24.08.2009 | Сергей Маркедонов

Предварительное возвращение президента

22 августа 2009 года президент Ингушетии Юнус-бек Евкуров, досрочно прервав курс реабилитации в подмосковном санатории, вернулся в республику. Его возвращение по своей стилистике напоминало знаменитый бросок российских десантников из Боснии и Герцеговины на Приштину десятилетней давности (нынешний руководитель Ингушетии был участником этой акции). Важные заявления в аэропорту, посещение места недавней трагедии в Назрани, расширенное заседание республиканского правительства, кадровые чистки в республиканском аппарате. После возвращения президента Ингушетии своих постов лишились: вице-премьер республиканского правительства Руслан Цейчоев, начальник управления ЖКХ Ахмед Касиев и помощница советника президента Айшат Плиева.

Хороший темп для политика, который только 10 августа нынешнего года выписался из больницы, где проходил сложный курс лечения после террористической атаки 22 июня. Тем паче, что окончательное возвращение Евкурова (для того, чтобы приступить к исполнению своих полномочий) состоится 29 августа 2009 года. 24 августа после своего стремительного броска в Ингушетию он вернется для полноценного завершения курса реабилитации. Однако, как любили говорить партийные начальники в советские времена, «впереди еще много интересной работы».

18 лет назад, также в августовские дни 1991 года первый и последний президент СССР Михаил Горбачев, возвращаясь в Москву после вынужденного «заточения» в Форосе заявил, что попал в другую страну. Не проводя прямых параллелей между лидером Советского государства величиной одну шестую часть суши и президентом самой маленькой северокавказской республики, все же зафиксируем одно принципиальное сходство. Юнус-бек Евкуров в августе 2009 года оказался (и еще окажется) в другой Ингушетии, существенно отличающейся от той, в которую он прибыл, сменив военную форму на гражданский костюм, и которую оставил в результате покушения. Прибыв в Магас, он сразу же обозначил свои приоритеты, как руководителя «экстраординарной республики». Он выразил решимость бороться с теми, кто не готов складывать оружия и сохранять для желающих прекратить сопротивление те условия, которые были раньше. С другой заявил о готовности встретиться с правозащитниками, чтобы «довести до них» всю полноту информации о ситуации в республике.

«Обстановка не безнадежная, она просто тяжелая. На республику пришелся такой удар и, конечно, это нужно подправить», - резюмировал президент Ингушетии. По мнению ингушского лидера в его отсутствие некоторые республиканские чиновники пытались извлечь выгоду из сложившегося положения дел. Однако Евкуров, по его же собственным словам, готов простить их прегрешения в случае исправления. В этом смысле «возвращение президента» во многом напомнило стилистику Владимира Путина образца 1999-2000 гг. (повторенную его преемником Дмитрием Медведевым в ходе его памятного жителям Ингушетии внезапного визита в республику). Жесткие заявления, не лишенные изрядной доли популизма, быстрота, напор.

Но каким образом будет Евкуров реализовывать свою программу? Что бы мы ни говорили о железной выдержке политиков такого уровня, а любой президент – это, прежде всего, человек и такое событие, как покушение не проходит для него даром. Учитывая же чрезвычайную персонификацию власти на постсоветском пространстве, психологический фактор приобретает особое значение. Сможет ли Евкуров сохранить объективность? Не станет ли концентрироваться только на силовой составляющей борьбы с терроризмом? Не перейдет ли от сложных моделей к более простым решениям, напоминающим подходы Мурата Зязикова в период до 2008 года? Ответы на эти вопросы мы получим уже в ближайшее время.

Между тем, такая коррекция будет происходить в непростых условиях, повторим еще раз, отличающихся от тех, которые были до трагедии 22 июня (а также 17 августа) 2009 года. За это время Ингушетия окончательно из проблемы региональной перешла в разряд общероссийских вызовов. По этому параметру республика напоминает Чечню 1990-х гг., хотя внутренние проблемы той Чечни и нынешней Ингушетии существенно различаются. Все это ставит перед Евкуровым, как перед управленцем непростые задачи. Внимание федерального центра к республике теперь намного выше, чем это было раньше. Сам федеральный президент Дмитрий Медведев не прямо, а скорее косвенно, но все же поставил вопрос таким образом: республиканские структуры Ингушетии лучше держать под неусыпным контролем Москвы. Отсюда и соответствующие решения. После увольнения с поста министра внутренних дел Руслана Мейриева в республике фактически было введено внешнее милицейское управление. Функции главы республиканского МВД были возложены на Валерия Жернова, однако куратором работы МВД Ингушетии стал Аркадий Еделев, заместитель федерального министра внутренних дел. Между тем, в свое время назначение Руслана Мейриева демонстрировалось едва ли не как проявление гибкости федерального центра, согласившегося поставить его вместо Мусы Медова, имевшего в республике неоднозначную репутацию. При нашем российском стремлении назначать лицо, персонально ответственное за инцидент, на эту роль был избран Руслан Мейриев. Между тем любому, кто обладает хотя бы элементарными представлениями о ситуации в республике и на Северном Кавказе в целом более или менее очевидно: виноват не конкретный министр или его младший сотрудник, а система. Точнее сказать системы (национальной и региональной политики, борьбы с терроризмом). Трудно требовать от конкретного министра правильных действий, если сама власть до сих пор не сформулировала четко, с каким врагом она борется, какие у этого врага задачи, кто его духовные вожди и каковы финансовые источники.

Пропагандистские заявления о «внешних причинах», «руке Запада», похоже, не вполне устраивают уже и первых лиц государства. Так, в частности, в ходе Совещания «О мерах по стабилизации социально-политической обстановки и нейтрализации террористических и экстремистских угроз в северокавказском регионе (прошло 19 августа 2009 года в Ставрополе) президент РФ Дмитрий Медведев был вынужден корректировать нового куратора внутренних дел Ингушетии Аркадия Еделева: «Вы сказали о влиянии ряда факторов, международных факторов, таких как подпитка бандподполья деньгами, экспорт религиозного экстремизма, – эти внешние факторы есть, Вы правы. Но основная причина коренится внутри страны, как это ни печально, и условия для развития бандитизма, религиозного экстремизма были созданы, Вы сами знаете когда, в результате распада государства».

Между тем даже в этой президентской корректировке мы видим досадные ошибки. Религиозный экстремизм укрепился в Ингушетии не в 1990-е гг. (на что прозрачно намекал Медведев), а именно в годы «укрепления вертикали». В начале 1990-х гг. главным вопросом «повестки дня» Ингушетии был национальный (спор с Северной Осетией из-за Пригородного района, соседство с сепаратистской Чечней, появление большого количества беженцев и временно перемещенных лиц, увеличивших население республики с начала 1990-х гг. на 41%). И многолетнее отсутствие федерального центра в регионе привело к росту радикального исламизма, для которого в начале 1990-х просто не было даже квалифицированных проповедников.

Вернемся, однако же, к новым реалиям в Ингушетии. После покушения на Евкурова его популярность в республике укрепилась. И сегодня его борьба с боевиками, чтобы быть успешной, должна опираться на такой ресурс, как легитимность. Но насколько легитимности власти будет помогать кураторство над МВД республики? Не войдут ли в противоречие президент Ингушетии и могущественный милицейский чиновник, имеющий свои представления о том, как надо «наводить порядок» на Северном Кавказе. 22 августа 2009 года Евкуров позитивно оценил назначение нового куратора по линии МВД, заявив, что это сделано не для того, чтобы «власть забирать». Но одно дело декларации, а совсем другое реальное взаимодействие республиканской власти и федеральной структуры в крайне непростой ситуации внутри Ингушетии.

За время отсутствия Евкурова на Северном Кавказе не ослабли и позиции Рамзана Кадырова, который не раз проявлял свой интерес к делам в соседней республике. Заметим, что, несмотря на теракты в Чечне Москва не спешит создать для этого субъекта РФ «особого куратора» в МВД или в других федеральных структурах. Чечня сегодня вне подозрений. И этот «двойной стандарт» не может не отразиться и на ситуации внутри Ингушетии, и на поведение Евкурова. Таким образом, возвращение в строй происходит в непростых условиях.

Ингушетия уже стала общероссийской проблемой, однако общероссийская помощь ограничивается пока лишь федеральным курированием. В ходе уже упомянутого нами ставропольского совещания Дмитрий Медведев повел речь о помощи «кадрами, в том числе прикомандированными кадрами» по линии МВД. Но решаема ли ингушская задача исключительно в рамках кадровых перестановок внутри правоохранительных структур? Без общего изменения смысла, идеологии и даже философии работы этих структур вряд ли. Тем паче, что ключевые для республики задачи (ее экономическое развитие, решение проблемы перенаселенности, интеграции в общероссийское социальное и правовое пространство) даже не ставятся в повестку дня.

Сергей Маркедонов - заместитель директора Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати