23.11.2009 | Алексей Макаркин

Убийство священника Даниила Сысоева

В Москве в храме апостола Фомы после богослужения убит православный священник Даниил Сысоев. Это преступление привлекло большое внимание общества не только своим объектом (в столичном храме, по крайней мере, в течение последних десятилетий священников не убивали), но и значимостью фигуры самого погибшего пастыря, деятельность которого далеко выходила за рамки исполнения своих прямых обязанностей.

Священник-консерватор

Священник Даниил Сысоев родился 12 января 1974 года в Москве, в многодетной семье учителей художников. Его отец позднее принял сан священника и был определен на служение в московский район Ясенево. Мать, происходящая из рода кряшен (крещенных татар), стала преподавателем ясеневской православной гимназии, настоятелем храма при которой является ее супруг. Родители настояли на том, чтобы Даниил не вступал в пионерскую организацию – он был единственным ребенком в классе, не носившем пионерского галстука. С детства Даниил был прихожанином столичного храма св. Николая в Кузнецах, который посещают многие верующие столичные интеллигенты. Во время учебы в школе пел на клиросе в храме Всех Святых бывшего Новоалексеевского монастыря у священника Артемия Владимирова, известного своими традиционалистскими взглядами и интересом к работе с молодежью. Именно о. Артемий рекомендовал его после окончания школы к поступлению в семинарию. Незадолго до окончания семинарии, в 1995 году, Даниил Сысоев стал диаконом, а, завершив обучение в Московской духовной академии (получив высшее образование и степень кандидата богословия), был в 2001 году рукоположен в священники. Служил на московских приходах – вначале на Болгарском подворье в центре столицы, а затем в храме свв. Петра и Павла в Ясеневе, рядом со своим отцом.

В середине нашего десятилетия вокруг молодого энергичного священника, охотно занимавшегося внебогослужебными беседами (это нечастое явление среди современного духовенства), образовалась община. Она получила в 2005 года от правительства Москвы земельный участок в районе станции метро Кантемировская для строительства каменного храма в честь пророка Даниила. К ноябрю 2006 года территория была расчищена прихожанами от мусора, был возведен временный деревянный храм в честь апостола Фомы. При храме были организованы миссионерские курсы, певческая школа, иконописная школа, отряд скаутов. В нынешнем году у общины возник конфликт со столичным департаментом природопользования, заявившим, что строительство постоянного храма нанесет вред природному комплексу, однако он был быстро урегулирован – после обращений верующих префектура Юго-Восточного округа объявила, что храм святого Даниила будет построен на данном земельном участке.

Однако о. Даниил был известен не столько как приходской священник, сколько в качестве активного миссионера и публициста, причем в нескольких сферах. Еще будучи студентом академии, он вел на Крутицком подворье миссионерские библейские беседы с людьми, пострадавшими от деятельности сект и оккультистов и обратившимися за помощью в православную церковь. Тогда именно конкуренция с новыми религиозными движениями была одной из главных проблем Русской православной церкви, и молодой диакон стремился принять активное участие в ее разрешении. Позднее он сотрудничал в центре реабилитации жертв тоталитарных культов и псевдорелигиозных движений во имя св. прав. Иоанна Кронштадтского.

Одновременно с проведением миссионерских бесед о. Даниил становится одним из главных российских энтузиастов креационизма – теории, буквально трактующий библейский тезис о том, что Бог сотворил мир за шесть дней. О. Даниил становится одним из создателей и секретарем миссионерско-просветительского центра «Шестодневъ», участники которого обвиняли в ереси христианских критиков креационизма, стремящихся согласовать церковное учение и эволюционную теорию. Среди объектов жесткой критики молодого церковного деятеля были самые разные церковные мыслители – либеральный священник Александр Мень, убитый в 1990 году (дело так и не было раскрыто), умеренно-консервативный священник, профессор геологии Глеб Каледа, священник Русской зарубежной православной церкви Стефан Ляшевский, активный современный миссионер диакон (ныне протодиакон) Андрей Кураев, знаменитый католический мыслитель ХХ столетия Тейяр де Шарден и другие. При этом в своей полемике о. Даниил опирался только на Библию и труды святых отцов, считая эти источники истиной в последней инстанции, несмотря на выводы современных естественных наук. В этот же период он присоединяется к критике, которой крайние консерваторы подвергали научную деятельность иеромонаха Илариона (Алфеева), ныне архиепископа и постоянного члена Священного Синода. О. Иларион, изучавший богословие в Оксфорде, высказал мнение о том, что почитаемый православными святой Исаак Сирин был монофизитским (и, следовательно, неортодоксальным) епископом, что вызвало нападки на него в стиле «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».

С чем связаны столь радикальные взгляды о. Даниила? Представляется, что с общей антилиберальной волной, захлестнувшей Русскую церковь во второй половине 90-х годов (аналогичные процессы происходили в это время и в обществе в целом). К тому времени либеральные идеи стали восприниматься многими молодыми священниками как подрывающими основы вероучения. Возникла мода на демонстративный консерватизм в вопросах как литургической практики (неприятие любой русификации богослужебных текстов), так и вероучения. Любые реформаторские начинания подвергались в это время жесткой критике со стороны традиционалистского большинства. В частности, объектом особенно резких нападок стала община священника Георгия Кочеткова, выдвигавшая весьма радикальные реформаторские проекты – одним из активных участников этой кампании был и тогда еще диакон Даниил Сысоев, ставший «своим человеком» в среде сторонников православного традиционализма.

Добавим к этому и общий рост недоверия к науке, проявлявшийся в этот период не только в церковной, но и в светской среде (вспомним хотя бы попытку ревизии российской и мировой истории, предпринятую академиком-математиком Фоменко). Также появилась своего рода мода на опровержение научных истин, в том числе в естественных науках, в которых неспециалисты часто разбираются весьма слабо. Кроме того, именно в этот период в России получила распространение креационистская протестантская литература, в которой – весьма убедительно для неспециалистов – доказывалась правильность принципа буквального понимания библейских истин и уязвимость современных научных положений. Российские ученые-эволюционисты же стали опровергать положения, содержащиеся в этих работах, только спустя несколько лет после их выхода в свет. До этого они либо не обращали внимания на дилетантские штудии, либо были заняты другими проблемами (в первую очередь, выживанием в условиях резкого сокращения финансирования научной сферы). Поэтому радикальное неприятие эволюционной теории о. Даниилом – как и многими другими православными в современной России - становится вполне объяснимым.

Идеологическая эволюция

В последние годы главным делом о. Даниила стала миссионерская деятельность в среде мусульман – видимо, интерес к этой теме был не в последнюю очередь связан с его семейными татарскими корнями. Именно эту сторону его деятельности и следствие, и многие СМИ считают наиболее вероятной причиной убийства священника. Подробнее о ней будет сказано ниже, но перед этим следует остановиться на немаловажной особенности биографии о. Даниила, имеющей отношение к современным церковным процессам. В последнее время он стал отходить от многих своих прежних союзников, в том числе покинул редколлегию ультраконсервативного православного журнала «Благодатный огонь», который ранее охотно публиковал его антимодернистские статьи. Сохранив верность церковному консерватизму, священник занял более сложную позицию по острым вопросам, волнующим церковную общественность.

Разумеется, его жесткая полемика с представителями ислама импонировала ксенофобски настроенным русским националистам. В то же время, решительно выступая против приоритета национального над общехристианским, заявляя о том, что для православных главным должно быть Небесное Отечество, а не временное земное, он раздражал тех, кто позитивно воспринимал его как критика ислама. Его начали обвинять в отсутствии патриотизма и в космополитических взглядах. О. Даниил выдвинул концепцию «уранополитизма», то есть учения, утверждающего примат божественного над земным. Священник недоумевал по поводу того, «почему мы не слышим проповедей от имени Бога? Почему мы проповедуем не прямо слово Божие, а патриотизм или национализм не заповеданный Спасителем? Почему мы вежливо отмалчиваемся о язвах общества?». Он утверждал, что ксенофобы «подняли свою руку против Русской Церкви, которую они хотят превратить в националистическую секту». Даже после гибели священника один из наиболее активных националистических идеологов Константин Крылов заявил в своем живом журнале: «Я ни на йоту не изменил своего мнения о воззрениях Даниила Сысоева. Мне отвратительна доктрина «уранополитизма», его воинствующий антипатриотизм, его ненависть к русскому духу, и много чего еще. Его антирусские проповеди мне бесконечно омерзительны».

Нападки в среде националистов вызывала даже его идея миссии среди мусульман, которая представлялась некоторым ксенофобски настроенным публицистам пособничеством в деле легализации нелегальных мигрантов. Когда о. Даниил осудил представление о том, что единственно приемлемой формой государственного устройства для православного христианина является монархия, то со стороны недавних союзников в его адрес посыпались обвинения в недостаточно «чистом» православии.

Сторонники этнонациональной идеи в церкви также были шокированы его взглядами на российскую историю, когда о. Даниил прямо говорил, что считает одинаковыми злодеями и национал-социализм, и интернационал-социализм, что созвучно публично высказанной недавно точке зрения упомянутого выше архиепископа Илариона. А генерал Власов, по его мнению, был честным православным христианином, «который покаялся в своих грехах, причащался и от Бога больше не отрекался» (в этом отношении его взгляды были близки к точке зрения профессора-протоиерея Георгия Митрофанова, которого также критиковали национал-патриоты). Хотя о. Даниил критично отозвался о взаимоотношениях Власова с нацистами, но тут же отметил, что сочувствие белого генерала Антона Деникина Красной армии во время Второй мировой войны также небезупречно с православной точки зрения.

Оценивая – весьма высоко – фильм Павла Лунгина «Царь», он отмечал, что его «не удивляет реакция патриотов. Если человеку наплевать на Бога, то ему будет ценен Иван Грозный, а не митр. Филипп. Не случайно почти все патриоты вопят от возмущения: «да как можно Ивана ругать, когда он убил всего лишь 4000 человек, когда на западе убивали 72000?» Напомню, что в глазах моего Господа смерть одного невинного стоит того, чтобы разрушить государство. В реальности Грозный убил куда больше. Я уже не говорю про то, что после Грозного тирана Россия обезлюдела и наступила Смута - логичный итог беззакония тех, кто посмел слушаться нечестивого тирана». Он осуждал деятельность Сталина и выступал с одобрением деятельности диссидентов советского времени, без которых «возрождения Церкви не было бы».

Таким образом, взгляды о. Даниил в последний период своей жизни были значительно шире, чем точка зрения «узких» церковных консерваторов. В вопросе о христианском универсализме он был существенно ближе к тем православным деятелям, которых нынешние традиционалисты обвиняют не только в непатриотизме, но и в модернизме (и которых он сам же подвергал резкой критике в предшествующие годы). Представляется также, что его общественные взгляды претерпевали непростую, возможно, весьма противоречивую эволюцию, о пределах которой судить уже невозможно – она была прервана смертью.

Миссионер

О. Даниил был миссионером, не только искренне считавшим истинной только свою веру, но и постоянно проповедовавшим ее среди людей других религиозных культур. Он резко высказывал свои взгляды на ислам, старообрядчество, новые религиозные движения, считающиеся в православной традиции сектами. Вряд ли в Москве можно было встретить другого столь неполиткорректного священника, который бы выступал против браков с людьми другой веры, опираясь на древние каноны, мало кем сейчас соблюдаемые. О. Даниил не боялся такой нечастой для современных православных формы полемики как диспуты, жестко полемизируя со своими оппонентами – в первую очередь, с перешедшим в ислам бывшим православным священником Али Вячеславом Полосиным. Как упоминалось выше, священник организовал миссионерскую школу, в которой учились люди убежденные и активные, готовые проповедовать на улицах, конкурируя со сторонниками других религиозных течений. Он пытался вести проповедь среди гастарбайтеров и, по собственным словам, окрестил за последнюю пару лет в своем храме более 80 мусульман. При этом, насколько можно судить, все они прочитали специальный чин отречения от ислама, появившийся в раннем средневековье и не отмененный церковными властями – это чин о. Даниил разместил на своем сайте. Согласно этому чину, крещаемый должен был отречься от «веры магометан и всего их лжемудрования», от «Магомета, яко лживаго пророка», от «книги, именуемыя Алкорана, и всех, яже в нем, ложных сказаний, законоположений и преданий?» и ряда положений исламского учения.

Особенно решительно священник Даниил Сысоев выступал против смешанных браков между мусульманами и православными, написав на эту тему одну из своих книг. Он апеллировал как к церковным правилам, так и к более актуальным для современных людей аргументам. Например: «О какой крепости семьи можно говорить тогда, когда муж имеет право на основании своей веры заводить себе любовниц, которых он будет называть новыми женами или наложницами?».

Миссионерская практика о. Даниила находила свое обоснование в исповедовавшейся им концепции «уранополитизма», всеобщности православия. По его мнению, «границы православной миссии не заканчиваются на границах России, и даже православной цивилизации, но распространяются на территорию всего земного шара, а значит, объектом православной миссии должны стать все народы земли», то есть и мусульмане. Такая точка зрения соответствует официальному учению православной церкви, но серьезно отличается от ее практики последних десятилетий, когда она предпочитала не обострять противоречий с исламским духовенством, рассматривая его в качестве союзника в борьбе с «нетрадиционными» для России религиями. Однако в настоящее время происходит активная миссионерская деятельность мусульман в отношении русского населения (в связи с этим даже появился термин «русский ислам») – так что отец Даниил счел возможным попытаться выработать ответную тактику. Насколько можно судить, он получил при этом неофициальную поддержку со стороны митрополита Кирилла, еще до избрания его патриархом.

Активная миссионерская деятельность священника вызвала не только критику со стороны исламского сообщества, но и угрозы в его адрес. 9 октября о. Даниил писал в своем живом журнале: «Мусульмане опять пообещали меня убить. Теперь уже по телефону. Ну, надоело. Уже 14-й раз. Я уже привык, а то раньше это напрягало. А так Бог не выдаст, ислам не съест. А так всех прошу помолиться». Само содержание этой записи свидетельствует о крайней напряженности ситуации. С одной стороны, угрозы убийством со стороны радикалов, с другой, ответные сильные эмоции священника, перефразировавшего известную русскую пословицу в крайне оскорбительном для мусульман смысле. Жизнь в условиях постоянного противостояния вела к усугублению конфликта. В острой полемике священник высказывал и другие суждения, крайне негативно воспринимавшиеся мусульманами. Например, «Коран не дает человеку сил творить добро и потому бесполезен», «Нынешние мусульмане на Кавказе – потомки тех трусов, которые отреклись от веры предков, а те, кто принимает православие – не только проявляет мужество, но и совершает возвращение к тому лучшему, что было у его народа». Видимо, священник понимал, что его может ожидать: по словам вдовы о. Даниила, «он всегда хотел удостоиться мученического венца».

Неудивительно, что именно версия об убийце – радикальном исламисте – стала преобладающей. Другие варианты выглядят менее убедительными. Например, вопрос о возможности строительства нового храма уже выглядит решенным – и сейчас он становится для православной церкви делом принципа (так что убийство священника вряд ли может этому помешать). Версия об убийце как о психически неуравновешенном человеке, убившем первого попавшегося священника, противоречит тому обстоятельству, что преступник искал именно о. Даниила, назвав перед преступлением его фамилию. Менее вероятны и версии о том, что священник был убит адептом других вероучений, подвергавшихся его критике – об их угрозах в его адрес ничего неизвестно.

Убийство священника уже активно используют националисты. Движение против нелегальной иммиграции (ДПНИ) объявило награду в 100 тысяч рублей за информацию, которая поспособствует задержанию убийцы священника Даниила Сысоева. По словам бывшего лидера этого движения Александра Белова, это первоначальная сумма, которая будет увеличиваться, так как в награду готовы вложиться и другие люди, в частности, предприниматели. Уже упомянутый Константин Крылов, несмотря на неприятие взглядов о. Даниила, добавил к ним от себя еще десять тысяч рублей. Националисты сейчас оказались в непростой ситуации – двое их коллег только что арестованы по обвинению в убийстве адвоката Маркелова и журналистки Бабуровой. Преступление в храме апостола Фомы позволяет им перейти в контрнаступление, сосредоточив внимание на преступлениях «инородцев».

Тем более, что такой недавний опыт у них есть. Осенью прошлого года в Можайском районе столицы была изнасилована и убита московская школьница Анна Бешнова. Виновным был признан гражданин Узбекистана, приговоренный к длительному сроку лишения свободы. Националисты использовали это преступления в целях своего продвижения в публичном пространстве – до поимки преступника они обвиняли власти в бездействии, ДПНИ организовало несанкционированный митинг («народный сход»). Белов утверждал, что «для меня Аня - образ современной России и Москвы, которую каждый день насилуют и убивают чужаки». Уже после ареста преступника в мусорном контейнере рядом со зданием управы Можайского района была обнаружена голова 20-летнего гражданина Таджикистана. Согласно электронным письмам, разосланным по адресам ряда правозащитных организаций, ответственность за убийство на себя взяла ранее неизвестная «Боевая организация русских националистов». Это преступление было связано СМИ с убийством Анны Бешновой.

В этой ситуации особенно важно взвешенное отношение к трагедии на Кантемировской представителей как православной, так и исламской общин. Православное священноначалие не возлагает ответственность за случившееся на мусульманскую общину в целом. В свою очередь, председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин выразил «соболезнования родным, близким, представителям Русской православной церкви» и заявил: «Мы выступаем против любого проявления терроризма и экстремизма, и убийство православного священника считаем страшным грехом. Ислам запрещает любой террор, любое пролитие человеческой крови». Это преступление осудил и один из самых активных оппонентов о. Даниила, председатель Духовного управления мусульман Азиатской части России муфтий Нафигулла Аширов.

Представляется, что убийство священника вряд ли приведет к серьезному обострению межнациональных отношений в Москве, даже если выяснится, что преступление совершил радикальный исламист. Сами обстоятельства убийства с высокой долей вероятности позволяют принять версию об убийце-одиночке либо участнике небольшой экстремистской группы. Пресса не склонна обострять ситуацию – она дает весьма сдержанные комментарии. Осуждение преступления со стороны исламской общественности также может смягчить ситуацию. Несмотря на это, возможны отдельные «вылазки» со стороны националистов, способных использовать в собственных целях гибель своего идеологического и очень искреннего оппонента.

Алексей Макаркин – первый вице президент Центра политических технологий

Версия для печати