сейчас трудно сказать, сколько там осталось»,- считает министр. Как бы то ни было, Абхазия сделала еще один шаг в сторону от Грузии. Де-факто война России и Грузии (по образному выражению Игоря Бунина) привела к тому, что статус Абхазии и Южной Осетии, ранее считавшийся непризнанным по «умолчанию» имеет все шансы быть, по крайней мере, пересмотренным. И не только Россией. Визит Николя Саркози в Москву показал, что при определенной «проработке» и европейцы могут значительно скорректировать свои позиции. Шестым пунктом «плана Медведева» значится «начало международного обсуждения вопросов будущего статуса Южной Осетии и Абхазии и путей обеспечения их прочной безопасности». Еще ни разу глава Российского государства столь откровенно не высказывался об относительности территориальной целостности Грузии. И еще ни разу лидер не просто европейской страны, но страны- председателя ЕС не выслушивал это предложение если не с готовностью, то с определенной долей понимания.

История борьбы Абхазии за самоопределение драматична. Она поднимает несколько фундаментальных проблем для политического развития всего евразийского пространства. Казус Абхазии стал наглядной демонстрацией парадоксов этнонационального самоопределения в Советском Союзе. Республиканские движения за национальную независимость считали само собой разумеющимся сецессию. При этом они категорично отрицали такие модели для будущих независимых государств, как федерализм (видя в нем своего рода повторение модели Советского Союза и потенциальную сепаратистскую опасность). Отсюда и крайний этноцентризм таких движений и нежелание видеть представителей «автономных», а не «союзных» элит среди своих партнеров и сторонников. В грузинском национальном движении только единицы высказывались за поиск диалога с абхазской элитой, привлечение ее в ряды своих союзников (Ивлиан Хаиндрава, Давид Бердзенишвили). Однако их позиция не стала доминирующей. Не лучшим образом сработали и такие спонсоры «национально-освободительного проекта», как представители национальной теневой буржуазии, не желавшие делиться с представителями «иноэтничного бизнеса». Ради объективности стоит сказать и о том, что абхазское национальное движение периода заката СССР было во многих чертах зеркальным отражением грузинских диссидентов-националистов. Однако до военных действий 1992 года у сторон был теоретический шанс договориться. Лишь отказ от компромиссов и жесткая линия с обеих сторон сделали такое соглашение (и сценарий наподобие татарстанского или башкирского договора в РФ) невозможным. Жестокий характер военных действий (особенно чувствительный у абхазов просто в силу малочисленности их этноса) сделал невозможным и сосуществование в рамках одного государства. В этой связи все ссылки на высокий процент браков в советское время (равно, как и рассуждения относительно того, что будущий лидер Абхазии Владислав Ардзинба защищал свою диссертацию в Тбилиси) не слишком состоятельны. Сосуществование двух амбициозных элит было возможно в рамках советского проекта. Вне его (и вне репрессивных механизмов контроля над настроениями) такое сосуществование оказалось нереальным. Два проекта Абхазии (грузинский и абхазский) оказались диаметрально противоположными друг другу, ибо оба этих проекта предполагали не сосуществование, а доминирование. Для того, чтобы контролировать два противоположных проекта нужна была бы третья сила, считавшаяся легитимной двумя сторонами. Такой силы ни в 1992 году, ни сегодня, спустя 16 лет не нашлось. Борьба за доминирование неизбежно привела к силовому спору и праву силы в качестве наиболее оптимального способа разрешения проблемы. Если не остановить сегодня этот бесконечный спор, то у абхазов и грузин не будет даже возможности для установления добрососедских отношений.

В 1992 году, начав войну в Абхазии Эдуард Шеварднадзе, объективно способствовал победе абхазского сепаратистского проекта. В 2006 году Михаил Саакашвили, вводя подразделения Грузии в верхнюю часть Кодори, снова продемонстрировал, что для официального Тбилиси есть «свои жители Абхазии» (это - ее грузинская община (беженцы, временно перемещенные лица) и «чужаки» (абхазы). Военные же действия в Южной Осетии дали абхазам негативный опыт и возможный отрицательный паттерн для будущего. Таким образом, в течение 14 лет Тбилиси, по крайней мере, трижды отталкивал Абхазию от себя. Абхазы платили тем же (изгнание грузинского населения). Насколько в этой связи обоснованно считать в этой связи возможной успешную «реинтеграцию» двух конфликтующих сторон необходимым и главное, реалистичным делом? Риторический вопрос.

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати