11.11.2008 | Валерий Выжутович

Средний класс: испытание кризисом

Анекдот на горячую тему. Клиент в банке: «Знаете, я хотел бы положить деньги в ваш банк, к кому мне обратиться?» - «К психиатру!» Россия не унывает. Чувство юмора - безотказное народное средство от черной меланхолии. Опыт жизни в России научил ее граждан относиться к валютным обвалам, дефолтам и прочим экономическим катаклизмам как к погодным явлениям. Вот и теперь. Ну, финансовый кризис, так ведь весь мир в его тисках, мы тут не одиноки. Да и что теперь, вешаться, что ли? Чай не война. Переживем. И не такое переживали.

Народ хорохорится отчасти и потому, что жареный петух еще не клюнул. По данным социологов, лишь 8 процентов опрошенных ощущают на себе последствия мирового финансового кризиса. Большинство же признались, что этот кризис их пока не затронул. Прекраснодушного упования на «авось» тут, впрочем, нет и в помине. Российские граждане (во всяком случае, наиболее просвещенные из них) отдают себе трезвый отчет в происходящем. Половина опрошенных в ходе онлайн-исследования, проведенного компанией Nielsen, уверена, что экономика страны переживает рецессию. При этом 42 процента из них не ждут скорого финансового оздоровления, 31 процент респондентов надеются на преодоление экономических неурядиц в течение ближайшего года, а остальные не знают, как оценить ситуацию. И все же по уровню оптимизма наши граждане - не чета итальянцам, французам и разным прочим шведам. Согласно тому же опросу, среднемировые показатели тут на порядок ниже российских. Например, в том, что их страна переживает экономический спад, уверены 63 процента жителей планеты, и лишь 18 процентов полагают, что за год кризис удастся преодолеть.

Вера российского большинства в светлый - несмотря ни на какие кризисы - завтрашний день имеет свою природу. Это вера людей, которым в общем-то нечего терять. Ресурсы оптимизма тут обратно пропорциональны личным ресурсам финансовым. Так, 72 процента граждан, опрошенных «Левада-центром», сообщили, что не имеют сбережений. На что же в таком случае надежда? Ведь даже умерить расходы не каждый готов. Это скаредная Америка в лице 67 процентов обывателей собирается меньше тратить на энергоносители, а Россия - щедрая душа: лишь 14 процентов населения намерены экономить на газе, электричестве, бензине. Реже пользоваться машиной собираются 34 процента иностранцев - ровно в два раза больше, чем россиян. А перейти на более дешевые продукты питания готовы только 20 процентов российских потребителей, тогда как в целом по миру это собираются сделать 36 процентов опрошенных.

Как было веками и продолжается ныне, вся надежда - не на себя, а на власть. И, конечно, на чудо, сотворить которое, в массовом представлении, способна только она же, власть, кто же еще. Должно быть, поэтому 64 процента семей не ожидает ухудшения своего материального положения. А 55 процентов респондентов просто уверены, что правительству удастся предотвратить развитие финансового кризиса в России. Не сказать, что уверенность эта безосновательна. Табу на слово «кризис» в официальных речах и программах нашего ТВ снято президентским Посланием Федеральному Собранию. Опубликован правительственный «План действий, направленный на оздоровление ситуации в финансовом секторе и отдельных отраслях экономики». Это план обширен, в нем 55 задач. Но широкая публика будет прежде всего изучать раздел, посвященный рынку труда и социальной поддержке граждан. Там - такая программа антикризисных действий: «Проведение еженедельного мониторинга увольнения работников. Организация работы консультационных пунктов, «горячих линий» и предувольнительных консультаций для работников, издание информационных буклетов и брошюр. Увеличение объемов финансирования мероприятий активной политики занятости населения. Увеличение размера максимальной величины пособия по безработице».

Все это нам не впервой. Преодолевать социальные последствия финансового кризиса научены дефолтом 1998 года. Тогда число безработных в стране взметнулось до небывалой отметки. Кто-то потерял место в консалтинговой компании, кто-то был выставлен за порог рекламного агентства... Говорю «кто-то», подразумевая еще диковинный в ту пору, едва успевший народиться и тут же отдавший богу душу персонаж постсоветской России. Его доходы, стандарты потребления, образ жизни, культурные ценности, отнюдь не являясь универсальными, а порою кричаще разнясь, к тому времени все же выткались в некую социальную материю, имя которой - средний класс. Не все его представители олицетворяли собой эпоху малиновых пиджаков, но все так или иначе пережили финансовый крах, а вместе с ним - крах надежд.

Мерить российский средний класс (а он вновь подвергается испытанию) европейским каноном мы не станем. Смешно же объяснять, что родовое отличие «золотой середины» от люмпена - в исправной уплате налогов. Что применяемое к этой категории граждан определение «опора общества» - не расхожий ярлык, а констатация экономической реальности. Что если бюргер в Германии время от времени требует чего-то от государства, то он в своем праве: уплачено. Я это к тому, что представители российского среднего класса в 90-х годах отдавали в казну меньше, чем положено. В итоги сами и наказали себя. Это правительство США в годы Великой депрессии спасало средний класс государственными мерами, как бы возвращая ему его же налоговые вложения. А терпящему бедствие российскому банкиру под крылом родного государства защиты было не найти. Не будучи исправным налогоплательщиком, российский средний класс образца 90-х сам лишил себя бюджетного тылового прикрытия.

В сентябре 1998 года я находился в Нижнем Новгороде. В областном и районном судах, испытывая терпение работниц канцелярии, все пытался выяснить: сколько менеджеров (администраторов, рекламных агентов и пр.) оспаривают свое увольнение и требуют восстановления на работе? «Справок не даем» - таков был самый казенный из ответов. «Эти люди по судам не таскаются» - таков был самый откровенный. Да, представители среднего класса, люди образованные, грамотные, хотя бы однажды листавшие КЗОТ, принимали хозяйский пинок с покорностью овец, ведомых на заклание. Потому что по закону многим из них ничего не полагалось: трудовой контракт расторгался устно, ибо устно же - о баснословные времена! - был заключен. Последнюю (доавгустовскую) зарплату работодатели добросовестно зажимали, а взыскивать с должников по договорам, скрепленным только честным словом, даже наш суд, самый гуманный в мире, как-то еще не приспособился.

Правовая незащищенность тех, кто служил по найму, кажется, только тогда и попала в поле общественного внимания. Кризис сделал ее вопиюще наглядной. Выяснилось вдруг, что деньги - те, что дороже договора, скрепленного подписями и печатью, - не гарантируют их обладателям ни социальной стабильности, ни твердого общественного статуса, ни самоуважения в конце концов. Такова была плата за теневое, по сути, существование, позволяющее декларировать отнюдь не все доходы и создающее особый - «черный» - средний класс, то и дело теряющий почву под ногами. Эта уязвимость со всех сторон, эта недоступная постороннему взгляду приниженность при внешнем благополучии были в ту пору неотвязными спутниками банковских служащих, рекламных агентов, сотрудников туристических фирм и их бесчисленных коллег. Дефолт сделал явственным прежде не столь заметное, а скорее просто не замечаемое «самообслуживание» среднего класса, когда преуспевание одного было условием и верным залогом преуспевания другого. В этом заповеднике, где широким массам населения делать было нечего, царила гармония между изысканным спросом и достойным его предложением. Ты мне - я тебе. И все были довольны. После дефолта проявилась взаимность обратного свойства: чем хуже дела у тебя, тем хуже и у меня. Когда, например, случился обвал в туристическом бизнесе, выяснилось, что, кроме братьев по классу, потерявших возможность слетать в Ниццу на уикенд, владельца турфирмы поддержать рублем некому. Социальная изоляция. Не то чтобы ранее ее не было вовсе, просто в те дни она стала нагляднее.

Что-то подобное, но, конечно, не в столь серьезных масштабах может повториться и теперь. Да, уход от налогов ныне не носит повальный характер, да, зарплата в конвертах постепенно становится анахронизмом, но, пока это все не изжито, среднему классу на финансовый кризис неча пенять. Этот кризис дан ему в испытание. А отдельным его представителям - и в наказание. В общем, что там ни говори, средний класс опять проходит проверку на выживаемость. По тому, как он эту проверку пройдет, мы сможем судить не только о нем, но еще и о том, насколько обустроилась среда - экономическая, правовая, социальная - для его нормального обитания.

Валерий Выжутович – политический обозреватель, публицист

Версия для печати