19.06.2009 | Алексей Макаркин

Восемь лет Виктора Черномырдина

Сейчас, когда улеглись страсти в связи с отставкой Виктора Черномырдина с поста российского посла в Украине, можно спокойно проанализировать итоги его деятельности в этом качестве, не впадая ни в апологетику (для которой нет оснований), ни в разоблачительную риторику, лишенную практического смысла.

Черномырдин смог добиться почти невозможного – его критикуют представители двух непримиримых лагерей. Для украинских политиков, видящих в России угрозу для независимости своей страны, Черномырдин был послом, постоянно вмешивающимся в дела страны пребывания, дающим оценки местным деятелям и не скрывающим своих симпатий и антипатий. Это вызывало раздражение и обвинения во вмешательстве во внутренние дела Украины. Для значительной части российского истеблишмента деятельность Черномырдина, напротив, ассоциировалась со слабостью, постоянными уступками украинской стороне и неспособностью эффективно влиять на политические процессы в соседнем государстве.

На самом деле, Черномырдин и на дипломатической службе оставался таким же крепким хозяйственником, которым являлся в течение многих лет – как газовый «генерал», союзный министр, российский премьер. Как и многие политики России, он вряд ли мог до конца смириться с украинской независимостью, с тем, что Киев, Одесса и Крым теперь являются заграницей. Ему было больно видеть, как рвутся хозяйственные связи между предприятиями, входившими в советское времена в состав создававшихся годами и десятилетиями технологических цепочек. Черномырдин был не чужд популярному в 90-е годы (и даже несколько позднее) представлению о том, что достаточно как можно активнее развивать экономическое сотрудничество на постсоветском пространстве, и политическая интеграция не замедлит начаться.

Тем более, что пример Белоруссии, казалось, подтверждал этот тезис – до «молочных» и «газовых» российско-белорусских войн было еще далеко. А чем хуже Украина, тоже славянская страна, с многовековой историей дружбы и братства с русским народом? Фигуры Мазепы, Петлюры, Бандеры на этом фоне представлялись чем-то глубоко второстепенным, девиантным и привлекающим внимание лишь немногочисленных националистов. В принципе, такую точку зрения разделяло абсолютное большинство россиян, выросших в советское время и воспринимавших Украины либо по личному опыту (семейные, дружеские связи, преимущественно с «восточными» украинцами), либо по книгам, фильмам и мозаикам со станции «Киевская» Московского метрополитена. Оптимизма Черномырдину добавляла и фигура Леонида Кучмы, такого же крепкого хозяйственника, только из оборонки, с которым бывший российский премьер прекрасно находил общий язык.

После «оранжевой революции» ситуация изменилась. Новое поколение политиков, прорвавшееся к власти, не только похоронило столь милые сердцу российского посла проекты газового консорциума и участия Украины в Едином экономическом пространстве, но и ментально было несовместимо с бывшим премьером. Часто Черномырдина обвиняют в том, что он не сигнализировал в Кремль о возможности революции, но обвинители забывают, что мнение о неизбежности победы Януковича было почти консенсусным для ведомств, отдельных политиков и экспертов, имевших отношение к выработке и реализации «украинской» политики российской власти. Видимо, у последней особых претензий именно к Черномырдину не было – иначе бы его уволили еще в 2005 году.

Черномырдин искренне пытался помочь братьям-украинцам выйти на правильный путь дружбы с Россией и внутренней политической стабильности – его заявления, вызывавшие столь сильные эмоции в Киеве, были продиктованы именно этим. Но они же подтверждали и слабость – но не только посла, а всей российской внешней политики в отношении Украины - которая в значительной степени связана с непониманием психологии украинских элит, уже давно ощущающих себя элитами независимо государства, а не некоего переходного образования на постсоветском пространстве. А элиты, как хорошо известно, транслируют свои представления в общество – что происходит и в современной Украине. Не случайно, к примеру, что общество со временем приняло государственную символику, вызывавшую в 90-е годы ожесточенные споры. В условиях дефицита у России «мягкой силы», ее послу было объективно нелегко соревноваться с дипломатами западных государств, обнадеживающими украинских политиков заманчивой европейской перспективой, пусть и в отдаленном будущем.

При этом Черномырдину в течение всей его карьеры был свойственен человеческий здравый смысл, который во время его работы в Киеве позволял ему дистанцироваться от маргиналов, клявшихся в верности России и стремившихся получить всяческую поддержку – от моральной до финансовой. Он, скорее всего, понимал, что за ними нет серьезной электоральной поддержки, а их способность к стратегическому мышлению вызывает большие сомнения (иначе в пророссийском сообществе Украины не было бы такого количества конфликтов и расколов). Такая позиция, однако, плодила недовольных послом, причем не только в Украине, но и в среде российских политиков, всячески подчеркивающих свой патриотизм.

Несмотря на резкую критику в свой адрес, Черномырдин ушел с почетом: российский и украинский ордена, престижный, но реально малозначимый пост советника президента. Кто бы ни пришел на его место, ему предстоит сталкиваться с теми же проблемами, что и ему – и далеко не обязательно, что следующий российский посол будет решать их успешнее.

Алексей Макаркин - первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати