06.10.2008 | Сергей Маркедонов

Нино Бурджанадзе: переход в политическое наступление

Бывший спикер парламента Грузии (а ныне руководитель Фонда демократического развития) Нино Бурджанадзе снова продемонстрировала свое умение держать слово. В конце августа 2008 года в интервью влиятельному информационному агентству «Reuters» Бурджанадзе заявила, что «после того, как уйдут российские танки, грузинские лидеры столкнутся с трудными вопросами по поводу трагической ситуации, в которой оказалась страна. Я боюсь, что правительству будет не очень легко ответить на все вопросы». В начале октября 2008 года бывший спикер национального парламента эти вопросы сама же и сформулировала. Всего, по сообщению агентства “Civil Georgia”, таких вопросов 43. Они касаются, во-первых, непосредственных событий «пятидневной войны», а во-вторых, затрагивают основные направления грузинской внешней и внутренней политики.

Фактически эти 43 вопроса Бурджанадзе можно считать ее первой серьезной заявкой на возвращение в «большую политику». Раньше экс-спикер парламента демонстрировала, главным образом, свое эстетическое расхождение с действующей властью. Она стремилась не делать резких обвинений и не подвергать команду Михаила Саакашвили жесткой критике. В эфире грузинского Общественного телевидения 17 июня 2008 года она заявила, что создает фонд «За демократическое развитие», который будет изучать политическую ситуацию в Грузии. «В Грузии политики в основном говорят о проблемах и последствиях, однако никто не пытается изучить причины. Наш фонд будет заниматься именно изучением причин». 21 июня 2008 года в очередном интервью экс-спикер грузинского парламента заявила, что более не является членом команды Михаила Саакашвили. «Я реально ушла из той команды тогда, когда сделала заявление о том, что уже не являюсь номером первым в ее избирательном списке. Хотя я, естественно, и исполняла свои обязанности председателя парламента до истечения срока». Впрочем, между этими заявлениями и началом октября пролегла, как кажется теперь, дистанция огромного размера. После «пятидневной войны» Грузия утратила Южную Осетию и Абхазию. Две эти автономии перешли в разряд частично признанных образований, а стратегические союзники Тбилиси не смогли помешать такому развитию событий. На внутренней ситуации в Грузии пока это не слишком отразилось. Михаил Саакашвили сегодня не сталкивается с серьезной структурированной оппозицией. Патриотический дискурс остается ведущим в этой стране (а после признания двух бывших грузинских автономий он еще более усилился). Играть с Саакашвили на этом поле трудно. Но, похоже, что его вчерашний соратник, один из символов «революции роз» решился выбрать этот путь. Бурджанадзе уже предпринимала довольно робкие попытки противопоставить свой «реальный патриотизм» «внешнему патриотизму властей». В августе 2008 года она всячески подчеркивала тот факт, что ее сын и муж принимали участие в «пятидневной войне» с Россией, а не отсиживались в тылу, пользуясь ее высоким статусом в Грузии. Сегодня Бурджанадзе решила активизировать свои патриотические аргументы.

После трагической гибели премьер-министра Грузии Зураба Жвания в феврале 2005 года Нино Бурджанадзе негласно стала вторым номером грузинской политики. На сегодняшний день политиков такого калибра и опыта (кроме президента Михаила Саакашвили) в высших эшелонах власти Грузии, а также в рядах оппозиции, просто нет. Станут ли «43 вопроса» попыткой выйти на первое место в грузинской политике, покажет время. Пока же мы можем фиксировать политическую заявку (она же серьезный вызов президенту Грузии). Сама Бурджанадзе говорит о том, что цифра 43 – далеко не предел. По ее словам, количество вопросов может увеличиться, после того, как 15 октября 2008 года в Женеве стартует (если, конечно, стартует и ничего не изменится) международная конференция по обсуждению ситуации в Южной Осетии и в Абхазии.

«Власти заявляют, что у них есть ответы на все вопросы, соответственно, в последние дни мы ждем конкретных публичных ответов», - заявила Нино Бурджанадзе. Пока же обратимся к наиболее важным проблемам, зафиксированным экс - спикером грузинского парламента. Наиболее важные из них касаются предпосылок августовской войны. «Почему власти Грузии не смогли избежать прямого военного столкновения с Россией, несмотря на то, что друзья предупреждали Грузию о том, что Москва готовит ловушку именно в Южной Осетии? С какой целью велись боевые действия - восстановления конституционного порядка, защиты грузинского населения, отражения российской агрессии, либо уничтожения бандформирований?» Даже если судить по этим вопросам, то нельзя не заметить определенной доли политического лукавства. Нино Бурджанадзе была одним из символов «революции роз» в Грузии, которая проходила не столько под демократическими лозунгами, сколько с призывами «объединить страну», покончить «с наследием Шеварднадзе», «агрессивным сепаратизмом».

Эти призывы не могли не привести к наращиванию конфронтации с де-факто республиками, юридически считавшимися частью Грузии. Следствием этой конфронтации стала «августовская мини-война» в Южной Осетии в 2004 году. «Разморозка» конфликта там началась на 8 августа 2008 года, а в мае 2004 года, когда Дагомысские соглашения были нарушены Тбилиси. Ушла тогда в отставку спикер Бурджанадзе, перешла в оппозицию? Нет, на тот момент она всецело поддерживала действия команды Саакашвили, солидаризировалась с ними. И не просто солидаризировалась. После «горячего августа 2004 года» парламент Грузии во главе с его спикером принял немало законодательных актов, которые были нацелены на прекращение российской миротворческой миссии и в Абхазии и в Южной Осетии. То, что Россия из миротворца превратилась в участника конфликта с Грузией, есть значительная вина (и ответственность) грузинского политического класса (включая и личную ответственность Бурджанадзе). Тбилиси не удовлетворяла российская миссия не потому, что она была проабхазской (или проосетинской). Она не была прогрузинской, а любая другая миссия по определению (Саакашвили и Бурджанадзе) была вредной национальным интересам Грузии. Нежелание идти на компромиссы и приверженность силовой практике - вот два принципа, которые формировались и при личном участии Нино Бурджанадзе. В этом и есть главная причина трагической развязки двух конфликтов в августе 2008 года.

В этой связи ставить такие второстепенные вопросы, как «кто конкретно руководил военной операцией?», «почему грузинские войска начали в спешке отступать?», «почему в управлении войсками принимал участие гражданские лица из ближайшего окружения президента Саакашвили?» вряд ли имеет практический смысл. Гораздо важнее понять другое. Курс на «разморозку» конфликта, предпринятый Грузией, начиная с 2004 года, не имел шансов на реализацию. Для РФ сдача Южной Осетии и Абхазии была невозможна в связи с внутриполитическими аспектами безопасности Северного Кавказа, а НАТО, США и ЕС не собирались воевать с Россией из-за Грузии. О чем многократно говорилось с высоких трибун. Как говорится, имеющий уши, да услышит. Но в руководстве Грузии об этом не хотели слышать, предпочитая верить в собственные сконструированные схемы.

43 вопроса Бурджанадзе интересны еще и тем, что там нет фактически никакой рефлексии относительно правильности избранного Тбилиси государственного строительства. В центре внимания- военные вопросы (будь то начало «пятидневной войны», ее итоги, причины поражения и ответственность виновных). «Почему председатель парламента Давид Бакрадзе призывал население западногрузинских районов обороняться от агрессоров всеми подручными средствами, когда войскам был отдан приказ не оказывать сопротивления? Почему не был создан оборонительный рубеж на реке Ингури, разделяющей Грузию и Абхазию, и российские войска беспрепятственно вошли на территорию западной Грузии из Абхазии? Почему всеми силами был атакован именно город Цхинвали, а не Рокский тоннель, соединяющий Южную Осетию с Россией?» Увы, нет вопросов другого типа: «Правильно ли было атаковать своих собственных граждан в Цхинвали с использованием реактивной артиллерии?», «Нужно ли было создавать альтернативное правительство Санакоева и отметать переговоры с Кокойты?» «Стоило ли нарушать Дагомысские и Московские соглашения?» «Почему, в конце концов, с осетинами и абхазами не говорили, как с равными, считая их «пешками Кремля»?» Через вопросы Бурджанадзе красной нитью проходит сожаление, что «не додавили», «не добили врага», не сумели учесть военную силу России. Экс-спикер парламента Грузии искренне считает, что если бы Москва смолчала, то и проблемы Южной Осетии и Абхазии были бы с легкостью решены. С населением или без него, неважно. Такая постановка вопроса вообще не принимается в расчет лидерами «розовой революции». Естественно, и Саакашвили, и Бурджанадзе разделяют мнение, что «пятидневная война»- это российская провокация, на которую Грузия поддалась. Сколько же раз она на провокации поддавалась? В Южной Осетии в 1991 и в 2004 гг. в Абхазии в 1992, 1998, 2001 гг..!

Таким образом, главная причина для критики Саакашвили - это его военная (даже не политическая) неэффективность. Отсюда все надежды на то, что с приходом к власти Нино Бурджанадзе политика Грузии станет респектабельной, выглядят не слишком обоснованными. Сегодня власть и оппозиция в этой стране едина во мнении о том, что все ее проблемы - это происки северного соседа (или других соседей поменьше), а также пассивность Запада. Наверное, пройдет немало времени, когда ситуация принципиально изменится. Пока же можно констатировать: у президента Грузии появился новый конкурент на патриотическом поле. Споры о том, почему не был раздавлен «агрессивный сепаратизм» продолжатся.

Версия для печати