05.04.2010 | Сергей Маркедонов

Пять антитеррористических задач президента

В первый апрельский день 2010 года президент России Дмитрий Медведев, перенеся встречу с лидерами парламентских фракций, вылетел в столицу Дагестана Махачкалу, где на совещании с руководителями республиканских администраций Северного Кавказа и территориальных подразделений российских силовых структур обозначил приоритеты антитеррористической борьбы. Визиты в дагестанскую столицу после дерзких террористических атак, сопровождаемые выдвижением неких программных тезисов, становятся уже определенной традицией у российского президента.

9 июня 2009 года в Махачкале Медведев заявил о «системных проблемах», существующих в северокавказском регионе. Это заявление прозвучало после убийства министра внутренних дел самой крупной республики Северного Кавказа Адильгирея Магомедтагирова. В тот раз фактически впервые после 90-х власть устами первого лица в государстве заявила, что причиной социально-политической турбулентности на российском Кавказе является не внешнее воздействие и не происки «зарубежных центров», а проблемы внутреннего порядка (коррупция, безработица, бедность населения).

1 апреля 2010 года снова в Махачкале Дмитрий Медведев также попытался дать системную трактовку террористической угрозы. Другой вопрос, насколько это ему удалось. В любом случае Медведев не стал ограничивать свой анализ «игрой желваками» и многократным произнесением слово «порядок» с характерным удвоением буквы «р». Российский президент предпринял попытку изложить приоритетные задачи власти в противодействии террористической опасности, актуализированной недавними взрывами в Москве и в Кизляре. Какие же основные идеи были зафиксированы президентом, и какие важные вопросы ушли из фокуса его внимания?

Первый тезис президента нельзя назвать слишком уж оригинальным. Он касается укрепления «силового» компонента антитеррористической борьбы. В самом деле, о наращивании потенциала силовых структур российская власть говорит уже не один год. В 2004 году именно под предлогом борьбы с «чумой 21-го века» была изменена система формирования регионального управленческого корпуса. Прямые выборы губернаторов и президентов субъектов РФ были заменены сложной системой назначения (в которой элементы выборности присутствуют, но не играют определяющей роли). Более пяти лет действует новая система формирования органов власти. За это время в Дагестане было назначено уже 2 президента, в Ингушетии также произошла смена власти без выборов. Без этой же процедуры сменилась власть в двусубъектных республиках (Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии), а также в Адыгее (притом, что нынешние руководители Адыгеи и КЧР в ходе избирательных кампаний до 2004 года получали скромные проценты) и, конечно же, в Чечне. Как говорится, процесс пошел, но снижения терактов не случилось. Напротив, некоторые республики Северного Кавказа, которые в 1990-е гг. сохраняли репутацию «оазисов» стабильности, после 2004 года стали все чаще попадать на страницы СМИ в связи с терактами и диверсиями. Дерзкая атака на Нальчик произошла 13 октября 2005 года (то есть почти через год после повышения уровня секьюритизации общества и власти). А потом будут покушение на президента Ингушетии, нападение на РОВД Назрани, убийство министра внутренних дел Дагестана, рост числа терактов (включая и тактику смертников) в Чечне, и, наконец, взрывы в московской подземке. И все эти годы власти говорили о необходимости «усилить», «повысить бдительность» и «контроль».

Впрочем, призыв к усилению «силовой компоненты» можно трактовать и иначе. Речь идет о повышении качества работы правоохранительных структур. Это и большая избирательность и аккуратность в охоте на террористов (чтобы от нее не страдали непричастные к дьявольскому бизнесу на крови люди), и лучшая агентурная работа, и более качественная профилактика терактов, и внесение раскола в ряды организаторов «великих потрясений». Но проблема в том, что данная трактовка не была озвучена президентом четко и жестко. Как следствие, первый тезис можно понимать, как призыв к наращиванию полицейских действий вне общей стратегии антитеррористической борьбы.

Второй тезис Медведева логически вытекает из первого. Он предлагает нанесение «кинжальных ударов по террористам», а также «уничтожение их и их пристанищ». На встрече с лидерами думских фракций 2 апреля 2010 года эта тема была президентом продолжена. Удалось даже обсудить вопросы применения смертной казни в отношении к террористам, а также наказания не только непосредственных организаторов акций, но и их «обслуги». Рассмотрение второго тезиса, увы, снова фиксирует не очень приятный факт. Политическое руководство страны (а президент плюс думская элита и является в совокупности высшим уровнем нашей власти) не до конца понимает и представляет феномен терроризма.

Снова мы слышим слова про «бандитов» и «криминальное сообщество» (такая оценка была дана в ходе диалога с думскими лидерами). Между тем, террористы - не сообщество гангстеров, и целью их не является извлечение определенного уровня криминальной прибыли. Такая цель может реализовываться, как побочная, если она помогает реализации главной цели - идеологической (поскольку соображения морали для террористов являются относительными и используются избирательно). В случае с Доку Умаровым и его соратниками речь идет об исламистском проекте, нацеленном на создание нового исламского порядка (его можно определять, как фундаментализм). Следовательно, речь идет о наборе определенных политических целей и задач, на которые и должна быть направлена вся мощь государства и общества. Для этого нужны не акты физической ликвидации, которые бьют мимо цели, а «кинжальные выпады» против идейно-политического багажа исламистов. Саид Бурятский сегодня физически мертв, но его проповеди распространяются по интернету, в листовках и на кассетах. И в этом смысле он жив. Этот идеолог насилия не был осужден (и таким образом не был дискредитирован в глазах своих сообщников). Пугать же смертной казнью смертников - это то же самое, что таскать воду в колодец.

Террористы должны бояться не божьего суда, а земного наказания. И не в виде «ликвидаций» (это напротив, помогает им доказывать необходимость тактики «смертников»), а в виде светского российского суда. Судебные расправы помимо всего прочего помогут и утверждению правосознания на Северном Кавказе (и не только), то есть того, чего, по справедливому мнению Медведева, так не хватает всем россиянам. Российская власть должна противопоставить антигосударственному беззаконию государственный закон, а потому она должна быть не «круче террористов», она должна карать и миловать по-другому.

Третий тезис Медведева отчасти выходит на эту задачу (жаль только, что два предыдущих его в значительной степени обесценивают). Третий тезис призывает помогать тем, кто решил порвать с террористическим подпольем. В самом деле, в каждую ячейку не пошлешь Володю Шарапова, а значит не надо изображать невинность, а принимать услуги тех, кто хочет и готов сдавать организаторов и заказчиков терактов. Только как наладить такой поток сотрудников? Если на первое место ставить «кинжальные удары» (с нацеленностью на физическое устранение), то мотивация для сдачи вчерашних «своих» будет невелика. Альтернативой смерти шахида может стать смерть от силовиков. Намного более вероятным кажется поиск «слабых звеньев» в тех случаях, когда лидеры подполья подвергаются аресту и суду. Снижение наказания за помощь следствию, за раскрытие схронов, явок и паролей заставит многих подпольщиков задуматься о переходе на другую сторону. Людям не чуждо ничто человеческое. Таким образом, у них должен быть некий выбор. Конечно, ограниченный жесткими правовыми рамками, и естественно, он не должен напоминать пресловутое толстовство. Но рвущий со своей средой террорист должен понимать - физическое спасение от Российского государства можно получить ценой не только раскаяния (хотя и этот элемент крайне важен и эффективен, представьте себе влияние такого акта на фанатов вчерашнего боевика), но и сотрудничества со следствием. Пример Абдуллы Оджалана, харизматического лидера Рабочей партии Курдистана, процесс над которым турецкие власти превратили в мощный рычаг идеологического воздействия не только на террористов, но и на всю курдскую общину, следовало бы внимательно изучить. Хотя подозреваю, что у многих в Анкаре чесались руки совершить против Оджалана «кинжальный выпад».

Четвертый тезис Медведева можно назвать социально-экономическим. Развитие экономики Северного Кавказа, культуры и социальной сферы должно быть приоритетом, полагает президент. В этой связи хотелось бы также добавить некоторые нюансы. Все эти безусловно важные задачи невозможно решать без политической стабилизации. Иначе инвестор не придет в регион всерьез и надолго, а попытки привести его туда насильно ни к чему кроме симуляции активности не приведут.

И, наконец, пятый тезис касается нравственности и духовности. Было бы хорошо, если бы с этого президент и начинал. Однако вопросы культуры, как повелось еще с советских времен, рассматриваются не первым порядком. В самом деле, одной из форм противодействия террористам является их дискредитация. Здесь и разоблачение их теологической безграмотности, и их агрессивность, и противоречия этических установок ислама радикальным посылам. Но возникает непраздный вопрос, а обладают ли официальные духовные структуры достаточным ресурсом, и главное авторитетом (моральным и духовным) для решения таких задач. И можно ли доверить реализацию этого важнейшего тезиса только религиозному генералитету? Разве сложно привлечь для этого опытных экспертов, востоковедов, практиков идеологической работы из России и из-за рубежа (привлекаем же мы футбольных тренеров)? Разве лишним будет привлечение к этому делу мусульман, лояльных власти, но в то же время критически настроенных по отношению к духовным управлениям республик Кавказа?

Помимо пяти антитеррористических тезисов президента отдельного внимания заслуживает следующий императив Медведева: «Нужно заставить заниматься этими вопросами всех, кто небезразлично относится к жизни на Кавказе». К сожалению, представители российской власти искренне считают, что Родину можно любить по принуждению. Однако данный тезис, вызывает, как минимум, неоднозначное восприятие. Наверное, те, кто является настоящим патриотом своей страны готов «заниматься этими вопросами» без всякого принуждения и административного ресурса. В 1999 году никто из «ответственных работников» не заставлял дагестанских добровольцев помогать российской армии бороться с Басаевым и Хаттабом, как и в 1992 году никто не отдавал специального приказа милиционеру Адальби Шхагошеву (нынешнему депутату Госдумы от КБР) закрывать своим телом людей от брошенной преступником гранаты.

Без всякого приказа начальства российские правозащитники защищают законодательство РФ от посягательств на него с самых различных сторон, а ученые занимаются фундаментальными полевыми исследованиями с мизерной поддержкой со стороны госбюджета. Наверное, российской власти не следует заставлять любить часть нашей общей Родины Северный Кавказ. Государству нужно просто перейти к исполнению прямых своих обязанностей - обеспечить стимулирование бизнеса и благотворительной деятельности, обеспечить нормальное функционирование институтов гражданского общества, и главное - дать почувствовать людям силу закона.

Сергей Маркедонов - политолог, кандидат исторических наук

Версия для печати