06.04.2009 | Сергей Маркедонов

Юбилейный саммит НАТО: евразийское измерение

Юбилейный саммит НАТО стал политически знаковым событиям по многим причинам. Во-первых, это был первый саммит Альянса после выборов и вступления в должность нового президента США. Барак Обама публично знакомился с «североатлантическим хозяйством». И дело не просто в смене персон в Белом Доме. Новый лидер США решил всерьез взяться за «укрощение Афганистана». Этот процесс, среди прочего предполагает сглаживание острых углов между НАТО и Россией, поскольку чисто по прагматическим соображениям (ухудшение внутриполитической ситуации в Пакистане) транзит грузов (включая и военные грузы) через РФ становится важной частью планируемого успеха. А потому шестидесятый саммит Альянса стал своеобразной презентацией «афганского проекта» нового американского президента.

Во-вторых, саммит Альянса стал первым форумом такого уровня после «пятидневной войны» в Южной Осетии, обозначившей определенный кризис в процессе расширения НАТО на Восток и поставивший под сомнение военно-политическую эффективность организации в Евразии. Вообще события «горячего августа» стали, пожалуй, самым серьезным испытанием в двусторонних отношениях НАТО с Россией после бомбардировок Югославии. «Пятидневная война» с одной стороны показала неготовность (и откровенное нежелание) НАТО признать постсоветское пространство российской геополитической вотчиной.

Представление, согласно которому любое усиление позиций в РФ в соседних странах означает восстановление неосоветского гегемонизма, только укрепилось. С другой стороны события в Южной Осетии показали, что у НАТО нет решимости (при желании ресурсы можно было бы найти) для открытого противодействия РФ и ее внешнеполитическим устремлениям. Ведь если отбросить всю эмоциональную риторику по поводу «российской агрессии», в сухом остатке оказывается нежелание вступать в конфронтацию с Москвой из-за Грузии. А потому практически все заявления официальных представителей НАТО после «горячего августа» были нацелены на примирение в той или иной степени с Россией. Естественно, с оговорками, традиционными фразами о поддержке североатлантических устремлений Украины и Грузии. Но общий тренд был таков - нам не жить друг без друга. При этом за «перезагрузку» активнее ратовали не российские дипломаты и политики, а именно представители, как НАТО, так и лидеры отдельных стран-членов блока. И это понятно, поскольку сам блок в течение всего 2008 года переоценивал свои силы и возможности, и напротив недооценивал (потому что недопонимал) интересы России на Южном Кавказе.

В начале марта нынешнего года министры иностранных дел стран Альянса приняли принципиальное решение о возобновлении деятельности Совета Россия-НАТО, работа которого была приостановлена после «пятидневной войны». Накануне же юбилейного саммита канцлер Германии Ангела Меркель заявила в Бундестаге, что всем членам Альянса следует «видеть в России, прежде всего партнера, с которым следует укреплять связи». В этом смысле юбилейный саммит НАТО стал логическим завершением периода «охлаждения».

Но означает ли это наступление новой бесконфликтной эры в отношениях между НАТО и нужным для Альянса, но неудобным партнером Россией. Думается, такой вывод был бы, по крайней мере, наивным. Североатлантический Альянс на своем юбилейном саммите так и не смог уйти от «праздничной атмосферы» и пересмотреть критически свою стратегию последних лет. В самом деле, в 1949-1991 гг. Альянс блестяще выполнял те задачи, которые афористично определил первый генсек НАТО барон Гастингс Лайонел Исмей (занимал эту должность в 1951-1957 гг.):

«Держать русских в стороне, американцев - в Европе, а немцев - в узде». Однако с тех пор многое изменилось. И немцы уже не те (они объединились в общее государство). И русские теперь занимают не 1/6, а 1/8 части суши и не являются глобальной сверхдержавой, противостоящей НАТО и США (барон Исмей вряд ли мог бы себе представить общие планы Москвы и Вашингтона в Афганистане), и США интересуются теперь не только безопасностью Европы, но и всего мира. Следовательно, цели и задачи НАТО не могут оставаться неизменными. Между тем, после 1991 года Альянс так и не смог выдвинуть новые успешные цели. Демократизация, осуществляемая военным блоком, выглядит неубедительно. Неужели нынешние Турция, Албания или Хорватия более демократичные страны, чем находящиеся и сегодня вне блока Швейцария, Финляндия и Швеция? А потому проект «расширение» Альянса стал единственным ответом на изменившиеся геополитические обстоятельства. Для сравнения, с февраля 1952 по март 1999 года НАТО пережило три расширения, в результате которых новыми членами этого блока стали 4 страны (Турция и Греция в 1952 году, Германия в 1955 году и Испания в 1982 году). С марта же 1999 года по апрель 2009 года прошло также три расширения, в результате которых уже 12 стран присоединилось к НАТО. При этом расширение 2004 года и вовсе напоминало массовый прием в пионеры (блок сразу пополнился семью новыми членами). К шестидесятилетнему юбилею НАТО сделало себе подарок, пригласив в свои ряды Албанию и Хорватию. При таком подходе идеологические резоны нередко брали (и берут) верх над прагматизмом и реализмом. В шаге от членства в Альянсе осталась Македония, уже имевшая ПДЧ, но так и не сумевшая уладить споры из-за названия с Грецией (а в прошлом году и обнаружившая изъяны в своей «демократии»). В двух шагах от НАТО (то есть в шаге от ПДЧ) остановились Украина с Грузией.

Сегодня многим экспертам понятно, что продвижение постсоветских республик в НАТО «заморожено». До тех пор, пока новые независимые государства не пройдут болезненный период национализации, не определяться со своей идентичностью и границами, Альянс готов подождать. Но в публичном пространстве эти вопросы не обсуждаются. Как в знакомые нам советские времена, чиновники НАТО говорят не о реальных причинах, а об «уходе по состоянию здоровья». Так произошло и на юбилейном саммите Альянса, где Украине с Грузией ПДЧ не дали (не говоря уже о членстве в блоке), но и не разуверили их в будущих перспективах.

Таким образом, тренд «расширения» не подвергся сомнению или переосмыслению. Более того, Тбилиси и Киев обнадежили (хотя такие завышенные ожидания и надежды уже играли злую шутку, особенно с Грузией). В совместном Коммюнике по итогам саммита территориальная целостность Грузии снова была провозглашена предметом заботы Альянса (хотя воевать за нее он не готов категорически). НАТО потребовало от России вывести ее войска из «тех районов, которые они обязывались покинуть в соответствие с соглашениями, подписанными при посредничестве ЕС 12 августа и 8 сентября» прошлого года. Альянс также высказался против одностороннего признания Россией независимости двух бывших автономий Грузии: «Это решение о признании противоречит основополагающим ценностям и принципам Совета НАТО-Россия, принципам ОБСЕ, на которых основана безопасность Европы, и резолюциям Совета Безопасности ООН в отношении территориальной целостности Грузии». НАТО также выразило озабоченность тем, что РФ «планирует расширить военное присутствие в этих регионах Грузии».

Вероятно, и в Москве, и в Брюсселе прекрасно понимают реальную цену подобных деклараций. Вряд ли американские и европейские политики всерьез верят в то, что Кремль, проникнувшись альтруизмом, решится на аннулирование признания Абхазии и Южной Осетии. Но методология « научного атлантизма» требует повторять, как заклинание слова об уважении к территориальной целостности Грузии (которая сама не слишком ее уважала, планируя свои неудачные стратегии в бывших своих автономиях). Но возможно ли реализовать при таких подходах «перезагрузку», нужную и Западу, и России (которая иначе будет вынуждена более активно вовлекаться в операцию в Афганистане)?

Всякие упоминания об аннулировании признания Абхазии и Южной Осетии раздражают Москву и укрепляют «антизападную партию» противников «перезагрузки». Вместе с тем понятно и то, что Запад не может, как ни в чем не бывало, бросить своих союзников в Евразии. В этой ситуации США, ЕС и НАТО объективно будут работать на укрепление российского «гегемонизма», чего на Западе так бояться. Однако даже при таком узком коридоре возможностей, как говорится, возможны варианты. Никто ведь не призывает страны НАТО последовать примеру РФ и признать Абхазию с Южной Осетией. Но в контексте «перезагрузки» двусторонних отношений ряд статусных вопросов можно просто заморозить, забыть на время. Тем паче, что реальных ресурсов для восстановления территориальной целостности Грузии нет ни у самой Грузии, ни у НАТО. Таковое кажется возможным только при условии полного коллапса внутри РФ, что не рассматривается в качестве желанного результата даже жесткими критиками российской внешней политики. В этой связи закономерен вопрос, стоили ли украино-грузинская партия свеч, если Афганистан играет значительную роль для НАТО, а без России успешная операция там сомнительна, по крайней мере. Тем паче, что сложно сопоставлять весовые категории России и Грузии (Украина в этом ряду - величина более крупная).

Конечно, Россия в своем нынешнем положении не может сравниться ни по ресурсам, ни по возможностям с США. Вряд ли Москва сегодня может реально претендовать на свой особый полюс мировой политики и быть притягательным магнитом для кого-нибудь за пределами Евразии (речь, естественно, не о желающих поживиться за счет российского бюджета, прибегающих для этого к антиамериканской риторике). Но в то же время у России есть свои региональные интересы, ресурсы для их защиты и легитимная мотивация для их выдвижения. Собственно говоря, признания этих интересов могло бы сделать процесс «перезагрузки» действительно чем-то более содержательным. Однако для этого НАТО (и его главному мотору США) требуется серьезно изменить свои оценки постсоветских реалий, а России существенно умерить свои глобальные амбиции (особенно тогда, когда их невозможно оплатить).

Сергей Маркедонов - заведующий отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати