19.08.2008 | Алексей Макаркин

Южная Осетия: многолетний конфликт

Нападение грузинских войск на Южную Осетию резко повысило внимание к грузино-осетинскому конфликту, который в течение длительного времени носил периферийный характер и мало интересовал международное сообщество. В результате недостаточной информированности об истории и особенностях межнационального противостояния, многие западные наблюдатели приняли точку зрения Грузии о том, что существующие противоречия не исключают примирения и совместной жизни народов в рамках грузинского государства. По крайней мере, до военных действий августа 2008 года существовал стереотип, согласно которому национальное движение в Южной Осетии носит искусственный характер, так как инспирировано соседней Россией, и в случае, если та дистанцируется от конфликта, он может быть быстро улажен.

На самом деле, исторический опыт свидетельствует о том, что грузино-осетинские отношения исторически носят не менее сложный характер, чем сербско-косоварские, драматизм которых послужил основанием для признания независимости Косова большинством западных стран. При этом существуют два основных аргумента, которые обосновывают позицию осетинской стороны, которые условно можно назвать «историческим» и «политическим». Подобные аргументы выдвигаются и в других подобных случаях. В частности, во время дискуссий по дальнейшей судьбе Косова сербы часто апеллируют к истории, а косовары – к политике.

«Исторический» аргумент

Осетины являются прямыми потомками индоевропейских скифо-сармато-аланских племен. По мнению осетинских ученых, сами осетины являются автохтонным населением региона и никогда не знали деления на северных и южных. Названия их субэтнических образований восходят к ущельям, в которых они проживали, или к диалектам языка. Осетинская территория долгое время являлась «буфером» между Российской и Османской империями, находясь в зависимости от кабардинских князей. В середине XVIII века в Петербург было направлено осетинское посольство с просьбой о включении земель, на которых жили представители этого народа, в состав России.

В 1774 году, по окончании русско-турецкой войны, эта территория была присоединена к империи согласно условиям Кючук-Кайнарджийского мирного договора – Османская империя, заинтересованная в минимизации своих территориальных потерь после проигранной войны, признала за Россией право на «буферные» земли, административно не подчинявшиеся Стамбулу. В свою очередь, для России присоединение Осетии была важно в контексте ее продвижения на Кавказ. Кроме того, она могла рассчитывать на поддержку местных элит – это было связано как с посольством предыдущих лет, так и с тем, что элиты пошли на переговоры с Россией после заключения русско-турецкого договора.

В октябре 1774 в крепости Моздок между российскими и осетинскими представителями было достигнуто соглашение по вопросу присоединения основной части Осетии к России. В ходе переговоров осетины представили прошение на имя русской императрицы Екатерины II, в котором были оговорены условия, на которых Осетия входила в состав России. Этими условиями были: «свободный проезд» в пределы русской приграничной линии, охрана внешней безопасности и «присылка» для этой цели русской команды в Осетию (напрашиваются аналогии с сегодняшней ситуацией). Наряду с этими условиями осетинское посольство брало на себя по отношению к России ряд обязательств. Оно «позволяло» вывозить в район бывшего Осетинского подворья руду, а осетинские старейшины за «поставленную плату» обязывались сами доставлять в осетинское подворье металлические руды. Таким образом, речь шла о взаимовыгодном военно-экономическом сотрудничестве. При этом Грузия вошла в состав России лишь более чем четверть века спустя Кючук-Кайнарджийского мира (в 1801 году), при совершенно других исторических условиях. Однако при этом российские власти обещали грузинской стороне присоединить к Грузии спорные территории, населенные осетинами, но в течение длительного времени выполнить его было крайне непросто.

Дело в том, что в реальности, можно было говорить о еще одном, «неформальном», условии присоединения осетин к России – сохранение в Осетии собственной архаичной системы управления, что соответствовало стилистике Российской империи, допускавшей – до определенных пределов – гибкость в отношениях с присоединенными народами. В течение нескольких десятилетий это условие соблюдалось – на территории Осетии не было имперских чиновников. Лишь в 1830 году была проведены две военные экспедиции, которые должны были привести к покорности «буйные осетинские племена». По итогам этих экспедиций была создана русская административная система, которая, впрочем, состояла из грузин. Мотивы такого решения были понятны – в условиях Кавказской войны Россия не имела возможности направлять на «тыловую» службу в Осетию достаточное количество русских чиновников, знающих ситуацию в регионе. Кроме того, надо было дать компенсацию грузинской элите, значительная часть которой была недовольна утратой независимости их страны и последовавшим за этим упразднением автокефалии Грузинской церкви.

Отношения между осетинскими и грузинскими элитами в этот период носили напряженный характер. Русский генерал Головин писал в 1838 году, что «некоторые осетинские общества, в числе коих и не признававшие над собою никакой власти, присылали поверенных от себя к прежнему начальству, а ныне и ко мне, прося дать им главного пристава, но только из русских чиновников, а отнюдь не из грузин». В 1843 году Осетию разделили на север и юг, который вошел в состав Тифлисской губернии под названием Осетинский округ.

В Грузии территорию Южной Осетии часто именуют Самачабло, по фамилии князей Мачабели, владения которых находились в этом районе – этот факт является одним из основных аргументов грузинской стороны в историческом споре за юго-осетинскую территорию. Однако данные земли были населены осетинами, многие из которых не признавали власти грузинских князей, которые стремились их закрепостить, в том числе в и XIX веке, апеллируя за поддержкой к официальным властям Российской империи. В свою очередь, осетинская сторона также стремилась защитить свои интересы, используя возможности российской судебной системы – тяжба между князьями-грузинами и крестьянами-осетинами рассматривалась в суде в течение двух десятилетий. Суды первой и второй инстанций приняли решения в пользу князей, обладавших значительным административным ресурсом в регионе; в то же время петербургский Сенат, проводивший более «универсалистскую» политику, принял в 1851 году сторону крестьян, мотивировав свое решение тем, что князья не представили уважительных доказательств действительного владения осетинами на крепостном праве.

Таким образом, юридическое решение имперских институтов, в конечном счете, оказалось в пользу осетин. В то же время после вмешательства императора было принято политическое решение, оформленное постановлением Сената – о том, что князья Мачабели за утраченные права получают пенсию. Таким образом, и право, и политика империи оказались на стороне осетин, имевших куда меньшие возможности для лоббирования своих интересов.

Отсюда и первый – «исторический» - аргумент осетин, настаивающих на отказе от совместной жизни с грузинами в рамках общего государства. Характерно, впрочем, что «исторические» аргументы в современном глобальном мире часто выглядят архаичными и скептически воспринимаются представителями современных демократий, для которых значимой является, прежде всего, современная расстановка сил. Отметим, что в случае с Сербией и Косово такие аргументы не были приняты во внимание, несмотря на многочисленные попытки сербов подчеркнуть значимость своей церковно-исторической традиции на косовской земле. Сербская сторона подчеркнуто использует формулировку «Косово и Метохия», доказывая, что данная территория была землей сербской церкви, о чем свидетельствует определение «Метохия» (монастырская земля). Точно так же и сенатские решения середины позапрошлого века мало интересуют современных европейцев – как, впрочем, и документы о правах князей Мачабели, приводившиеся как в ходе старых судебных процессов, так и в исторических дискуссиях последних десятилетий.

«Политический» аргумент

При ближайшем рассмотрении выясняется, что позиция осетин в конфликте с Грузией опирается и на серьезный политический аргумент – волеизъявление народа, населяющего данную территорию. Такое волеизъявление в течение последнего столетия высказывалось неоднократно, причем неоднократно сопровождалось кровопролитием, вызванным попытками грузинской стороны установить свой контроль над Южной Осетией. Летом 1917 в Джаве прошел первый съезд Национального совета Южной Осетии, который в своем постановлении по национальному вопросу высказался за предоставление южным осетинам «права свободного самоопределения». Однако в 1918 Грузия провозгласила свою независимость и стала предпринимать действия, направленные на сохранение Южной Осетии в составе унитарного грузинского государства (опираясь при этом на тот факт, что данная территория, как отмечалось выше, входила в состав Тифлисской губернии).

В июне 1920 на территории Южной Осетии шли настоящие военные действия: вначале осетинские формирования заняли Цхинвал, находившийся под контролем грузинской армии, а затем правительство Грузии организовало карательную экспедицию против осетин как в Цхинвале, так и селах, которые были сожжены. Оставшиеся в живых южные осетины были вынуждены спасаться бегством в Северную Осетию. Через труднопроходимые горные перевалы в Северную Осетию бежало более 50 тысяч человек (или 75% населения Южной Осетии), значительная часть которых погибла от голода, холода, тифа и холеры. В результате эти событий, по разным данным, погибло от 10 до 20 тыс. осетин. Юго-Осетинский областной совет народных депутатов на своей сессии от 20 сентября 1990 года охарактеризовал события 1920 года в Юго-Осетии как геноцид осетинского народа. Затем аналогичное решение принял и парламент самопровозглашенной республики Южная Осетия.

После того, как в феврале 1921 года советские войска заняли грузинскую территорию и ликвидировали независимость этой страны, Южная Осетия осталась в составе теперь уже Грузинской ССР. Среди большевистских лидеров было немало грузин (таких как Сталин, Орджоникидзе и др.), которые настаивали на принадлежности данной территории Грузии - аналогичная судьба ждала и Абхазию. Однако большевики стремились к стабилизации на вновь присоединенных землях, опираясь кроме того на принцип самоопределения народов, понимаемый прагматически, с учетом политической ситуации. В результате был достигнут компромисс, напоминающий нагорно-карабахский – в апреле 1922 года была образована Юго-Осетинская автономная область в составе Грузинской ССР.

Статус-кво сохранялся почти до конца существования СССР, когда межнациональные отношения во многих российских регионах стали обостряться, причем «казус белли» в конфликтах часто играли языковые проблемы: различные национальные движения апеллировали к теме языка, как одного из основных признаков нации. Грузия и Южная Осетия не были исключением. С одной стороны, в ноябре 1988 года был опубликован проект Государственной программы развития грузинского языка, предусматривавший перевод делопроизводства на грузинский язык. С другой стороны, в Южной Осетии студенчество и интеллигенция создали демократическое движение «Адамон Ныхас», которое было призвано, в частности, отстаивать роль осетинского языка в регионе. Кроме того, в сентябре 1989 года XI сессия Юго-Осетинского областного совета народных депутатов приняла Программу развития осетинского языка, предлагавшая в качестве государственный языков в Юго-Осетинской области осетинский, русский и грузинский языки.

«Языковая» стадия конфликта быстро перерастала в открыто политическую. 10 ноября чрезвычайная XII сессия Юго-Осетинского областного совета приняла решение о преобразовании автономной области в автономную республику в составе ГССР и обратилась к Верховному Совету ГССР рассмотреть это решение. Грузия это решение не признала (хотя были прецеденты нормального разрешения подобных проблем – например, аналогичное повышение статуса Карачаево-Черкесии и Адыгеи в составе Российской Федерации). Через пару недель грузинские политические активисты – сторонники Звиада Гамсахурдиа – пытались установить контроль над Цхинвалом, но, потерпев неудачу из-за противодействия местного населения, взяли город в блокаду, продолжавшейся в течение нескольких месяцев.

В 1990 конфликт еще более обострился. В сентябре XIV сессия Юго-Осетинского областного Совета приняла решение о преобразовании Юго-Осетинской автономной области в Юго-Осетинскую советскую демократическую республику. Были приняты Декларации о национальном суверенитете и Постановление о действии Конституции СССР на территории Южной Осетии. Затем cостоялись выборы в Верховный совет Юго-Осетинской республики, в которых приняло участие 72% избирателей (грузинское население выборы бойкотировало). Верховный совет Южной Осетии начал свою работу 10 декабря, а на следующий день Верховный совет Грузии, председателем которого был Гамсахуардиа, принял закон об упразднении автономии Южной Осетии. В городе Цхинвале и Джавском районе было введено чрезвычайное положение, после чего началась блокада Южной Осетии, на этот раз уже на государственном уровне.

В январе 1991 года грузинские власти решили устроить «блицкриг», в результате которого погибли люди. По словам осетинской стороны, «начались пытки, аресты, насилия, убийства, поджоги», «были разграблены, разрушены и осквернены административные здания, объекты культуры и здравоохранения, уничтожены банковские и другие документы». Под давлением союзных властей грузинские формирования были вынуждены покинуть город, но блокада продолжалась, Цхинвал подвергался массированным обстрелам, происходило изгнание осетинского населения из сел, некоторые из которых были сожжены.

В январе 1992 года режим Гамсахурдиа был свергнут. В том же месяце (19 января) в Южной Осетии был проведен референдум по вопросам создания независимого государства и воссоединения его с Россией. Более 99% его участников проголосовали «за». Конфликт к тому времени зашел уже очень далеко – новый лидер Грузии Эдуард Шеварднадзе продолжил политику своего предшественника. Придя к власти неконституционным путем, он нуждался в расширении своего влияния и не мог идти на компромиссы. В то же время и для юго-осетинских лидеров пути назад уже не было – любые компромиссы с их стороны привели бы к утрате доверия со стороны собственного населения, которое уже не желало находиться в составе Грузии даже на правах автономной республики. Эскалация конфликта привела к активизации обстрелов Цхинвала, в том числе из тяжелых орудий системы «Град», город неоднократно штурмовали грузинские вооруженные формирования, которым, впрочем, не удалось занять его из-за сопротивления осетинских отрядов. Многие осетины были вынуждены бежать в Россию – повторялась ситуация 1920 года.

В этой ситуации 24 июня 1992 года в Сочи Борис Ельцин и Эдуард Шеварднадзе подписали Соглашение о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта (Дагомысское соглашение), после которого боевые действия продолжались еще в течение трех недель – грузинская сторона безуспешно пыталась решить в свою пользу исход вооруженного противостояния. 4 июля во Владикавказе состоялась встреча представителей России, Северной Осетии, Южной Осетии и Грузии, по решению которых была учреждена Смешанная контрольная комиссия по урегулированию грузино-осетинского конфликта (СКК). Лишь 14 июля в Южную Осетию были введены миротворческие силы, что означало завершение боевых действий, но не противостояния. Всего с ноября 1989 года по июль 1992 года, по данным властей Южной Осетии, погибло свыше трёх тысяч мирных жителей осетинской национальности, около 300 человек пропало без вести, свыше 40 тысяч человек вынуждены были переселиться в Россию, более 100 осетинских сел сожжено дотла.

Таким образом, неудавшемуся грузинскому «блицкригу» в Южной Осетии предшествовали не менее драматические события, которые связаны как с ясно выраженной позицией населения, так и с попытками грузинских властей воспрепятствовать ее реализации. Возможности для компромисса были сведены к минимуму еще в начале 1990-х годов, а действия Михаила Саакашвили лишь подтвердили преемственность «силовой» грузинской политики в отношении непризнанной республики. Очевидна аналогия с косовским кризисом, который может стать прецедентом для юго-осетинской ситуации. Даже драматическая судьба жителей грузинских сел Южной Осетии, вынужденных в последние дни стать беженцами, напоминает судьбу значительной части сербского населения Косова после натовской операции 1999 года.

Алексей Макаркин – вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати