30.10.2008 | Сергей Маркедонов

Почему Украина - не Грузия, а Крым – не Абхазия?

Одним из политических последствий «пятидневной войны» на Кавказе стало обсуждение сценариев возможного повторения казуса Южной Осетии-Абхазии в других точках бывшего Советского Союза. Старые европейско-американские стереотипы и фобии по поводу «имперского возрождения России» (подогреваемые не в меру ретивыми отечественными «патриотами») исходят из того, что, единожды пойдя на пересмотр межгосударственных границ внутри Евразии, Москва не остановится. Но, пожалуй, наиболее интенсивно в качестве кандидата на роль «второго Кавказа» номинируется Украина и такая ее часть, как Крымский полуостров.

Кто только не высказался и не отписался по этому поводу. Украинскую версию озвучивали главы МИД европейских государств Бернар Кушнер (Франция) и Карл Бильдт (Швеция). Естественно, в алармистских прогнозах не было недостатка и в наших «родных русско-украинских палестинах». На одной из конференций, посвященных перспективам двусторонних отношений, автору статьи один из ведущих украинских политологов задал прямой вопрос: «Будет ли Кремль разваливать Украину, если она вступит в НАТО?» Оказывается, следуя данной логике, мы должны признать, что состоятельность и легитимность любого постсоветского государства, как и до 1991 года определяется из Москвы. Но о странностях подобной логики поговорим немного позже. Пока же вернемся к прогнозам относительно «кавказизации» Украины и всего комплекса украино-российских отношений.

На прошлой неделе кандидаты в вице-президенты США решили поискать российскую подводную лодку в степях Украины. Кандидат на пост вице-президента в администрации Джона Маккейна Сара Пэйлин представила избирателям свой прогноз. По ее мнению в случае победы Барака Обамы (кандидата- демократа) Россия вторгнется в пределы соседней «незалежной державы». Такое откровение Сара Пэйлин сделала на предвыборном митинге в штате Невада. «После того как российская армия совершила вторжение в государство Грузию, реакцией сенатора Обама была нерешительность... Подобный ответ только поощрит российского премьер-министра Путина совершить следующее вторжение на Украину», - резюмировала Сара Пэйлин. Впрочем, и оппонент Пэйлин второй человек в команде Обамы Джозеф Байден также не исключил возможности реализации самого плохого сценария. Байден выступил с предупреждением, что его шефа захотят проверить на прочность, для чего Москва вполне сможет инициировать очередной кризис. Сара Пэйлин подсказала, в какой же конкретной точке такая проверка может состояться. Подобные прогностические упражнения (скажем честно, весьма специфические) вызвали жесткую реакцию даже тех политиков в России, которые традиционно отличались взвешенным и конструктивным подходом к отношению между РФ и Западом. «Хотелось бы списать эти выступления на особенности предвыборной кампании в США, во время которой кандидаты истощают силы на выдумывание разных нелепостей, но все-таки и они, нелепости, имеют свой закон жанра» - заявил член Совета Федерации, известный эксперт-международник Михаил Маргелов. «Неужели у Байдена и Пэйлин столь мало веры в Обаму, что для проверки его должностного соответствия требуется взбаламутить весь мир, не исключая кровавых жертвоприношений?», - риторически вопрошает Маргелов.

Но если оставить в стороне политические эмоции (объяснимые, впрочем), и попытаться проанализировать ситуацию на предполагаемом «театре» конфликта немного отстраненным взглядом? Думается такой подход будет весьма полезен особенно для тех, кто привык говорить об «имперских происках» или будущих противостояниях, что называется «на глазок» без всякого эмпирического материала. При таком подходе факты особенно и не нужны. Главное- соблюдение пресловутого «принципа партийности», когда достаточно выдвинуть привлекательный пропагандистский лозунг и с его помощью объяснить все реалии. Например, сделать вывод о том, что и сегодня, спустя 17 лет после распада Советского Союза его бывшие республики существуют только благодаря воле Москвы. И стоит Москве захотеть, любое государство исчезнет с географической карты мира. С одной стороны, такая оценка российских ресурсов приятно тешит самолюбие любого гражданина РФ. Но, а если говорить серьезно, то такая «философия» не выдерживает критики при первом же прикосновении. Конфликт в Южной Осетии и в Абхазии стал возможен не вследствие российского вмешательства (такового не было, например, в 1994-1998 гг. в Абхазии и в начале 1990-х в Южной Осетии), а, прежде всего, как результат провала государственного строительства в Грузии (основанного на проекте грузинского этнического национализма). Именно вследствие этого бывшие грузинские автономии обратились к России, как к альтернативе Грузии (единственной, учитывая особенности географии).

Как в этой связи выглядит украинский государственный проект? В свое время второй президент «незалежной державы» Леонид Кучма написал программную книгу под названием «Украина - не Россия». В свете сегодняшних событий было бы правильно издать книгу под названием «Украина - не Грузия». С самого начала 1990-х гг. (и даже в период поздней «перестройки») новая украинская не стала (в отличие от грузинской) делать ставку на этническую модель национализма (хотя сколько соблазнов для этого было). Украина в отличие от Грузии не стала «возвращаться» к своей государственности (впрочем, не совсем было понятно, к какой надо возвращаться, к УНР или «державе гетьмана Скоропадского»?). Как бы то ни было, элита нового государства сделала ставку не на преемственность (в гражданско-политическом плане) с «украинскими державами» начала ХХ века.

Конечно тема «борьбы с империей» стала одной из центральных тем украинской «нормативной историографии» (то есть признанный государственный канон учебников по истории) и идеологии. Но в отличие от Грузии Киев сделал ставку не на исключение этнических меньшинств из политической жизни, а на их интеграцию (сложную, неоднозначную и не многим в Москве приятную, но в целом принимаемую внутри страны). Не стоит забывать и уровень легитимности независимой Украины и Грузии. На референдуме по определению будущего Грузии абхазы и осетины не голосовали (равно, как и многие армяне и азербайджанцы). 1 декабря 1991 года на референдуме по будущему статусу Украины за выход из СССР голосовали и в традиционно «русских областях». В том голосовании приняли участие 84,18 % имеющих право голоса граждан Украинской ССР (31 891 742 человека). 28 804 071 (90,32 %) из них поддержал Акт провозглашения независимости Украины. Даже в пророссийском Крыму 54, 19 % (то есть более половины) высказались за «незалежность». В Донецкой же области эта цифра и вовсе была 76, 85 %, в Луганской области- 83, 86%. Другой вопрос, кто и как эту независимость понимал (многие не были поклонниками языковой украинизации и внешнеполитических споров с Россией). Но факт остается фактом. «Незалежность» была воспринята новыми гражданами Украины не так болезненно, как это произошло в Грузии или в Азербайджане. Конституция же Украины принималась «от имени Украинского народа – граждан Украины всех национальностей, выражая суверенную волю народа», что также было политико-правовым реверансом в сторону концепции «гражданской нации». И хотя в других предложениях Основного закона есть слова о праве «украинской нации» на самоопределение, в целом авторы Конституции ушли от правового этноцентризма.

Если же говорить более конкретно о Крыме, то в отличие от Грузии здесь не было, во-первых, конфликтов с беженцами, перемещенными лицами и человеческими жертвами. Не было и отмены автономии (хотя в Киеве есть радикалы, у которых чешутся руки это сделать). Напротив бывшая Крымская область в составе УССР в феврале 1991 года получила автономный статус (в то время, как Грузия активно боролась со своими автономиями, навязывая унитаризм). Во-вторых, здесь не было де-факто государств со своей отдельной неукраинской и внеукраинской инфраструктурой. Действительно, в 1994 году движение с характерным названием «Россия» победило на президентских выборах, имело солидное влияние и в парламенте. Однако мастер политической интриги Леонид Кучма сумел «развести» представителей пророссийского движения (сделав многих своими если не союзниками, то попутчиками, по крайней мере, в минимальной степени лояльными людьми). То есть в отличие от Тбилиси у Киева есть умение решать конфликты путем договоров и переговоров. Автору статьи не раз доводилось бывать в бывшей курортной жемчужине Союза и общаться с представителями разных сообществ Крыма (бизнес, медицина, образовательная сфера). Приведу типичный пример. Главврач хорошего санатория, ругает, на чем свет стоит «оранжевых» и лично Виктора Ющенко. Но при этом он - заслуженный врач Украины, делает бизнес с Киевом, принимает гостей оттуда (притом не самого маленького уровня). То есть на уровне «повседневной жизни» он интегрирован во всеукраинские структуры, а его «ворчание» политически не мотивировано. И так (или почти так) с заслуженными учителями, артистами, строителями и представителями других прекрасных профессий. Будь политика Киева мудрей и откажись украинская элита от инфантильных антироссийских комплексов, такая интеграция была бы еще глубже.

Крым отличает от Абхазии (с Южной Осетией) и то, что здесь пересекаются не два (сепаратистский и объединительный) проекта, а, по крайней мере, 4. Первый- это пророссийский проект. Второй - проукраинский. И хотя в самом Крыму численность украинцев составляет немногим меньше 25 % (24, 3 %, многие из которых являются русскоязычными), для элиты Украины Крым- это вопрос состоятельности государства. Отсюда нельзя игнорировать внешнее воздействие украинского государства на автономию. Третий проект – крымскотатарский, этнонационалистический проект. При всей внешней ориентации на поддержку украинской целостности и независимости, активисты крымскотатарского движения (и его идеологи) рассматривают полуостров, как свою коллективную этническую собственность. Отсюда и наличие параллельных властных структур (Меджлис, Курултай), и не вполне законные действия (самозахваты земельных участков с использованием лозунга «Крым - наша земля!). И, наконец, четвертый уходящий проект можно назвать советским. Он базируется на представлении о том, что полуостров- это аванпост СССР, и что возрождение его начнется отсюда. Однако это «радикально-ностальгическое движение» имеет такой важный ограничитель, как возраст и финансовые ресурсы. Таким образом, разные проекты могут вступать с друг другом не только в конфликт, но и во взаимодействие. Крымские татары заинтересованы в Украине для укрепления своих позиций на полуострове, а Киев заинтересован в них, как в противовесе «российским симпатиям». Но в то же время украинские власти не заинтересованы в самозахватах и с опаской смотрят на этнонационалистические воззрения крымских татар. Здесь есть основа для сближения с условно пророссийским движением. В свою очередь у последнего есть заинтересованность просто в крепкой и справедливой власти в Крыму, неважно под каким флагом. Таким образом, более сложная этнополитическая конфигурация объективно минимизирует возможности конфликтов. Добавим сюда и сложные внутриполитические процессы на Украине в целом. Отсутствие властной вертикали, сложный клубок противоречий в Киеве ослабляют и давление на автономию, и простое игнорирование интересов этого региона.

Таким образом, если сам Киев не спровоцирует конфликт и не сделает откровенных глупостей (как, например, отмена автономии в Крыму или немотивированное давление на тот же Донбасс), то «незалежная держава» не будет вовлечена в пучину конфликтов. Другой вопрос- осознание украинской элитой того, что новое государство- это не одна лишь Галиция и не мечтания представителей эмигрантской историографии в Торонто или в Эдмонтоне, а реальное полиэтничное сообщество, которое можно консолидировать только на основе модели «гражданской нации». Такое осознание проявляется местами. Действительно украинский проект несколько эклектичен (в нем есть элементы этнического и гражданского национализма), а элита этой страдает всеми комплексами «переходного периода». Однако за 17 лет независимости наш сосед традиционно предпочитал договоры открытым конфликтам. Так было и в непростых двусторонних отношениях с Россией и по определению границ, и по дележу Черноморского флота, и по «ядерному вопросу», и по «Большому договору». Если в отношениях между Москвой и Киевом и дальше будет доминировать не пропаганда, а прагматика, желающих прогнозировать новую войну на кавказский манер резко поубавится.

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати