30.06.2009 | Татьяна Становая

Договор о европейской безопасности: старт обсуждения

27-28 июня на греческом острове Корфу по инициативе действующего председателя ОБСЕ, министра иностранных дел Греции Д.Бакоянни прошла неформальная встреча министров иностранных дел и представителей ОДКБ, СНГ, НАТО, ЕС и ОБСЕ. Это первый опыт обсуждения именно в таком составе российского предложения по новому договору о европейской безопасности (ДЕБ). Ранее, в Вене прошла встреча министров иностранных дел ОБСЕ, где Сергей Лавров презентовал российское видение ДЕБ. Однако пока России не удается найти сторонников, хотя в целом дискуссия вокруг ДЕБ началась.

Впервые идея заключения ДЕБ была озвучена на питерском экономическом форуме в прошлом году. Первые подробности были изложены президентом России Дмитрием Медведевым на Конференции по мировой политике, прошедшей в Эвиане в октябре прошлого года. Выступление Медведева походило на попытки настроить Европу против США. Раскритиковав действия Вашингтона, президент указывал, что все предпринимаемые США действия принимаются «без консультаций, в том числе и со своими партнерами по НАТО и ЕС, по сути, без консультаций внутри Европы». Тогда ДЕБ казался попыткой России расширить инструментарий в противостоянии с США, а сама идея на тот момент была не более чем общей декларацией.

Медведев в Эвиане назвал пять основных принципов, на которых может основываться Договор. Среди них - подтверждение базовых принципов безопасности и межгосударственных отношений на евроатлантическом пространстве, недопустимость применения силы или угрозы её применения в международных отношениях, гарантии обеспечения равной безопасности, запрет на эксклюзивное право любого государства и международной организации на поддержание мира и стабильности в Европе, установление базовых параметров контроля над вооружениями и разумной достаточности в военном строительстве. Фактически эти принципы означают невозможность размещения элементов ПРО в Чехии и Польше, расширения НАТО, игнорирования соглашения об адаптации ДОВСЕ. Однако главное, что эти принципы фактически делают невозможными односторонние действия США, то есть по сути предложения России были призваны изменить баланс сил на евроазиатском континенте так, чтобы исключить существование доминирующего игрока и однополярного мира.

После избрания президентом США Барака Обамы и старта так называемой «перезагрузки», антиамериканский элемент в российской риторике значительно ослаб (напрямую критика США исключена практически полностью). В конце апреля Медведев, в рамках визита в Финляндию, выступил в Университете Хельсинки, где фактически презентовал российскую позицию по ДЕБ. За основу Москва предлагает взять Хельсинские соглашения 1975 г., назвав ДЕБ договором «Хельсинки плюс». Сейчас Лавров во главу угла поставил идею неделимости европейской безопасности. «Сегодня мы являемся свидетелями нарушения базового принципа отношений государств, который был заложен в Хартии европейской безопасности 1999 года и в документах Совета Россия-НАТО, – это обязательство не укреплять собственную безопасность за счет безопасности других», - заявил Лавров.

Содержательно же предложения России практически не изменились. Исходя из выступления Лаврова в Вене, Кремль выделяет четыре смысловых блока договора, которые можно переформулировать с точки зрения непосредственных интересов России в области безопасности.

Во-первых, это сдерживание возможностей НАТО посредством придания документам ОБСЕ юридической силы. Фактически это направлено против расширения Североатлантического альянса. «У определенных политических сил доминирует представление о необходимости обязательного расширения военно-политических союзов, зачастую, кстати сказать, в ущерб общеевропейской безопасности, как следствие нормы международного права применяются выборочно, исходя из так называемой политической целесообразности, а иногда и просто игнорируются», - сказал Медведев в Хельсинки. В своей речи на встрече министров иностранных дел ОБСЕ Сергей Лавров предложил прекратить «недальновидную политику «отщипывания» кусков бывшей территории Организации Варшавского договора с соответствующим передвижением на Восток», «снять коллизии между общеевропейским и внутриблоковым подходами к безопасности» (то есть придать обязательствам в ОБСЕ юридическую силу, как в НАТО).

Проблема расширения НАТО сегодня несколько потеряла актуальность из-за отказа Грузии и Украине в Плане действий по членству в альянсе (ПДЧ). Россия считает это подтверждением кризиса идентичности НАТО и отсутствием ясности относительно задач альянса. 25 июня постоянный представитель России при НАТО Дмитрий Рогозин заявил, что расширение Североатлантического альянса сегодня невозможно, а руководство военно-политического блока не определилось, как развиваться дальше. Рогозин также указал на неясность будущего программы «Партнерство во имя мира». «Это была программа по втягиванию отдельных государств в НАТО, то есть это был такой предбанник». Сейчас у натовцев есть большая проблема - они сами не могут понять, как дальше им использовать партнерство», - сказал он, обозначив российскую позицию.

Одновременно, помимо ограничения НАТО, Россия стремится пересмотреть и роль ОБСЕ, которая давно и остро критикуется ею за политику «двойных стандартов». Главная проблема для Москвы – позиция ОБСЕ на выборах в странах СНГ. Кремль называет ее ангажированной и антироссийской. Напомним, что именно непризнание ОБСЕ выборов в Украине и Грузии стало основанием для «революций» и как следствие – смены их внешнеполитического вектора. Россия уже пыталась ограничить влияние ОБСЕ, заблокировав некоторые из ее решений, отказавшись сотрудничать с наблюдателями за выборами или устанавливая свои собственные нормы наблюдений за выборами. За это в западных СМИ предложение России уже называют не «Хельсинки плюс», а «Хельсинки минус».

Во-вторых, ДЕБ рассматривается как инструмент предотвращения конфликтов, с которыми, как считает Москва, не способны справиться ЕС и НАТО. Это наиболее слабое место в позиции России, которая, с одной стороны, осуждает признание Косово (уже признали более 50 стран), а, с другой стороны, признает Абхазию и Южную Осетию (ее примеру в этом вопросе последовала лишь Никарагуа).В-третьих, договор тесно привязывается к проблематике сокращения наступательных вооружений, которая, в свою очередь, привязывается к проблеме ПРО. Об этом ранее говорил также Медведев в Хельсинки. «Нас очень беспокоит перспектива одностороннего развёртывания противоракетных систем, которая ломает существующую ныне систему противовесов в этой сфере и самым решительным образом осложняет перспективу ядерного разоружения», - заявил президент. Лавров в своей речи в Вене указал, что во втором смысловом блоке планируется прописать базовые принципы развития режимов контроля над вооружениями, укрепления доверия, сдержанности и разумной достаточности в военном строительстве.

В-четвертых, договор должен быть посвящен и механизмам взаимодействия государств и организаций по противодействию новым угрозам и вызовам, включая распространение оружия массового уничтожения, международный терроризм, незаконный оборот наркотиков и другие виды трансграничной организованной преступности. Это, пожалуй, наименее проблемная область, в которой Россия сотрудничает с Западом. Все эти идеи в Европе и США воспринимают настороженно. Можно разделить реакцию отдельных стран на несколько типов. Первая категория стран отличается наиболее негативным отношением к идее ДЕБ. Это, прежде всего, США и союзники (скорее всего, это может быть Великобритания, страны Восточной Европы, Прибалтика, Грузия, Украина). Пока США держат паузу. Однако наиболее радикальная позиция была еще в декабре прошлого года представлена в интервью «Коммерсанту» заместителем помощника госсекретаря США Мэтью Брайзой. Тогда он очень жестко заявил, что США не поддержат ни ДЕБ, ни идею обсуждения этого предложения на саммите «пятерки» (ОБСЕ, ОДКБ, НАТО, СНГ, ЕС). «У глав МИДов за ланчем на саммите ОБСЕ в Хельсинки была отличная дискуссия на тему предложений господина Медведева, вот и давайте продолжать разговор. Почему сразу нужен саммит?», - задал вопрос Брайза. «Альянс преобразовал едва ли не самые взрывоопасные на протяжении последнего века отношения между Францией и Германией в отношения реальной дружбы и партнерства. Он поддерживает мир дольше, чем любая другая военно-политическая организация, он куда успешнее, чем какой-нибудь Венский конгресс 1815 года. И мы не хотим все это терять. Нам важно сохранение НАТО и ЕС, а также партнерства России с этими организациями. Зачем все это менять?», - заявил он. Сегодня столь жесткая позиция, скорее всего, уже не отражает настроения в Белом Доме, с учетом стремления к «перезагрузке» отношений с Россией. Однако такое мнение разделяет часть истеблишмента, и России придется с этим иметь дело.

Вторая категория стран относится к идее России осторожно, выражая готовность обсуждать ее, но при этом скептически отзываясь о перспективах принятия юридически обязывающего документа. Среди этих стран – традиционные партнеры Москвы – Италия, Германия, Франция. О готовности обсуждать ДЕБ говорила и Финляндия.

Пока поддержать ДЕБ согласилась только не входящая в НАТО и ЕС Швейцария, которая при этом потребовала прописать в договоре возможность нейтрального статуса. Глава МИД Швейцарии Мишлин Кальми-Ре по итогам переговоров со своим российским коллегой Сергеем Лавровым в Берне заявила: «Что касается подписания соглашения о европейской безопасности, я еще раз хочу отметить, что Швейцария является нейтральной страной, которая не является ни членом НАТО, ни членом ЕС. Мы выступаем за подписание подобного соглашения». Она напомнила, что Швейцария является членом ОБСЕ, и поэтому хотела бы выступить за то, чтобы это соглашение рассматривалось в рамках этой организации.

В то же время Россия удалось добиться самого обсуждения ДЕБ. Об этом говорит и Лавров, указывая, что диалог активно набирает обороты на политическом уровне, по дипломатическим каналам, по линии контактов экспертов и политологов. Сейчас главной задачей Москвы является созыв саммита «пятерки» на высшем уровне в следующем году. В Хельсинки Медведев достаточно жестко (и впервые публично) отверг предложение провести конференцию по выработке нового соглашения на саммите ОБСЕ (это предложение звучало от президента Франции Николя Саркози). Промежуточным итогом попыток поднять обсуждение на более высокий уровень стал министерский уровень конференции ОБСЕ в Вене. Однако помимо Лаврова там не было ни одного другого главы внешнеполитического ведомства. Ожидалось прибытие Хиллари Клинтон, однако, она отказалась, сославшись на перелом локтя. Впрочем, как указывает «Коммерсант», травма не помешала ей в дни конференции встретиться в Вашингтоне с главой МИД Грузии Григолом Вашадзе.

Однако, несмотря на все эти трудности в обсуждении идеи ДЕБ, Россия рассчитывает, что саммит в 2010 году все же удастся провести. В следующем году председательство в ОБСЕ переходит Казахстану, и Москва рассчитывается на содействие Астаны.

Первый шаг в этом направлении уже сделан и, надо признать, что все-таки старт обсуждения состоялся на острове Корфу 27-28 июня. Как отметил в беседе с «НГ» один из высокопоставленных сотрудников МИДа, неформальная встреча, пусть и не предполагающая принятия каких-либо решений, дает возможность для откровенного «мозгового штурма» по всем вопросам евро-атлантической безопасности и сотрудничества. В МИД РФ не исключают, что в случае успеха мероприятие может положить начало «корфскому процессу» неформальных встреч министров иностранных дел и высших должностных лиц международных организаций евро-атлантического пространства. Действующий председатель ОБСЕ, глава МИД Греции Дора Бакоянни в своей статье специально для «Коммерсанта» признала, что, несмотря на все разногласия по Грузии, участникам встречи на Корфу удалось запустить «корфский процесс», который «преследует цель восстановить доверие между всеми членами единой семьи ОБСЕ». «Корфский процесс призван стать платформой для поиска более эффективных совместных ответов на вызовы безопасности — как новых, так и тех, которые не сходят с повестки дня десятилетиями», - заявила она.

Другим позитивным фактором, способствующим обсуждению, стали итоги заседания Совета Россия-НАТО. Несмотря на то, что встреча носила неформальный характер, по ее итогам было решено возобновить политическое и военное сотрудничество, а МИД России завил, что будет рассматривать возможности расширения военного транзита в Афганистан. Кроме того, генсек НАТО Яап де Хооп Схеффер согласился «развязать» тему Грузии от темы плодотворного сотрудничества НАТО и России – еще один успех на пути преодоления разногласий между Москвой и Североатлантическим альянсом.

Однако, несмотря на общий интерес к идее ДЕБ в Европе, главным препятствием остаются мотивы и качество международного авторитета России. Западные СМИ, эксперты и официальные лица признают, что Россией двигает не забота об общеевропейской безопасности, а стремление защитить свою политику и улучшить возможности. Запад воспринимает ДЕБ как попытку России компенсировать свое реальное геополитическое ослабление за счет изменения институтов безопасности, формулирования новых правил игры. В данном случае дело не в самих правилах (Европа и США, возможно, и готовы признать, что существующая система не идеальна), а в мотивах и интересах России. Тем более что Москва продолжает продвигать свои глобальные предложения в относительно конфронтационном ключе.

К общему списку претензий к уровню демократии России добавилась война в Грузии, признание Южной Осетии и Абхазии, стремление заставить Запад признать наличие неформальных зон традиционного влияния. Россия рассматривается как страна с имперскими амбициями, а новый ДЕБ – как инструмент продвижения этих амбиций. Поэтому перспективы ДЕБ сейчас выглядят достаточно сомнительными – пожалуй, главной задачей этого проекта в настоящее время выглядит позиционирование России как страны, выдвигающей новые масштабные идеи, а не находящейся на европейском направлении в глухой обороне. Однако сейчас на общем фоне некоторого потепления в отношениях России и Запада, Москва получила шанс запустить дискуссию по поводу ДЕБ и надо признать, что этот старт получился достаточно успешным. Вопрос лишь в том, в какой степени Москва сумеет сохранять лидерство в направлении этой дискуссии.

Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати