09.04.2010

Михаил Виноградов: «КПРФ лишь имитирует готовность к каким-то серьезным качественным преобразованиям»

Модернизация экономики и политического устройства России, объявленная президентом Дмитрием Медведевым, продолжает оставаться одной из ключевых тем российских СМИ. Какие ошибки власти призвана устранить модернизация политической системы? Можно ли ожидать объединения «левых» парламентских партий? Изменится ли расстановка политических сил в России в обозримый период? На эти и другие вопросы отвечает политолог, президент Фонда "Петербургская политика" Михаил Виноградов.

- Михаил Юрьевич, в 80-х годах Михаил Горбачев уже провел политическую модернизацию государства. В чем Вы видите отличия горбачевской перестройки в СССР от нынешней политической модернизации в России?

- Отличия горбачевской перестройки от заявленного ныне курса на модернизацию достаточно очевидны. 80-е годы – это период острого экономического кризиса, геополитического поражения СССР в холодной войне, первым тревожным звонком которого стало поражение в афганской войне. Кроме того, в 80-е годы существовала пропасть между формальной коммунистической идеологией и реальным ростом потребительских ценностей, - а это было характерно как для граждан, так и для элиты. Наконец, 80-е годы были периодом, когда европейское общество представляло собой достаточно четкий идеал для российских реформаторов. Нынешний курс модернизации выглядит иначе. Во внешней политике – критерии достаточно размыты, для того чтобы говорить о победе или поражении в каждой конкретной ситуации. В общественном мнении – не сформировался внятный запрос по поводу того, что так жить нельзя, и нет запроса, как собственно, жить нужно и должно. Часть элиты считает сегодня, что эффективность управления критически низка. Однако мало кто полагает, что для повышения эффективности требуются какие-то экстраординарные шаги.

- Какие главные ошибки власти призвана исправить объявленная президентом Дмитрием Медведевым модернизация?

- Если говорить об ошибках, которые модернизация должна исправить в экономике, в системе управления и в политической системе, то для полноценной реформы в первую очередь надо определить и обозначить - от чего готов отказаться президент Дмитрий Медведев? Разрывы, которые сегодня существуют, очевидны. Это – растущий разрыв между обществом и властью, растущая корпоративизация управленческих структур и особенно, правоохранительных органов, усиление имперского восприятия процессов в регионах частью элиты, стремление к ложно понимаемой унификации. Эмоциональное раздражение среди бизнес-элиты и части общества вызывает низкая результативность функционирования политической системы, работа органов власти, попытки государственного вмешательства в экономику, чрезмерные полномочия правоохранительных органов. В числе очевидных ошибок - отказ от реформ ради стабильности, который произошел на рубеже 2004 – 2005 годов. Все это нужно исправлять. Однако, пока ни одна из этих ошибок признана не была, и говорить о том, насколько далеко идущими окажутся намерения власти, - сейчас сложно.

- Судя по низкой явке на региональные выборы последних лет и по процентам голосов за "Единую Россию", за партию власти голосует менее трети от общего числа избирателей. Как Вы оцениваете результаты мартовских региональных выборов 2010 года, и насколько уверенно чувствует себя партия власти?

- Перед мартовскими выборами мы увидели достаточно серьезный рост протестных настроений, вызванных, в основном, ростом тарифов на услуги ЖКХ, увидели раздражение населения назначенными из Москвы губернаторами в целом ряде регионов. Мы увидели также увеличение присутствия оппозиции в телевизионном эфире, и в этом случае трудно было ожидать, что оппозиция «не выстрелит». Но результаты мартовских региональных выборов я бы не называл сенсационными. Можно спорить о том, улучшилась или ухудшилась ситуация у «Единой России», но для власти общая ситуация в стране вряд ли качественно ухудшилась. В ходе выборов партия власти решала и решила главную задачу – занять большинство мест в региональных парламентах, - чтобы в них не пришли представители радикальной антипутинской оппозиции. Для оппозиции же, на мой взгляд, сегодня важнее получать блага, которые она получают благодаря своим мандатам, нежели вносить изменения в экономику, в политику, в социальную сферу.

- Осенью 2009 года "Единая Россия" после многих лет колебаний объявила, о принятии идеологии консерватизма. Соответствует ли она российскому менталитету, или большинству россиян более близка идеология социал-демократическая?

- Я считаю, что идеологии консерватизма и социал-демократии в равной степени не близки российскому обществу, - аполитичному, с простыми и подчас примитивными идеалами, в значительной степени патерналистскими. Что касается социал-демократии, я не припоминаю, чтобы на постсоветском пространстве социал-демократические проекты были успешными. Слово «консерватизм» тоже является достаточно размытым. Консерватизм в идеологии «Единой России» объясняет, от чего эта партия не готова отказываться, но не объясняет до конца, что же она все-таки строит.

- Интересен Ваш прогноз - насколько изменится соотношение политических сил в России после ухода Владимира Жириновского с поста лидера партии?

- В случае ухода Владимира Жириновского с поста лидера ЛДПР изменится расстановка партий, но не политических сил – поскольку большинство партий реальными политическими силами не являются. Но я не думаю, что уход Жириновского со своего поста может быть одномоментным.

- Возможно ли в обозримой перспективе реальное объединение "левых" парламентских партий КПРФ и "Справедливой России"? Если нет, то почему?

- Необходимости объединения КПРФ и «Справедливой России», думаю, сегодня нет, поскольку эти партии занимают разные ниши и играют разные роли. Сегодня «Справедливая Россия» объективно слабее КПРФ, и она не сможет в полной мере управлять «левой» повесткой дня. КПРФ же сегодня продолжает выполнять свою главную функцию – утилизацию протестных настроений через имитацию готовности к каким-то серьезным качественным преобразованиям. Фактически, сегодняшняя КПРФ стремится сохранить свое место в политической системе в качестве системной и управляемой оппозиции. Я полагаю, что в обозримой перспективе форсировать объединение двух «левых» партий и трансформировать сложившуюся партийную систему в двух- или трехпартийную - никто не будет.

- Ведущие политологи России сходятся во мнении, что модернизация политической системы должна быть эволюционной, и она инициирована «сверху». Насколько полно сформулирован запрос «снизу» на эти изменения?

- Я не считаю, что для всей России характерен запрос на модернизацию «снизу». Да, безусловно, процессы в Калининградской области имеют не только внутреннюю природу, - они связаны также и с общими тенденциями, с общим ростом протестных настроений. Но пока этот запрос «снизу» даже в Калининграде – достаточно размыт. Модернизацию можно запустить, если перевести это слово на понятный чиновнику язык инструментов. Кроме того, предстоит объяснить, чем модернизация по тем или иным причинам выгодна чиновнику, лично ему. Что же касается громкого запроса «снизу», я считаю, что он может возникнуть в том случае, если политическая элита и дальше будет «консервироваться» в своей неготовности сформулировать конечную цель – ту систему, то общество, которое предлагается строить. Мы видим, что сложившаяся политическая система работает не слишком эффективно, что антитеррористическая система безопасности, как показали взрывы в московском метро, провалилась. Тем не менее, не похоже, что какой-то оппозиционно-патерналистский запрос общества «снизу» сформируется до конца нынешнего года.

Беседовал Андрей Захватов

Версия для печати