22.03.2010 | Сергей Маркедонов

Южная Осетия: попытка оживления

Внутриполитические события в Южной Осетии редко становятся предметом журналисткой и экспертной дискуссии. Ситуация в республике обсуждается, как правило из «двух углов». Во-первых, в контексте безопасности всего Южного Кавказа. При таком подходе в центре внимания оказываются инциденты на границе с Грузией (которую в Тбилиси считают административной, а в Цхинвали межгосударственной), ситуация в Ахалгорском районе, динамика женевских дискуссий, где стороны пытаются найти механизмы предотвращения пограничных конфликтов и решения накопившихся гуманитарных проблем…

Во-вторых, нередко возникает тема «восстановления республики». Однако в силу недостатка адекватной и объективной информации (а кто же допустит ретивых исследователей к источникам, касающимся такого выгодного дела, как «стройка») рассуждения о темпах строительства и реконструкции разрушенного жилья, интересах разных «заинтересованных групп» влияния принимают характер спекуляций. В сухом же остатке (если убрать обвинения и подозрения) оказывается, что полностью восстановить не слишком уж урбанизированную республику площадью в 3900 кв.км. за полтора года - это сложнейшая и неподъемная социально-экономическая задача, с которой и при помощи России пока не удается справиться. Обратимся к цифрам. Заместитель министра регионального развития РФ (он же глава межведомственной комиссии по восстановлению Южной Осетии) Роман Панов в интервью «Коммерсанту» 22 марта 2010 года предлагает следующий «отчет»: «По плану мы предполагали восстановить к концу 2009 года 283 муниципальных многоквартирных дома, это практически все так или иначе поврежденные дома. На сегодняшний день мы закончили работы в 81 многоквартирном доме. В плане также были 322 индивидуальных дома — это дома, разрушенные либо полностью, либо больше чем наполовину. Из них в эксплуатацию введены 63». Как говорится, цифры говорят сами за себя!

Впрочем, существование такой несколько односторонней картинки имеет свои объяснения. В отличие от Абхазии в Южной Осетии нет особых поводов для разговоров о внутриполитической динамике. Здесь нет разветвленной сети неправительственных структур, независимых СМИ, а оппозиция слаба. На президентских выборах в Абхазии в декабре 2009 года победитель Сергей Багапш получил 59, 7% голосов, а «серебряный призер» Рауль Хаджимба взял планку в 15,4%. Объединенный же оппозиционный потенциал составил 35, 4% всех голосов. В феврале же нынешнего года Рауль Хаджимба открыто подверг критике позицию президента по либерализации рынка недвижимости в республике (допуск к покупке недвижимости россиян) и призвал оппозицию консолидироваться. Заметим, что для этого ему не надо было покидать Абхазию и вести политическую агитацию из Москвы, Черкесска, Нальчика или Майкопа.

В Южной Осетии ситуация обстоит иначе. На парламентских выборах 31 мая 2009 года оппозиционная партия «Отечество» («Фыдыбаста») не прошла барьер в 7% и сохранила титул непарламентской оппозиции. Народная партия (во главе с Казимиром Плиевым) получила чуть более 22%. Однако эту силу многие комментаторы справедливо рассматривали, как «дублера» правящей партии «Единства». Все дело в том, что на предварительном этапе от выборов была «отцеплена» другая оппозиционная сила Народная партия (во главе с Роландом Келехсаевым). Точнее сказать, против нее был использован хорошо апробированный на постсоветском пространстве метод политического «ребрэндинга». Была создана параллельная структура из числа «старых» партийцев, которые отмежевались от «радикалов» и провозгласили курс на лояльность высшей республиканской власти. В итоге совокупный потенциал «Единства» и лояльных «народников» составил 68, 91%. Добавим сюда тот факт, что оппозиционность югоосетинских коммунистов (они взяли 22, 25%) сегодня почти такая же, как у их российских единомышленников. Это- «оппозиция его величества», а не «его величеству».

В то же время следует отметить, что интеллектуальные и финансовые силы югоосетинской оппозиции находятся за пределами Южной Осетии, либо во Владикавказе, либо в Москве. Показательно то, что первый российско-югоосетинский форум общественных и политических организаций (своеобразный смотр оппозиции) состоялся в Москве в октябре 2009 года. И, по мнению многих его инициаторов, они опасались жесткой реакции со стороны Цхинвали. Как бы то ни было, а в ответ на октябрьские требования к югоосетинской власти уйти в отставку, Цхинвали заявил, что оппозиция готовится к государственному перевороту. «Нас постоянно обвиняют в том, что мы проводим свои акции вне республики, а потому не можем считаться южноосетинской оппозицией», - справедливо заявил один из оппонентов действующей власти, бывший генеральный прокурор республики Ахсар Кочиев. Впрочем, на описанную выше внутреннюю ситуацию влияют и внешнеполитические подходы Цхинвали. В отличие от Сухуми здесь не стремятся к диверсифицированной политике. Трудно себе представить югоосетинского политика, который сделал бы следующее заявление: «Мы сделаем все, чтобы в Европе поняли, что Абхазия – надежный и соответствующий европейским стандартам партнер и сосед». С такими тезисами выступил недавно премьер-министр Абхазии, ее бывший министр иностранных дел Сергей Шамба в ходе визита в Сухуми делегации ЕС во главе с ее специальным представителем по Кавказу Питером Семнеби. Между тем, Южная Осетия ориентирована на вхождение в Россию, а потому даже имитация некоторых «европейских стандартов» (что вынуждена делать Абхазия) здесь не рассматривается, как необходимость.

В этой связи попытки югоосетинской оппозиции оживить внутриполитическую жизнь в республике, предпринятые ее лидерами в марте нынешнего года, требуют к себе серьезного внимания. На 20-21 марта 2010 года оппоненты действующей югоосетинской власти запланировали самые крупные в постсоветской истории этой республики протестные акции. Некоторые журналисты даже начали обсуждать тему «цветной революции» в республике. По времени акции в Цхинвали должны были совпасть с общероссийским «днем гнева». Однако в итоге, и в России в целом, и в Южной Осетии получился день «без гнева и пристрастия». Но, как говорится обо всем по порядку. Сначала было слово, точнее поданная заявка в мэрию Цхинвали на проведение 20-21 марта митинга с требованиями восстановления разрушенного жилья, а также соблюдения конституционных прав граждан республики. В этой связи хочется отметить, что требования югоосетинской оппозиции являются более «приземленными». Строго говоря, в них не так много собственно политики. Политические лозунги, скорее «подразумеваются», но в фокусе самой критики властей - их неэффективность, как менеджеров. В любом случае городские власти митинг не разрешили, предложив перенести оппозиционную акцию «под крышу». Мотивация была следующей: «в уведомлении не указаны фамилии, имена, отчества организаторов, их подписи, места жительства и работы, как того требует положение». Данное процедурное решение также обращено против «иногородних оппозиционеров», местом жительств которых является не Цхинвали, а другие точки (Москва, Владикавказ). Но вина ли их в том, что внутри Южной Осетии они не могут развернуться? Риторический вопрос. Между тем, одними «процедурными» моментами дело не ограничилось. Власти задействовали и любимый ими «внешний фактор». МВД республики посчитало, что акции 20-21 марта «инспирированы грузинскими спецслужбами и их временно окопавшимися соратниками в Москве из числа осетинских перебежчиков». Почему эти «перебежчики» окопались в столице России, а не сразу в Тбилиси, становится непонятно. Ведь в Грузии были бы рады пополнению рядов коллаборационистов. Там сегодня темы кавказской солидарности очень популярны. Проводятся форумы, посвященные «геноциду» черкесов, организуется вещание на Северный Кавказ. «Перебежчики» были бы представлены на Женевских консультациях, как «легитимные представители» осетинского народа. Однако почему-то организаторы предполагаемых массовых акций «окопались» в Москве. Но искать логику в конспирологических рассуждениях – занятие не самое благодарное. Тем паче, что результирующая часть сообщения пресс-службы МВД Южной Осетии была более ясной: «Любая попытка со стороны внешних сил взорвать ситуацию в республике будет на корню пресечена правоохранительными органами самым жестким образом».

Только фокус в том, что «внешние силы», упомянутые в данном заявлении, ориентируются на Москву. Они также приверженцы пророссийского вектора. Вряд ли можно занести в ряды помощников «грузинских спецслужб» экс-секретаря Совета безопасности Южной Осетии Анатолия Баранкевича, который лично принимал участие в отражение грузинской атаки на югоосетинскую столицу. Те же пресловутые «внешние силы» пытаются опереться на «внутреннюю базу», на тех, чье жилье до сих пор не восстановлено. Вот как описывает эту ситуацию корреспондент «Коммерсанта» Александр Габуев: «Погорельцы, живущие у соседей или в палатках две зимы подряд,— взрывоопасный материал. В прошлом году они уже пытались устроить стихийный пикет у дома правительства, однако из-за плохой организации эта попытка провалилась. На сей раз оппозиция решила взять дело в свои руки».

Мартовская попытка оппозиционерам не удалась. Власти показали, что они уверенно контролируют ситуацию. «Внешним силам» трудно пробраться в республику, а «заочная форма» политической организации из Москвы не слишком эффективна. Внутри же республики пока недостаточно сил, средств, политической воли для организации протестного движения. Сейчас оппозиция и власть пытаются делать хорошую мину при плохой игре. Оппозиция говорит о переносе митинга на более поздний срок и о вызревании более качественных предпосылок для массовых акций, а власть рапортует о победе тогда, когда нерешенные проблемы остаются.

Однако югоосетинские внутриполитические проблемы - это не только вопрос взаимоотношений тамошних властей и оппозиционеров. В 2009 году российское правительство направило из своего бюджета в республику около 8, 5 миллиарда рублей (7 из них были «освоены», а полтора перенесены на 2010 год). Еще 3 миллиарда пришли из «внебюджетных источников», но, зная систему взаимодействия нашей власти и бизнеса, становится ясным, что это – также «государево дело». В 2008 году было выделено еще полтора миллиарда. Наверное, трудно полагать, что эти деньги являются для России лишними. Особенно в условиях затянувшегося финансового кризиса. В этой связи организация грамотного аудита выделяемых средств - это не требование Запада или «заезжих фондов», а жесткая государственная необходимость. И если для организации такого аудита потребуется нарушить покой некоторых лиц в Цхинвали, то это можно и должно делать. Будет намного лучше, если такая работа будет сделана не топорно, а косвенно, включая и оппозиционные структуры, и институты гражданского общества. Москве уже давно пора понять, что политическая конкуренция и демократия могут послужить и усилению государства, и даже наращиванию его мощи. Не следует, впрочем, забывать и о социальных факторах, которые не менее важны, чем политические или социально-экономические. В политическое «перерождение» Анатолия Баранкевича верится с трудом. Он - старый российский солдат и вряд ли прельстится иными ролями. Иное дело - югоосетинские политики и деятели бизнеса. Оговорюсь сразу. В отношении них необходимо соблюдать презумпцию невиновности. Но при этом следует понимать, что, лишившись своего социального статуса, перспектив для ведения своего дела и просто возможностей для реализации своей позиции, всего того, что было связано для них с «российским выбором», они могут начать искать другие геополитические ориентиры. Объясняется это тем простым фактом, что в отличие от абхазов, осетины имели и в советское время, и даже в период конфликта намного больше социально-культурных и гуманитарных контактов с Грузией и с грузинами. Подчеркну еще раз, о «перерождении» мы можем говорить не как о результате «вмешательства грузинских спецслужб», а как о крайней форме протеста в случае потери всех точек опоры в Южной Осетии и в России в целом. Это – исключительный случай. Но к нему подталкивают те, кто пытается подменить политический диалог конспирологией. Таким образом, сохранение в той или иной форме оппозиции является еще и задачей геополитической важности для Москвы. А потому пока не поздно в Южной Осетии следует затормозить внедрение северокавказской модели, апробированной в Чечне или в Дагестане. Здесь нет проблем с лояльностью, за нее не надо дорого платить. Необходимо другое - не растерять то доверие, тот политический капитал, который был накоплен Россией за долгие годы конфликта с Грузией. И который есть не только у югоосетинских чиновников, но и у их оппонентов, а также у простых обывателей, ожидающих восстановления своего жилья.

Сергей Маркедонов - политолог, кандидат исторических наук

Версия для печати