02.11.2009 | Сергей Маркедонов

Трудный год президента Ингушетии

30 октября 2009 года исполнился год с того момента, когда увидел свет указ президента России Дмитрия Медведева «О досрочном прекращении полномочий Президента Республики Ингушетия». Этот указ поставил точку в президентской карьере второго президента самой маленькой северокавказской республики Мурата Зязикова (занимал этот пост с апреля 2002 года). И этот же документ дал старт другой политической карьере. 30 октября 2008 года на ингушский политический Олимп вышел Юнус-бек Евкурова. Известный в узких кругах военных специалистов офицер (правда, имеющий блестящий послужной список, включающий в себя службу в морской пехоте, Рязанское десантное училище, боевой опыт Кавказа и миротворческий опыт Балкан), в течение года стал фигурой далеко не только республиканского уровня.

Через день после указа Медведева кандидатура Евкурова была внесена на рассмотрение Народного собрания (парламента Ингушетии), где получила практически полную поддержку. Тогда, год назад новое кадровое решение Дмитрия Медведева сформировало и у политиков, и у экспертов завышенные ожидания. Ситуация в Ингушетии все более и более напоминала автомобиль, у которого отказало рулевое управление. Количество терактов, диверсий, а то и откровенных разборок росло день ото дня, а власть рапортовала о высоких процентах, полученных за правящую партию на парламентских или президентских выборах. Ингушетия была среди наиболее «урожайных» субъектов РФ по количеству голосов, поданных и за президента Дмитрия Медведева, и на «Единую Россию» в ходе кампаний 2007-2008 гг. Однако это никак не соотносилось с ситуацией в сфере безопасности. Более того, казалось, что власти живут в своем сконструированном по собственным лекалам мире, где взаимодействие с гражданским обществом (и с обществом вообще) считалось необязательным. И даже рассматривалось, как проявление политической слабости. В итоге, рост радикальных настроений даже среди светских оппозиционеров, настроенных лояльно по отношению к российской государственности. Вспомним, хотя бы сбор голосов за возвращение первого президента Ингушетии Руслана Аушева, акцию «я не голосовал» и митинговые страсти января 2008 года. В этом контексте кадровое обновление виделось, как давно назревшая и долгожданная развязка.

Однако никакой развязки у ингушской истории не получилось. И сегодня, спустя год после смены политического руководства северокавказской республики Ингушетию продолжает лихорадить. Накануне первой годовщины президентства Евкурова был убит Макшарип Аушев, одна из центральных фигур антизязиковской оппозиции, известный правозащитник, который своей деятельностью пытался помогать руководителю, вставшему во главе Ингушетии год назад. Но что говорить о правозащитниках, если сам президент Евкуров 22 июня (в знаковый не только для всей страны, но и для Ингушетии день, поскольку он совпал с пятилетием басаевского рейда на Назрань и Карабулак) стал мишенью для террористов. Сегодня накануне первой годовщины евкуровского президентства не покидает ощущение растерянности, как республиканской, так и федеральной власти. Власти разного уровня не вполне представляют себе, на что можно опереться в стабилизации обстановки в Ингушетии. С одной стороны в октябре 2009 года предпринимается кадровое обновление правительства. В отставку отправляется Рашид Гайсанов (с официальной мотивировкой - не справился с экономической ситуацией) и на его место приходит «варяг» из силовиков, который до сих пор не проявил себя на поприще экономических преобразований. Все эти пертурбации провоцируют спор (не слишком, надо заметить, профессиональный) о том, насколько человек из центра способен противостоять республиканским кланам. Между тем, практически параллельно с приглашением очередного «варяга» (поскольку новый премьер - не первый приглашенный управленец из центра) президент Евкуров озвучивает мысль о необходимости создания Совета тейпов, в который должны войти представители ингушских территориально-родственных единиц (чем, собственно, и является тейп). По словам президента Юнус-бека Евкурова, «институт Совета тейпов должен стать реальной помощью, как для руководства республики, так и для всего общества в наведении порядка на нашей родине». И это снова провоцирует не слишком качественную дискуссию о роли «традиции» на Северном Кавказе (который и без того многие влиятельные люди в Москве воспринимают, как этнографический заповедник). И, наконец, «снятие опалы» с крупного российского бизнесмена (олигарха) ингушского происхождения Михаила Гуцериева. Напомним, что в августе 2007 года Тверской суд Москвы выдал санкцию на заочный арест Гуцериева (он был также объявлен в международный розыск). В конце октября 2009 года мера пресечения для Гуцериева была изменена, заочный арест заменен более либеральной подпиской о невыезде. Сегодня трудно со всей определенностью сказать, кто и как дергал веревочки для того, чтобы смягчить опалу для бывшего владельца «РуссНефти». Важно в этой ситуации другое. «Фактор Гуцериева» может быть также задействован в «замирении» Ингушетии. Он будет использован параллельно или перпендикулярно институционализации тейпов, призыву «варягов» и введению внешнего милицейского управления. Напомним, что «внешнее управление» по линии МВД было введено в республике после другого резонансного теракта (Назрановский РОВД).

О чем говорит вся эта управленческая эклектика? О том, что за год власти так и не нашли опоры для кардинального изменения ситуации. Поэтому они пытаются ухватиться за все, что попадается под руку, будь то тейпы, опальный олигарх или же «федеральные силы». Означает ли это неэффективность кадрового решения прошлого года? Думается, что подобный вывод был бы, и преждевременным, и упрощенным. Евкурову за время его президентства многое удалось. И хотя сегодня эти удачи не изменили ситуацию радикально (к лучшему для России, естественно), значения их не следует преуменьшать.Третьему президенту Ингушетии удалось понять (а это понимание дорого стоит, не многие из северокавказских руководителей дошли до этого), что право на насилие может быть легитимным только тогда, когда его поддерживает общество. Одной индульгенции федерального центра (на что опирался Зязиков и многие другие его коллеги по цеху) явно недостаточно. В этом плане попытки выстроить диалог с общественниками и правозащитниками (а также привлечение некоторых из них во власть) крайне важны, хотя в будущем нельзя исключать возможные срывы на этом направлении (лидеры НПО - трудный «человеческий материал» для любой власти). Евкурову удалось остудить эмоции по поводу проблемы Пригородного района, перевести ее в конструктивное русло. Большего без внятной политики федерального центра от него трудно было бы ожидать.

Однако в борьбе с терроризмом существенного прогрессе ему достичь не удалось. Более того, покушение на него, предпринятое боевиками в июне нынешнего года, показало неприятный факт: на боевиков либерализация республиканского режима не действует. Напротив, для них более искусная борьба против террористов гораздо более опасна, так как антитеррор вкупе с эффективным диалогом власти и общества выбивает моральные аргументы из рук организаторов «великих потрясений». Для последних, напротив, бесхитростное размахивание милицейской дубиной намного более приятно, поскольку через него (а также посредством увеличения властного произвола) число недовольных увеличивается, создается длинная скамья запасных для «рыцарей тротила». Однако, именно июньское покушение, как мы можем видеть сегодня, стало фактором замедления для «нового курса» Евкурова. После атаки президентской машины 22 июня многие сторонники «силовой линии» с восторгом обратились к сомневающимся. Мол де Ваша хваленая либерализация не доводит до добра. А потому, усиление элементов секьюритизации (через внедрение «внешнего милицейского управления», а также федеральных чиновников) отчасти вернуло ситуацию к периоду до 30 октября прошлого года. Пока этот возврат носит очаговый характер и не может считаться необратимым. Но, тенденция, однако.

Как бы то ни было, а трудный год евкуровского президентства снова обнажил несколько принципиально важных моментов. Во-первых, невозможно точечно вне изменения общего контекста изменить ситуацию в отдельно взятом регионе. Даже тогда, когда за изменение берется честный офицер, не связанный с коррупционными схемами и готовый служить родине, а не своему карману. До тех пор, пока в Москве у власти не окажутся люди с теми же (или схожими) установками, Ингушетия не будет выведена из нынешней непростой ситуации. Во-вторых, никакой личный натиск и личный пример не заменят системной политики (прежде всего, кадровой политики, которая смогла бы обеспечить регионального лидера и идеями и людьми). В-третьих, никакие кардинальные изменения невозможны до тех пор, пока знания о предмете управления (в нашем случае об Ингушетии) не опираются на комплексное изучение региона.

Ведь не от большой же радости возникают идеи о реанимации института тейпов (которые подверглись эволюционному воздействию еще в имперский период, не говоря уже о советском времени, а потому не могут адекватно представлять современное ингушское общество). Но надо также понимать, что эти экстравагантные предложения возникают из-за дефицита идей, что характерно не только для отдельно взятой республики, но в целом для России. Отсутствие публичной политики в стране не позволяет эти идеи обсуждать, верифицировать и отбирать для практической реализации.

Версия для печати