15.06.2009 | Сергей Маркедонов

Северокавказская диагностика от Дмитрия Медведева

Похоже, незапланированные поездки на Северный Кавказ (то есть не анонсируемые заранее в планах визитов) становятся отличительным стилем президента Медведева. С одной стороны, сам регион диктует такой формат. Ситуация на Северном Кавказе каждый день преподносит все больше поводов для тревожных выводов и неутешительных прогнозов. Реагировать на поступающие оттуда вызовы, опираясь на разработанные службой протокола планы, просто не представляется возможным. С другой стороны, именно в ходе таких визитов глава государства произносит не просто дежурные речи (которые полагаются при обычном визите без форс-мажора), а пытается дать интерпретацию событиям, выделить основные проблемные узлы. Так было во время незапланированного блиц-визита Медведева в Ингушетию 20 января нынешнего года. Так произошло и 9 июня 2009 года в ходе поездки в Дагестан.

Впрочем, с объяснениями политических явлений у российской власти традиционно существует дефицит. И это неудивительно. При отсутствии стратегии северокавказской политики (до сих пор она была реакцией на поступающие события, при этом реакцией зачастую запоздалой) интерпретация не может появиться, так как она является результатом рефлексии, а не рефлексов. Однако выступление президента на расширенном оперативном совещании с членами Совета безопасности (речь, конечно же, об открытой части, доступной для анализа) не вылилось в набор «разносов» для заранее определенных к этой роли «козлов отпущения». Медведев попытался объяснить причины нестабильности в Дагестане и на Северном Кавказе в целом. Эти попытки интерпретации нынешней социально-политической обстановки должны стать предметом серьезного анализа хотя бы потому, что в сконцентрированном виде мы увидели, как наша верховная власть понимает происходящее.

Итак, перейдем, собственно к «июньским тезисам» президента. Сама тема расширенного совещания Совета безопасности была сформулирована следующим образом: «О мерах по устранению угроз национальной безопасности Российской Федерации на территории Южного федерального округа». Однако в реальности, как говорят академические исследователи, тема мероприятия была сужена до Северного Кавказа. Ситуация в Ростовской, Астраханской или Волгоградской областях пока еще не идет ни в какое сравнение с Ингушетией или Дагестаном, а потому, в фокусе внимания был проблемный Северный Кавказ. С этой точки зрения можно отметить лишь, что не только в академической науке, но и на оперативных совещаниях удачная формулировка темы - это уже половина успеха. В этом смысле фокусировка на Северном Кавказе (вместо формально-административного подхода с ЮФО) была бы предпочтительнее для более адекватного проникновения в суть предмета.

К сожалению, в выступлении президента дельные замечания перемежались с пропагандой (наверное, понятной в обычных условиях, но в чрезвычайных не слишком уместной). Снова (как в старые добрые времена) глава государства начал не с проблем, а с краткого отчета об успехах: «Ситуация, несмотря на то, что (а что же конкретно? - С.М.) предпринималось в последнее время, последние годы, остается непростой, несмотря даже на реальные достижения последнего периода. Мы принимали ряд решений, которые, по сути, знаменуют общее изменение картины, в том числе я имею в виду и отмену режима контртеррористической операции в Чеченской Республике. Тем не менее, расслабляться мы не можем, события последнего периода доказывают это со всей очевидностью». Между тем, уже стало понятно, что с отменой режима КТО в Чечне никуда не исчезли ни терроризм (были отмечены даже казусы со смертниками), ни диверсионно-партизанская борьба, ни исламистские настроения, ни проблемы с управленческой автономией республиканской власти от федерального центра. Но эти «вызовы» уходят из поля зрения властей. Ушли они из внимания президента.

Однако, если отвлечься от Чечни (идеологической «священной коровы» для Кремля, в которой просто не может не быть все спокойно) Медведев обозначил причины нынешней турбулентности на Северном Кавказе. Более того, он заявил, что они носят «системный характер». Практически в первый раз глава государства высказался о существовании внутриполитических системных причин этнополитической нестабильности в регионе, поставив на первое место не «бандитов» (как обычно именуют террористов высшие руководители страны). По мнению Медведева, главными системными причинами нестабильности являются «сохраняющаяся относительная бедность населения, очень высокий уровень безработицы, огромные масштабы коррупции, просто чудовищные масштабы коррупции, системные деформации в государственном управлении на региональном уровне, когда эффективность органов власти является крайне низкой. И, к сожалению, зачастую (это не везде) это сопровождается и утратой доверия к власти, утратой авторитета власти. Этого допускать нельзя».

В самом деле, причины, названные президентом имеют место быть и более, того они являются хорошо укоренившимися. «Скрытая безработица» (с присущими ей «шабашками», теневыми бизнесменами) была бичом Северного Кавказа еще в советские времена. Сегодня, если вести расчеты по безработице в соответствие с методологией Международной организации труда (когда фиксируются не только вставшие на учет на бирже труда, но и фактические безработные), то на Северном Кавказе получается следующая картина. При среднероссийском показателе безработицы среди трудоспособного населения в 6% (цифра имеет отношение к концу прошлого года, то есть к начальному периоду финансового кризиса), в интересующем нас регионе этот показатель равняется 11, 7%. И это, заметим, в среднем по региону. В восточной части Кавказа этот уровень еще выше. С работающим населением, впрочем, ситуация не намного лучше. По данным Росстата, в сентябре-ноябре 2008 года денежные доходы среднего жителя региона составляли 12 тыс. руб. (в среднем по России - примерно 16 тыс. руб.). Тот же показатель по Северному Кавказу составлял 8712,7 руб. (в Ингушетии и в Дагестане он был еще ниже!).

Однако бедность с безработицей - это применительно к региону - не причина, а следствие другой более важной проблемы. Речь идет о феномене трудоизбыточности и перенаселенности. В том же Дагестане плотность населения (человек на один квадратный метр) выше среднероссийского показателя в 7 раз! Таким образом, вывод напрашивается сам собой. Без выезда избыточного населения за пределы национальных республик во внутренние губернии России Кавказ так и будет оставаться поставщиком социального неблагополучия. Конечно же, речь ни в коей мере не идет о депортациях или силовых перемещениях. Такие методы, среди прочих, стали причиной и чеченского конфликта, и других этнополитических проблем Кавказа. Нужно создание экономически привлекательных условий для переселения (льготные и возможно даже беспроцентные кредиты для покупки недвижимости и открытия малого бизнеса, создание социальной инфраструктуры в виде школ, детских садов, клубов и прочее). Но и это - не самое главное. А главное- это восприятие выходцев из Кавказа, как своих граждан (а не иностранцев и «понаехавших»), а также правильное поведение переселенцев в регионах нового их проживания. В конечном итоге - это вопрос о состоятельности российской гражданской нации и российской государственности. Если же региональный апартеид не будет преодолен, то все «силовые операции» и совещания с участием первого лица не будут иметь никакого действенного успеха.

Отдельная тема - коррупция («чудовищная» «вопиющая») и неэффективность власти. Здесь хочется, на первый взгляд, согласиться со всеми эпитетами президента и подписаться под каждым его словом. Но после эмоциональных переживаний на «холодную голову» понимаешь, что за красивыми словами должны быть не только дела, но и реальная ответственность. Кто из кавказских региональных лидеров после 2004 года пришел во власть на основе выборов, то есть без прямого вмешательства центральной власти? Никто. Все они назначены президентом РФ при согласовании с аппаратами полпредов (то есть фактически структур той же администрации) и одобрении региональных парламентов (а попробуй не одобри, когда у Москвы есть в руках механизм роспуска). Таким образом, за чудовищную коррупцию центр несет не косвенную, а самую что ни на есть прямую ответственность. Но об этом сказано не было. Читателя и телезрителя фактически нацеливают на образ врага - коррумпированного местного бюрократа. Спору нет, есть и такие бюрократы, и они никто иные, как враги государства и общества. Но разве у Москвы нет прямых инструментов изменения ситуации? Разве не Москва поощряет региональный партикуляризм в обмен на лояльность и стопроцентные итоги на выборах. Так что рано или поздно надо выбирать. Или «Единая Россия» и продолжение нынешних тенденций или Единая Россия (без кавычек) с нормальной политической и деловой конкуренцией, прозрачной властью и минимумом неформальных процедур. Нельзя одновременно модернизировать экономику и бороться за роль сверхдержавы, имея средневековые управленческие инструменты. Автор настоящей статьи не является беспочвенным идеалистом. Наверное, вопрос о модернизации системы власти займет не одно десятилетие. Но не браться за него, ограничиваясь одними лишь экономическими цифрами, значит воспроизводить «чудовищную коррупцию» (которая не является просто совокупностью взяток, а превращением государства в рынок и частную лавочку).

Конечно же, президент РФ не мог обойти вниманием иностранное влияние. По словам Медведева, «есть, конечно, и внешние факторы, такие как экстремизм, который нам поставляется из-за рубежа, уроды всякие, которые приезжают для того, чтобы на нашей территории гадить. Но не эти проблемы являются системными». В этой связи хорошо уже то, что вопросы о «внешнем враге» президент поставил на второе место после социально-экономических проблем. Владимир Путин нередко делал обратное, приучив сначала себя, а потом, заставив поверить остальных, в решающую роль внешнего вмешательства в развитие страны. Такая «вера» уже сыграла с нашим политическим классом и экспертным сообществом злую шутку, подхлестнув не только темные инстинкты, но и девятый вал безграмотной и примитивной по мысли ксенофобской аналитики (по сравнению с которой выступления пропагандистов времен «застоя» кажутся корректными академическими сочинениями). Наверное, каждый эксперт имеет право ненавидеть Запад или считать его вершиной творения. Но при этом надо знать факты и понимать действительную мотивацию внешних игроков, отличать предвыборную риторику (слова того же пресловутого Джона Маккейна) от реальной политики. Выгоден ли США Кавказский Эмират Умарова, если среди его врагов значатся те же Штаты, ЕС и Израиль? Может ли Иран поддерживать «ваххабизм», если шииты считают это вероучение едва ли не «еретическим»? Можно ли отождествлять позицию ПАСЕ и Совета Европы по Северному Кавказу с позицией Европейского Союза (куда многие члены двух предыдущих структур не входят вовсе или не входили до определенного времени, как Польша и три прибалтийских страны до 2004 года)? Насколько корректно отождествлять взгляды общественных деятелей США, Европы, арабских стран с официальной позицией? И все это притом, что позиции ключевых игроков по отношению к российскому Кавказу за 1991-2009 гг. не раз и не два менялись в зависимости от других контекстов (балканского, европейского).

Конечно, отвечать на эти вопросы сложно. Можно и самому запутаться, и неподготовленный электорат запутать. Но ведь задача национального лидера не сродни модели - нравиться всем. Его цель - быть впереди народа и тащить его за собой даже, если это трудно и не вполне очевидно. А потому, при анализе той же кавказской ситуации нельзя ограничиваться рамками одного региона. Однако до всяких сложных обобщений регион требуется адекватно себе представлять. И не по отчетам полпреда, а по качественной социологии, полевым этнографическим исследованиями, образовательным проектам. Если мы уж взялись творчески учитывать советский и имперский опыт, то и изменения на Северном Кавказе хорошо бы начать с научно-прикладных экспедиций. И не между Кремлем и Старой площадью, а в поле. Только на этой основе можно составить грамотный социальной портрет региона и дать грамотную диагностику его болезней. Хорошо бы, если бы вслед за признанием «системных проблем», президент обратился бы к необходимости их адекватного понимания.

Сергей Маркедонов - заведующий отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати