23.09.2009 | Сергей Маркедонов

Грузинское испытание для «перезагрузки»

Не успели отгреметь комментарии по поводу очередного импульса «перезагрузки» российско-американских отношений, как новые заявления и комментарии со стороны представителей официального Вашингтона поставили перед Москвой новые неприятные вопросы. При этом эти новые неприятности возникли в сфере наиболее чувствительной для интересов России, «ближнем зарубежье».

21 сентября 2009 года в ходе личной встречи с президентом Грузии Михаилом Саакашвили госсекретарь США Хиллари Клинтон пообещала ему сделать все возможное, чтобы сдержать процесс признания независимости Абхазии и Южной Осетии не только со стороны Штатов, но и других государств мира. Остроты ситуации придал тот факт, что пресса на встречу не была допущена. По словам госсекретаря США, Вашингтон будет стремиться к тому, чтобы Абхазия и Южная Осетия воспринимались всем миром, как неотъемлемые части Грузии.

На этом тезисе хотелось бы остановиться более подробно. Он в отличие от других обещаний госпожи Клинтон интересен не только в силу политических, но и мировоззренческих и, если угодно, методологических соображений. Госсекретарь США видит своей первостепенной задачей обеспечение глобального представления о том, что Сухуми и Цхинвали до сих пор принадлежат Грузии. То есть, имеется в виду, что над этими территориями осуществляется юрисдикция Тбилиси, там действует право Грузинского государства (вкупе с правоприменительной практикой), а абхазы и осетины стремятся к получению статуса граждан признанного всем миром (за исключением РФ и двух латиноамериканских стран с многочисленными нюансами и оговорками) государства Южного Кавказа. Между тем, в реализации такой цели упускается важнейшая и принципиальная деталь. Это - не позиция Москвы, а мнение самих абхазов и осетин, не готовых сегодня ни при каких условиях рассматривать себя частью Грузинского государства.

Автор настоящей статьи не хуже любого американского дипломата может привести десятки аргументов, почему Абхазия и Южная Осетия не могут рассматриваться как полноценные государства. Здесь и фактор российской военно-политической помощи, и финансовое обеспечение двух республик Москвой (особенно Южной Осетии, которая фактически обеспечивается, как субъект РФ), и во многом односторонняя внешняя политика двух частично признанных республик, и малочисленность их населения, обеспеченная, среди прочего, этническими чистками. И если в Абхазии грузины до начала современного конфликта были этническим большинством, то в Южной Осетии большинством были осетины, но грузины были второй по численности группой. Но все эти факты отступают на второй план перед решимостью абхазского и осетинского населения строить свою, пусть и полупризнанную и не вполне полноценную государственность. Здесь, впрочем, никто и не считал, что эта государственность будет хотя бы отдаленно напоминать французскую, американскую или британскую. А потому главное в отношении к Абхазии и Южной Осетии - это не позиция «цивилизованного мира», а мнение населения, живущего там сегодня. Весь мир может считать эти территории грузинскими, говорить об этом каждый день и даже принять специальную резолюцию в ходе Генеральной Ассамблеи ООН. Но это не отменить того, что местное население не видит своего будущего в составе Грузии, выступая по многим пунктам более радикально, чем российские политики и дипломаты, для которых две бывшие грузинские автономии все-таки объект приложения силы, а не родина. Сетования же на этнические чистки будут с гуманитарной точки зрения, но не с политической. Большая часть современных европейских государств-наций прошли эту неприятную процедуру. Таковы были издержки национализма, того процесса, который Эрнест Геллнер описал, как стремление к совпадению политических и культурных границ. «Каждая культура требует себе политической крыши, и принципом легитимации государственной власти становится, прежде всего, охрана интересов данной культуры», - резюмировал классик исследований нации и национализма.

И фокус здесь в том, что строительство абхазской и осетинской «национальной крыши»- не результат российского признания в августе 2008 года. Было бы катастрофической ошибкой говорить об обретении абхазской и югоосетинской независимости в прошлом году. В прошлом году эта независимость была юридически признана Россией (а затем частично двумя латиноамериканскими странами). Две бывшие грузинские автономии также получили определенное территориальное приращение (Южная Осетия за счет анклавов и Ахалгорского района, а Абхазия за счет Кодори). Фактически же до августа прошлого года Абхазия и Южная Осетия (в их тогдашней территориально-политической конфигурации) были для Тбилиси «чемоданами без ручки». Это не зависело то того, что думали по этому поводу не только Вашингтон с Брюсселем, но и Москва. А потому, даже признавая всю неполноценность и ограниченность абхазской и югоосетинской государственности надо понимать одну принципиальную вещь: от этого они не станут ближе к Грузии. Не стал бы исключать возможности изменения отношения абхазов и южных осетин к России и ее политике. Это вполне возможно (примеров такой радикальной смены вех по отношению к военно-политическим покровителям масса). Но и это не значит, что Сухуми и Цхинвали станут проситься в Грузию. Будут так считать политики в Вашингтоне или нет.

В этой связи американским дипломатам следует задуматься над «ценой вопроса» сохранения стратегической дружбы с Грузией. Сегодня заявление Клинтон не стоит воспринимать в алармистском ключе. Надо понимать, что у сторонников «перезагрузки» огромное количество противников, как внутри американского истеблишмента и экспертного сообщества, так и среди последовательных союзников Вашингтона (в тех же Чехии и Польше, а также странах Балтии). Все это, конечно, заставляет Штаты быть скупыми на позитивные сигналы в адрес Москвы. Но как бы то ни было, надо понимать, что для России вопросы «ближнего зарубежья» (не в пример стратегическим вопросам) являются в гораздо большей степени внутренними. Особенно это касается Большого Кавказа. А потому рассчитывать на «взаимность Москвы» (мы вам - отказ от ПРО, а вы нам - отказ от Абхазии и Южной Осетии) не получится. «Сдача» занятых позиций станет сигналом к наступлению для экстремистских сил Северного Кавказа. А потому лучше взвешивать, где выигрыш будет более ощутимым. В дружбе со склонным к авантюрам режимом или же в выстраивании выгодных отношений с пока еще ядерной державой, имеющей общие интересы с Вашингтоном по широкому спектру глобальных проблем. Стоит ли бояться возрождения «призрака СССР», если без участия России не может быть решена не проблема распространения ядерного оружия, ни «иранская головоломка», ни «афганская задача»? И насколько «стратегический союзник» из Тбилиси может быть полезен в решении обозначенных выше проблем.

Впрочем, и Кремль, и Белый дом во многом отражают страхи, фобии и стереотипы своих обществ. Поэтому вряд ли новый «приступ оптимизма» пройдет без новых пессимистических или даже алармистских «припадков». И в этом смысле Обама лишь продолжает линию своих предшественников: полная готовность к стратегическому партнерству и сдерживание «имперского натиска» РФ в СНГ, сопровождаемое боязнью «возрождения советского монстра». Для того чтобы страхи стали меньше нельзя исключать и более интенсивных контактов Вашингтона и Тбилиси в сфере безопасности (тем паче, что Хартия о стратегическом партнерстве это позволяет). Однако все эти меры окажутся неэффективными для «собирания Грузии». Они не создадут для абхазов и осетин новой привлекательной «национальной крыши» с грузинским флагом над ней. Начинать же войну с Россией за «единую демократическую Грузию» Вашингтон не станет, что он блестяще показал в августе прошлого года, когда и по стратегическим вопросам компромиссов с Москвой было куда меньше.

Сергей Маркедонов - заместитель директора Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати