24.02.2016 | Татьяна Становая

Бизнес на службе «национальных интересов»?

В период кризиса и санкционного режима усиливается борьба за привлекательные активы, в рамках которой все большую роль играют силовики, а также предприниматели, близкие к президенту. На прошлой неделе эти тенденции получили новое подтверждение: 15 февраля Владимир Путин на встрече с главой РСПП Александром Шохиным предложил создать площадку для диалога между бизнесом и правоохранительными органами, а спустя 3 дня был задержан один из бенефициаров аэропорта «Домодедово» Дмитрий Каменщик.

Конфликтная ситуация вокруг московского аэропорта «Домодедово» сохраняется уже более 10 лет. Власти сильно раздражала независимая и жесткая линия собственников, которые не желали идти навстречу в значимых для власти вопросах. Например, в 2008 году, когда случился коллапс из-за долгов различных авиакомпаний, и Каменщик отказывался идти на уступки, вице-премьер Сергея Иванов недоумевал: «С ним же нельзя договориться!» «Почему нельзя было пойти навстречу государству в столь тяжелой ситуации?», писали «Ведомости» со ссылкой на свои источники.

Конфликт резко обострился после теракта в начале 2011 года. Собственники компании, которые на тот момент владели ею через офшоры, стали постоянно подвергаться давлению со стороны следственных и правоохранительных органов, пытавшихся обвинить их в неуплате налогов и неспособности обеспечить достаточный уровень безопасности аэропорта. Не исключалась даже возможность национализации аэропорта как стратегически важного объекта. В итоге Каменщик начал искать покупателя на аэропорт, но заключить сделку тогда не удалось.

В 2012 году правительство намеревалось создать на базе «Домодедово», «Внуково» и «Шереметьево» единую госкомпанию. Министерство транспорта тогда считало, что, создав такую компанию, будет легче привлекать частные инвестиции на строительство взлетно-посадочных полос в этих аэропортах, а также на развитие авиаузла в целом. Курировал тему лично помощник президента, бывший министр транспорта Игорь Левитин. Путин с такими планами согласился, но в «Домодедово» выступали категорически против. Ситуация усугублялась спорами вокруг строительства новой полосы «Домодедово». «Домодедово» обещало подарить государству землю под новую полосу стоимостью 7,9 млрд руб., а также финансировать часть работ. Но затем вопрос «завис» при согласовании с правительством из-за необходимости найти соинвестора. Чиновник из Росавиации признался «Ведомостям», что инвестор необходим, поскольку «Домодедово» отказывается гарантировать строительство новой полосы. Однако «Домодедово» готово было вложиться в полосу — но при наличии юридических оснований: полноценного закона, регулирующего государственно-частное партнерство, который принять так и не удалось. Фактически проблема незащищённости прав частной собственности лежала в основе срыва тех планов.

В 2013 году бенефициары «Домодедово» были вынуждены раскрыть информацию о себе. Начался новый виток борьбы за аэропорт: тогда ФСБ инициировала принятие законопроекта, наделяющего службу правом на проведение оперативно-розыскных мероприятий, направленных на выявление реальных собственников аэропортов, железнодорожных вокзалов, морских и речных портов. Согласно документу, собранные ФСБ сведения могут быть использованы в суде. Источник «Коммерсанта» тогда рассказал, что решение раскрыть бенефициара было принято после требований президента Владимира Путина, «все участники проектов находились в российской юрисдикции и с известными бенефициарами». По словам президента, это нужно, чтобы понимать, кто, за чей счет и в каком объеме будет финансировать развитие аэропортовой инфраструктуры и кто за что отвечает в конечном итоге.

Тогда же началась активная экспансия Аркадия Ротенберга, считающегося фигурой, близкой к Владимиру Путину. Его компания TPS Avia выиграла конкурс по развитию северной зоны аэропорта «Шереметьево» (бывшее Шереметьево-1 и соседние терминалы). На этом фоне появилась и другая новость: структура «Роснефти» и холдинг «Новапорт» Романа Троценко рассматривали вопрос и приобретении аэропорта «Домодедово». Переговоры с «Домодедово» курировал лично президент «Роснефти» Игорь Сечин, а сделка оценивалась в $4,5-4,7 млрд. Ее реализации помешал кризис.

Геополитический кризис и санкции против России поставили крест на многих инвестиционных планах. Однако близкие к власти игроки стали возвращаться к прежним планам в 2015 году. Так, в августе прошлого года Владимир Путин подписал указ о консолидации активов столичного аэропорта «Шереметьево». Forbes тогда писал, что президент тем самым согласовал переход «Шереметьево» под контроль предпринимателей Александра Пономаренко и Аркадия Ротенберга. Кроме аэродромного бизнеса, Ротенберг продвигается и в других направлениях. Так, совет директоров «Роснано» тоже в 2015 году одобрил создание совместного фонда с находящимся под западными санкциями «СМП банком» Аркадия и Бориса Ротенбергов. Ротенберга также называли и одним из инициаторов отставки главы ОАО «РЖД» Владимира Якунина. Интересно, что сам Якунин недавно в интервью Bloomberg посоветовал неким фигурам из окружения Путина «знать свое место», напомнив о судьбе Бориса Березовского.

Позиции Ротенберга заметно упрочились именно на фоне санкций. Крупные конкуренты из госкомпаний, отягощенные долгами и лишенные доступа к финансовым рынкам, стали отступать. Кроме того, в условиях санкций Путину понадобились «политически ответственные» бизнесмены, которые взяли бы на себя реализацию рискованных бизнес-проектов. Одним из таких проектов стало строительство моста в Крым, за что взялась компания Ротенберга. Ранее от этого отказался другой друг Путина – Геннадий Тимченко: однако он, в свою очередь, занимается проектами по подготовке чемпионата мира по футболу, который должен пройти в России в 2018 году.

Задержание Каменщика СМИ связывают именно с планами Ротенберга создать единую компанию по управлению аэропортами. В середине февраля правительство согласилось передать контроль над главным конкурентом «Домодедово» – «Шереметьево» – структуре TPS Avia Group, подконтрольной Аркадию Ротенбергу, Александру Пономаренко и Александру Скоробогатько. Тогда представитель Ротенберга заверил, что «интереса к «Домодедово» ни у нас, ни у наших партнеров по TPS Avia Group нет». После завершения консолидации доля РФ в капитале ОАО «Международный аэропорт Внуково» составит 25,1%, доля негосударственных акционеров — 74,8%. Госдоля в консолидированном Шереметьево составит 31,6%, частные акционеры (TPS Avia Holding Аркадия Ротенберга) получат 68,4%.

Источники «Ведомостей» в крупных инвесткомпаниях и фондах, в том числе прежде изучавших возможность приобретения «Домодедово», заявили, что следующим, после задержания Каменщика, шагом может быть появление покупателя. Источники же «Коммерсанта» в авиаотрасли говорили изданию, что демонстративное задержание Каменщика — «четкий сигнал к тому, что будут развиваться планы глубокой интеграции трех московских аэропортов, но уже с применением силовых методов». При этом аэропорт Домодедово может быть фактически реприватизирован.

Обращает на себя внимание характер публичного поведения компании «Домодедово» по сравнению, например, с поведением Владимира Евтушенкова, когда возник конфликт вокруг «Башнефти». Евтушенков и его АФК «Система» подчеркнуто не шли на конфликт, выражая готовность выполнить все формальные и неформальные требования государства (хотя при этом компания до конца рассчитывала отстоять актив или хотя бы получить по суду компенсацию). Сам Каменщик сейчас ведет себя скорее в стилистике Михаила Ходорковского в 2003 году. Тогда Ходорковский также сознательно не стал покидать страну, несмотря на уже реальную угрозу ареста (в которую, он, однако, до конца сам не верил). «Домодедово» заявило, что считает необоснованным задержание Каменщика. 18 февраля впервые за пять лет он собрал пресс-конференцию, на которой отверг все обвинения. «Состава преступления нет», – заявил он.

Показательно, что весьма жесткую публичную позицию занял и бизнес-омбудсмен Борис Титов. В интервью «Коммерсанту» он назвал обвинения в адрес Каменщика надуманными. «Обвинения надуманные и просто направлены на определенное давление на собственника с целью последующего выкупа актива, как у нас часто уже бывало», - заявил он, добавив, что «следствие перегибает». Как правило, когда речь идет о политически жестком решении, принятом главой государства, реакция элит носит более сдержанный характер.

Вероятно, в нынешней ситуации вокруг домашнего ареста Каменщика решение пока носит не до конца согласованный характер. На это косвенно указывает и позиция Генеральной прокуратуры, которая потребовала от СКР прекратить уголовное дело, возбужденное, по ее мнению, незаконно. Генпрокуратура часто выступает против решений СКР, что связано с давним межведомственным конфликтом. Однако в политически важных делах силовики консолидируются. Наконец, об отсутствии жесткого решения со стороны Кремля говорит и факт домашнего ареста Каменщика: подобная мера пресечения скорее указывает на сохранение политической неопределенности в ситуации. Впрочем, чуть ранее были арестованы Вячеслав Некрасов, Светлана Тришина и Андрей Данилов, которые фактически оказываются в такой ситуации заложниками.

Показательно, что буквально за три дня до ареста Каменщика Владимир Путин на специальной встрече с главой РСПП Александром Шохиным предложил бизнесу обсуждать на площадке АП «тонкие места» в отношениях с правоохранительными органами. По словам президента, такие встречи могли бы проходить раз в квартал при возможном участии главы государства или руководителя администрации Сергея Иванова.

Формально это выглядит как попытка Кремля протянуть руку предпринимательскому сообществу в условиях кризиса. Отношения с силовиками остаются одной из самых сложных тем. Тут есть институциональные проблемы (расширительное толкование законов и злоупотребления при правоприменительной практике, уголовный уклон при преследовании по налоговым преступлениям), административные (слишком частые проверки), политические и проблемы рейдерства. Две последние проблемы между собой тесно связаны: как правило, политический «наезд» на ту или иную крупную кампанию под политическим предлогом (или на базе изначального политического конфликта) перерастает затем в отъем собственности. Бывают и обратные ситуации, когда конкуренция за актив (то есть изначально корпоративные мотивы) перерастают в политический сюжет, как это было, например, в ситуации с арестом Владимира Евтушенкова. Однако Кремль в таких ситуациях никогда не шел на уступки.

Проблемы отношений крупного бизнеса и государства уходят корнями в приватизацию 90-х годов: Путин всегда считал, что активы достались олигархам из 90-х несправедливо. Тем не менее, он считал неправильным пересматривать итоги приватизации, но к бизнесменам относился с недоверием, считая, что те не сполна заплатили за свои активы. Кроме того, Кремль создавал такую систему отношений, при которой бизнес был вынужден в добровольно-принудительном порядке финансировать политически и социально значимые проекты. В обмен на это бизнес получал минимальные гарантии, которые, однако вовсе не защищали от потери активов в случае конфликта. Показательно, например, как «Газпром» выкупил у ТНК-BP Ковыктинское месторождение (газовая монополия фактически лишила компанию возможностей его разработки), а «Роснефть» купила затем саму ТНК-BP. С одной стороны, покупатель принуждал к продаже, но, с другой стороны, за активы была заплачена рыночная стоимость.

Однако эта система начала давать сбои после начала геополитического кризиса. В политику пришла логика «военного времени», Кремль стремился в большей степени защитить элиту, подвергнувшуюся санкциям. В 2014 году был арестован Владимир Евтушенков, освобожденный только после согласия на реприватизацию «Башнефти». Как писали тогда СМИ, на актив претендовала «Роснефть» Игоря Сечина. Теперь новая история с «Домодедово».

В такой ситуации становится понятно, что предметами для диалога между бизнесом и силовиками может быть только узкий перечень скорее технических вопросов. Силовики само по себе не являются субъектами политической воли: наиболее важные решения принимаются в Кремле. Кроме того, они чаще играют роль инструментов в руках других, гораздо более влиятельных игроков, имеющих свое политическое влияние и доступ к президенту. Наконец, вряд ли возможен диалог и в ситуации, когда силовики и предпринимательское сообщество говорят буквально на разных языках и имеют разные приоритеты. В частности, вопреки позиции бизнеса, Кремль в 2013 году значительно упростил механизм возбуждения уголовных дел по налоговым преступлениям, что отвечало интересам СКР.

Таким образом, ослабления давления государственных структур на бизнес не происходит, правовые механизмы не работают. Поэтому принято решение создать институт по совершенствованию ручного управления – площадку, на которой предприниматели могут собраться, обсудить свои проблемы и пожаловаться президенту, который и принимает окончательные решения. Задача государства в такой ситуации, вероятно, не столько пойти навстречу бизнесу, сколько адаптировать его к новой реальности, где «национальные интересы» ставятся во главу угла любых отношений, в том числе и экономических. Арест Каменщика это подтверждает: давление на компанию имеет место вопреки всем репутационным рискам государства, а также рискам ухудшить условия для приватизации госкомпаний. Бизнес сохранял подчиненное положение по отношению к власти, а в условиях роста влияния силовиков это только усугубляется. В любом случае арест Каменщика становится еще одним ударом по доверию к российской власти, так как правоохранительные органы в очередной раз используются в ситуации межкорпоративной конкуренции.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати