28.12.2009 | Марина Войтенко

Электронные платежи – тернистые перспективы

На истекшей неделе по информационному пространству прокатился клубок различных и весьма острых проблем, так или иначе связанных с развитием в РФ безналичных платежей. В одной куче оказались: формирование национальной системы платежных карт (НСПК), виды на будущее в России у международных платежных систем типа VISA и MasterCard¹ , условия и сроки внедрения так называемой социальной карты граждан с банковским приложением, создание почтового банка, и даже такой фундаментальный, с прямым выходом в макроэкономику вопрос, как сокращение доли наличных денег в структуре денежной массы.

Словом, «смешались в кучу кони, люди …». До полной аналогии с лермонтовским «Бородино», то есть до залпов «тысячи орудий», правда, не дошло. Но отдельные «перестрелки» (и/или может быть «пристрелки»?), как например публичный спор Алексея Кудрина и Владимира Дмитриева уже были отмечены. Означенные проблемы, между тем, и сами по себе остры, и значение имеют вовсе не периферийное.

Как известно, Россия по доле наличных денег в монетарных агрегатах почти не уступает США и Еврозоне. Но доллар и евро – резервные валюты, обслуживающие платежный оборот по всему миру. Рубль этим, пока, похвалиться не может. И почти половина «налички» в денежном агрегате М1 и ее почти треть в М2 – серьезная и постоянная головная боль для денежных властей. Международные сопоставления показывают, что доля наличных денег в обращении по отношению к совокупному денежному предложению в национальной валюте существенно ниже практически во всех странах, имеющих инвестиционный кредитный рейтинг выше или равный российскому. Уровень, условно говоря, международной конкурентоспособности по этому параметру, составляет 7-15%.

Это означает, однако, что до половины наличных денег «избыточно». По самой консервативной оценке (без учета валютной составляющей около 30 млрд в текущем долларовом эквиваленте) – не менее 2-2,5 трлн рублей. По мнению президента Центра стратегических исследований Михаила Дмитриева, если бы эта сумма была «связана» системами электронных платежей (что предполагает уровень их развития, адекватный странам Центральной и Восточной Европы), то банки имели бы к началу нынешнего глобального кризиса дополнительную ликвидность, примерно равную последующим государственным вливаниям в банковскую систему. В итоге экономика и финансовый сектор прошли бы острую фазу кризиса с заметно меньшими потерями.

Актуальность проблемы еще более возрастает в среднесрочной перспективе. По расчетам ЦСИ банка Москвы, уменьшение доли наличных денег в общем объеме денежной массы в обращении до 10-15% к 2020 году означало бы дополнительный приток ресурсов в банковский сектор в размере до 10% ВВП, став тем самым важнейшим фактором роста монетизации экономики. Главные эффекты от этого, считают эксперты Института современного развития, будут заключаться: в укреплении стабильности банковской системы, росте предложения кредитов, расширении внутреннего спроса, устойчивости экономического роста, снижении объема «теневых операций² », расширении налоговой базы, повышении финансовой прозрачности предприятий (что особенно важно для малого бизнеса).

На этом пути, тем не менее, предстоит преодолеть ряд ограничений, связанных и с низким уровнем финансовой грамотности населения; и с отсутствием в настоящее время серьезных мер (в том числе налоговых), стимулирующих использование банковских карт; и с широтой распространения безналичных платежных систем.

Несмотря на бурный рост с начала этого века соответствующей инфраструктуры (к концу 2008 года выпущено около 120 миллионов платежных карт, в 10 раз выросло число банкоматов, в 8,5 – электронных терминалов), она существенно отстает от зарубежных аналогов.

Число банкоматов на 1 млн человек в два раза ниже, чем во Франции (одной из самых неразвитых по этому показателю стран еврозоны), в 2,5 раза ниже, чем в Великобритании, в 3,5 раза меньше, чем в США и Португалии. Количество платежных терминалов (чуть больше 1800 на 1 млн человек) в 2,8 раза «не дотягивает» до уровня Польши и составляет примерно 7-8% от показателя Великобритании.Из общего объема карт лишь около 9% (по данным на конец 2008 года) – кредитные, более же 90% - зарплатные (дебетовые). При этом в структуре операций по картам, совершенных физическими лицами, почти 95% приходится на получение наличных и лишь чуть более 5% - на оплату товаров и услуг. На одну карту в среднем приходится не более 5 таких операций в год³.

Доля карт в объеме всех платежей (включая снятие наличных) в РФ – 19,4%. Существенно отстает от международных показателей и число банковских карт для юридических лиц (их выпущено около 250 тысяч).

Широко обсуждаемая в последнее время идея создания национальной платежной системы, прежде всего, направлена на устранение инфраструктурных ограничений. Серьезным толчком к этому послужила разработка и утверждение Стратегии развития информационного общества в России. При этом обозначился очень существенный дополнительный ресурс такой системы в виде расширения возможностей электронной оплаты гражданами государственных услуг и получения социальных выплат в безналичной форме. 23 декабря на совместном заседании Госсовета и Совета по развитию информационного общества Президент РФ Дмитрий Медведев прямо заявил о необходимости «создать национальную платежную систему и обеспечить развитие условий для участия в ней всем банкам». Именно на ее основе считает Дмитрий Медведев «должна быть … в ближайшее время организована выдача социальных карт гражданам страны».

Подобный электронный документ возникает вовсе не на пустом месте. Успешные пилотные проекты уже реализованы в ряде регионов. Наиболее продвинутые из них в Москве, Башкортостане и Астрахани, где эмиссию социальных карт осуществляли соответственно Банк Москвы, «Уралсиб» и Сбербанк⁴ Идея, родившаяся в связи с монетизацией социальных льгот, уже привела к ощутимым результатам. Александр Жилкин, губернатор Астраханской области, на упомянутом совместном заседании Госсовета и Совета по развитию информационного общества подчеркнул: привлекательность карты нового образца («сберкарты») заключается в том, что помимо традиционного приложения (зачисления пенсий, пособий, зарплаты, проведения оплаты коммунальных платежей, снятия наличных и т.п.) она является удостоверением личности, инструментам доступа к социальным и государственным услугам. При помощи карты жители региона могут дистанционно взаимодействовать с органами госвласти и организациями-участниками проекта.

Совмещение социальных и платежных (банковских) приложений на одном чипе смарт-карты, использование одновременно карты гражданина и карты специалиста создает основу для двустороннего юридически значимого электронного документооборота. Уже сейчас в области он используется при выписке рецептов. Страховой же номер индивидуального лицевого счета выступает в качестве единого идентификатора. Последствия внедрения «сберкарты», по меньшей мере, внятны. Граждане получили возможность самостоятельно вести учет льгот, экономить время, получая удаленный доступ к услугам. Областная администрация – контролировать целевое использование бюджетных средств, повышать качество обслуживания населения, другие участники – снижать затраты на оказание и получение услуг.

Заметим, что число приложений на такого рода картах с технической точки зрения, по сути, не ограничено. Вопрос в качестве и существовании «зашитых» в чип услуг на деле. Однако, как бы то ни было, появление социальных карт становится дополнительным стимулом к модернизации соответствующих секторов услуг населению.

По замыслу идеологов НСПК, она должна стать своего рода «системой систем», интегрирующей в единую сеть уже сложившиеся региональные проекты, локальные российские платежные системы (которых не менее сорока), существующие процессинговые центры (более ста). Национальная карта должна быть равнодоступна всем гражданам страны, действовать на всей территории РФ, и признаваться международными платежными системами⁵ . Путь к этому неблизкий. По оценке участников рынка, только решение вопросов с «железом», «софтами» и совместимостью национальных стандартов со стандартами VISA, MasterCard (с учетом требований безопасности, конфиденциальности сведений о владельцах карт и т.п.) займет не менее двух-трех лет.

Намерение ВЭБа запустить в течение года при наличии всей необходимой нормативной базы (в том числе и базового закона) национальную платежную систему выглядит, по меньшей мере, излишне оптимистичным. Попытка же «пристегнуть» к этому еще и создание Почтового банка делает вопрос о сроках еще более призрачным. Общую ситуацию, пожалуй, лучше всего описывает заголовок одной из статей в «Коммерсанте» – «Почта выбанкнулась». Пока нет ни технико-экономического, ни финансово-экономического обоснования проекта. Неясны его общая стоимость и источники средств⁶.

Довольно зыбка и оценка прибыльности. Ожидается, что ежегодные доходы оператора НСПК будут составлять от 120 млрд рублей в год. Однако, вовсе неочевиден выход на эту «проектную мощность» даже в среднесрочной перспективе. Сами по себе социальные карты пока убыточны и без госсредств (или квазигоссредств) не «вытягиваются». Косвенно это подтверждается фактом письма в Банк России от инициативной группы, включающей платежные системы NCC, ОРПС, «Золотая крона», АРЧЕ и Объединенную платежную систему, с предложением, чтобы государство частично взяло на себя расходы по созданию НСПК. Вопрос принципиальный, поскольку от его решения зависит статус оператора национальной платежной системы, а именно будет ли он коммерческим институтом, или нет. В зависимости от возможного политического выбора участники рынка называют две кандидатуры – ВЭБ, либо Сбербанк с его «сберкартой». Между тем, существует и такая точка зрения, что для системы социальной идентификации оператора вообще не требуется, нужен лишь специальный закон (или доработанный пока еще законопроект «О национальной платежной системе»), определяющий юридический статус социальных карт и стандарты их банковских и прочих приложений.

Важнейшая задача при создании НСПК – ненарушение конкуренции в сфере платежных электронных систем и недопущение возникновения монополизма. Однако такая угроза существует. В статье 9 (часть 2) проекта закона «О национальной платежной системе» прямо говорится о том, что «операционные центры не вправе передавать информацию, касающуюся переводов денежных средств, осуществляемых на территории РФ на территорию иностранных государств или предоставлять доступ к ней с территории иностранных государств …». Сделанные далее оговорки не меняют сути дела: если читать эту норму «в лоб», то деятельность международных платежных систем в России невозможна. Их картами можно будет пользоваться только в зарубежных поездках (ровно как в Китае).

Хочется надеяться, что авторы проекта закона вряд ли имели целью создать национальную платежную монополию в чистом виде, пойдя по пути китайской «China Union Pay». Тем не менее, имеем то, что записано черным по белому. Между тем, накопленный международный опыт таких «инициатив» показывает, что они всегда оборачивались как существенными материальными потерями, так и значительным технологическим отставанием.

Полным провалом завершился «австралийский эксперимент» 2003-2008 годов, когда Резервный банк страны пошел по пути ценового регулирования электронных платежей в пользу национальных операторов. Весьма ограниченные результаты дала попытка ФРС США создать, начиная с 70-х годов прошлого века, государственную систему электронных платежей в виде так называемой Автоматизированной клиринговой палаты, которая в настоящее время обслуживает по сути дела лишь крупные межбанковские переводы. Трудно реализуется европейская межгосударственная программа «Единой зоны платежей евро». Лишь 1,5% всех кредитных переводов в странах Евросоюза проводится с использованием этой системы. Даже китайская внутренняя платежная монополия начала давать трещины. На рынке появились новаторские нефинансовые компании в сфере электронных платежей, приобретающие все большую популярность у населения.

По мнению многих экспертов, пока еще есть время, крайне важно избежать того, чтобы ожидаемый закон «О национальной платежной системе» оказался в одном ряду с уже принятым законом «О торговле» с точки зрения возведения дополнительных барьеров для конкуренции. Очевидно, что НСПК не может быть чистым аналогом международных платежных систем. Социальная карта – существенное различие между ними. И на этом поле они не конкурируют. Там же, где функции пересекаются, конкуренция обязательна. В первую очередь, она необходима для защиты интересов клиентов всех систем, то есть граждан Российской Федерации, имеющих возможности реализовать их право выбора.

Марина Войтенко - руководитель департамента информационных программ Центра политических технологий

---

1. Общая доля этих двух систем в общем объеме безналичных платежей в РФ превышает 85%. Об их общем масштабе можно судить, например, по показателям той же VISA: в рамках этой сети выпущено 1,7 млрд платежных карт, она соединяет между собой 30 млн предприятий торговли и более 16 тысяч финансовых институтов в 170 странах мира.
2. По оценке МВФ, доля теневого сектора в экономике РФ достигает 45% ВВП. В начале декабря 2009 года на одном из заседаний Российского экономического конгресса была обнародована цифра в 25,6 трлн рублей, означающая суммарный объем теневого (коррупционного) оборота. Это уже почти 60% текущего ВВП. В странах-членах ОЭСР этот показатель находится в пределах 14-16%.
3. В международной практике считается, что устойчивое развитие систем безналичных электронных платежей наступает «на рубеже» 80 транзакций на одну карту в год.
4. В Москве электронной картой жителя города пользуются уже более 3,5 млн человек.
5. В Австрии, например, такая система действует с 1986 года. В целом в Европе существует тридцать национальных карт. Реализуется проект и единой карты для Евросоюза.
6. Готовность поучаствовать в проекте (и тем самым заместить бюджетное финансирование) уже, судя по сообщениям СМИ, выразил банк «Русский стандарт». Впрочем, до денежных вливаний может не дойти. Козыри «кандидата» - мощный процессинг и отлаженная банковская розница.

Версия для печати