22.01.2009 | Сергей Маркедонов

Не ждали!?

20 января 2009 года президент России Дмитрий Медведев совершил неожиданную поездку в Республику Ингушетия. Неожиданной мы называем этот визит потому, что ранее он не анонсировался. Глава Российского государства провел в республике приблизительно полтора часа, но за это короткое время он успел сделать несколько знаковых действий. Значение этого визита высшего должностного лица РФ в самую маленькую республику Северного Кавказа трудно переоценить.

Во-первых, это - первая поездка главы Российского государства после смены республиканской власти. И это же - визит, прошедший менее, чем за 2 недели до Съезда народа Ингушетии. В конце октября 2008 года Дмитрий Медведев подписал указ, прекращающий досрочно полномочия президента Ингушетии Мурата Зязикова. Далее президент РФ выдвинул на пост главы республики Юнус-бека Евкурова. Таким образом, федеральный президент попытался поддержать своего протеже (данный термин мы используем без всякой оценочной нагрузки). Несмотря на огромное количество неразрешенных проблем в Ингушетии (начиная от диверсионно-террористической активности и заканчивая вынужденными переселенцами и безработицей), федеральная власть традиционно имеет определенный авторитет, как последняя инстанция, которая может повлиять и на местных чиновников, и выступить в роли арбитра. Впрочем, этот ресурс небезграничный. Однако вера в «справедливого президента» присутствовала в Ингушетии даже в период, казалось бы, полного разочарования в Москве (оно произошло после осетино-ингушского конфликта 1992 года, сменив собой тотальное очарование в новой «демократической России»). Сегодня такая вера сильнее, так как новый лидер Ингушетии пытается существенно изменить правила взаимодействия с теми, кто вчера еще заносился в список если не врагов, то недоброжелателей республики. На Съезде народа республики, намеченном на конец января, поддержка Медведева станет серьезным аргументом для новой власти Ингушетии. Приехав в Ингушетию, Медведев если не прямо, то косвенно дает понять, что поддерживает «новый курс» Евкурова.

В пользу этого тезиса говорит и то кадровое решение, которое было оформлено в ходе поездки российского президента. Отметив, что в сложившейся ситуации «особое внимание должно быть уделено органам внутренних дел», Дмитрий Медведев подписал указ о назначении на пост министра внутренних дел республики Руслана Мейриева. Ранее новый глава МВД республики возглавлял один из отделов внутренних дел города Нижневартовск. Поскольку именно данное министерство становилось ранее предметом особой критики со стороны оппозиции и правозащитников (не только внутри республики, но и в Москве, и за пределами России), этот указ Медведева выглядит символом того, что «новая политика» в Ингушетии – это не только почин Юнус-бека Евкурова, но и курс, избранный федеральной властью. Таким образом, визит выглядел, как в некотором смысле инспекционная поездка. Федеральный президент проверял итоги работы своего назначенца. И, по всей вероятности, остался доволен. По крайней мере, публично он не высказал в адрес Евкурова жестких критических замечаний.

Во-вторых, поездка Медведев проходит после такого рубежных событий для всего Большого Кавказа, как «пятидневная война» и признание независимости Абхазии и Южной Осетии. Данные события вызвали неоднозначную реакцию на Северном Кавказе. С одной стороны было участие расформированного ныне батальона «Восток» в составе российской армии в операции по «принуждению Грузии к миру», а также добровольческие инициативы в Северной Осетии и моральная поддержка Абхазии в республиках с адыгским населением (особенно в КБР). Но с другой стороны были негативные реакции в той же Ингушетии, вовлеченной в неразрешенный до конца конфликт с Северной Осетией и воспринимающий защиту Москвой «южноосетинского дела» не без некоторой ревности и даже не без зависти. В особенности по такому вопросу, как широко разрекламированная финансовая помощь пострадавшему от грузинского обстрела Цхинвали. Отметим также, что в Ингушетию, в отличие от целого ряда регионов ЮФО России, беженцы из Южной Осетии не поступали».16 августа 2008 года известный веб-сайт «Кавказский узел» опубликовал материал с «говорящим» названием «Война в Южной Осетии напомнила жителям Ингушетии о конфликте в Пригородном районе». Цитируем фрагменты августовского комментария: «Жители Ингушетии, с которыми удалось побеседовать корреспонденту «Кавказского узла» по поводу военных событий в Южной Осетии и потока вынужденных переселенцев в южные регионы России, не выражали особого сочувствия жителям Южной Осетии, вспоминая события осетино-ингушского конфликта 1992 года». Проблема в том, что беженцы из Южной Осетии были поселены в начале 1990-х гг. в том числе и в Пригородном районе, который Ингушетия до сих пор не признает частью Северной Осетии (сегодня их примерно 7, 5 тыс. проживает на этой территории). И этот фактор также является отягчающим в двусторонних отношениях между двумя северокавказскими республиками. И не только. Это - непростая проблема во взаимоотношениях Ингушетии с федеральной властью. И даже эта сложный аспект не исчерпывает всей глубины проблемы. В массовом сознании республика воспринимается, как падчерица, рядом с которой восстанавливается Грозный, поднимается из руин Цхинвали (который вообще не является с формальной точки зрения частью РФ). Отсюда недалеко до опасного вывода - центр понимает и принимает только форс-мажорные обстоятельства.

В ходе своей январской поездки Медведев заявил о необходимости серьезно обратиться к социально-экономическому развитию республики. Таким образом, он показал, что для федеральной власти республика важна не только с точки зрения безопасности. И, при этом он вел речь о необходимости системного подхода. В своем выступлении президент РФ заявил: «В настоящий момент речь идёт о том, чтобы мы создали отдельную программу (об этом сегодня чуть более подробно расскажет Министр регионального развития Виктор Басаргин), отдельную федеральную целевую программу, которая должна быть посвящена развитию собственно Республики Ингушетия. Это может быть гораздо более успешный инструмент развития. Но самое главное, конечно, заключается не в создании программы, а в её реальном наполнении деньгами и в реальной, полноценной, согласованной работе, которая должна вестись прямо здесь, в Ингушетии». Но самое главное- это то, что президент озвучил конкретные суммы. Медведев сообщил о том, что из центра республика до 2015 года получил 29 миллиардов рублей. По подсчетам «Ведомостей» эта сумма составляет три годовых бюджета республики. В течение первых трех лет, по данным Минрегиона, республика должна получить по 3 млрд. рублей, а затем в течение четырех лет получать еще по 5 млрд. рублей. И эти средства планируется потратить не только на дорожную инфраструктуру или промышленность, но и на социально значимые проекты (вынужденные переселенцы, здравоохранение).

Наверное, эти средства не решат всех проблем. Сам федеральный президент посетовал, что «не всегда эти деньги эффективно расходуются». Он также полагает, что «это нужно взять под контроль и вместе с руководством республики мониторить использование по каждому рублю». Однако вопрос о выделении средств Ингушетии не относится к чисто финансово-экономическим сюжетам. Это и вопросы политики, и, что не менее важно - массовой психологии. Образ «падчерицы», таким образом расшатывается, что объективно выгодно и новой республиканской власти (как говорится, «Москва с нами и за нами»), и федеральному центру (который теперь может доказать, что не считает Ингушетию второстепенным субъектом федерации, обделенным вниманием).

Вместе с тем, не следует переоценивать те позитивные результаты, которые принес для Ингушетии (и для всего Российского государства) неожиданный визит Дмитрия Медведева. Во-первых, экспромт президента слишком уж напоминает хорошо обкатанные в путинские времена пиар-технологии. Сегодня многие помнят стремительные визиты Владимира Путина на Кавказ в августе 1999 года в ранге премьер-министра и 31 декабря 1999 года (тогда Борис Ельцин заявил о том, что оставляет президентский пост) фактически в роли официального преемника или его экспромт- поездку в Чечню на День Конституции 12 декабря 2005 года. Кстати сказать, визит Владимира Путина в Ингушетию вечером 22 июня 2004 года был также почти законспирированным. Это поездка состоялась сразу же после рейда боевиков на Назрань и Карабулак и была посвящена вопросам обеспечения безопасности в республике. Незапланированные визиты, знаковые решения, яркие выступления, брутальные жесты. Но за этим не следовала системная политика, продуманные кадровые изменения, серьезная корректировка управленческих приоритетов. А потому у населения появлялись завышенные ожидания, с реализацией которых до сих пор возникают проблемы. И решения многих из них пока не видно.

К сожалению, многие необходимые для антитеррористической борьбы методы выродились в неконтролируемый «отлов бородатых персонажей», а потому значительная общественная поддержка силовых действий (имевшая место в 2004 году) сменилась разочарованием и социальной фрустрацией. Насколько сегодня российская власть готова проконтролировать не на словах, а на деле адресное расходование «трех бюджетов» для Ингушетии. Каков здесь фактор экономического кризиса? Не заставит ли нефтяная кривая (не очень выгодная для России, а такого сценария исключать нельзя) прийти федеральное правительство к секвестру бюджетных расходов, включая и «ингушское направление». Как тогда Москва будет объяснять поверившим ей чиновникам и избирателям свои обещания? Так же, как в свое время Политбюро отмалчивалось про коммунизм, продовольственную программу и отдельное жилье для каждого советского человека?

Во-вторых, вызывает вопросы и то понимание террористической угрозы, которое продемонстрировал на совещании в Ингушетии Дмитрий Медведев. «Вторая тема, по которой я предлагаю провести обмен мнениями и подготовить набор поручений, как на федеральном уровне, так и на уровне субъекта Федерации, на республиканском уровне, – это вопросы борьбы с преступностью. Имею в виду и преступность так называемую государственную – террористические акты, иные преступления в государственной сфере, – и с общеуголовными преступлениями», - заявил президент. Но насколько терроризм (политически мотивированное насилие) можно рассматривать в одном контексте с обычным криминалом? И то, и другое - преступление, но мотивация, предпосылки, «кадровый состав» диверсионно-террористической группы и обычной банды существенно отличаются. И хорошо бы понимать это на высшем государственном уровне, не пытаясь в советском стиле представлять цели и задачи врагов и оппонентов государства примитивной борьбой за удовлетворение животных инстинктов. Было бы еще лучше, если бы была установлена взаимосвязь между безответственным и анти-правовым поведением должностных лиц и ростом антигосударственных настроений в той же Ингушетии (вкупе с реальной ответственностью коррумпированных чиновников, приватизирующих власть).

В-третьих, несколько наивной видится стремление высшей власти узреть корень всех проблем маленькой северокавказской республики в существующей безработице (равно, как и рецепты борьбы с ней посредством привлечения жителей Ингушетии к строительству объектов Олимпиады-2014). Рост террористической активности далеко не всегда напрямую связан с уровнем жизни (который намного выше в сегодняшней стране Басков или в Северной Ирландии). Не последнюю роль в антигосударственном протесте играет идеология. И ее новыми рабочими местами не создашь. В этом плане, очевидно, что российская политика по формированию политической нации (системная политика, а не совокупность фольклорных мероприятий) сделала бы больше, чем построенные с помощью ингушских рабочих катки и горнолыжные спуски. Ингуши (равно, как и представители любого региона в составе РФ) должны чувствовать себя гражданами великой России. Не по принуждению, не по разнарядке, не по зову партии, а по самоощущению. Чтобы такое самоощущение (или «воображение», говоря словами Бенедикта Андерсона) возникло, нужна целенаправленная работа по интеграции в общероссийский социум. Для этого мало «трех бюджетов» (хотя и они не помешают, конечно). Для этого потребуются новые идеи и новые люди, а их в рамках одного «стремительного визита» не обнаружишь.

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати