04.05.2010 | Борис Макаренко

Неанглийские выборы

6 мая Британия идет на парламентские выборы, которые рискуют нарушить все каноны. Дело не только в том, что лейбористы, скорее всего, потеряют власть после тринадцатилетнего правления. Дело в том, как это произойдет. Во-первых, наиболее вероятным исходом выборов представляется «подвешенный» парламент, в котором ни одна партия не имеет абсолютного большинства голосов, чего не случалось с 1974 года, да и вообще в современной британской истории было крайне редко. Во-вторых, для страны с крепкой партийной системой никогда не оказывался столь значимым фактор персонального лидерства – во многом благодаря тому, что впервые в британской истории лидеры трех ведущих партий прошли три раунда телевизионных дебатов. И эти две особенности тесно взаимосвязаны.

По рейтингам конца апреля консерваторы (они же – тори) имеют поддержку 32% избирателей, либерал-демократы – 31%, либералы – 28%. В континентальной Европе это трансформировалось бы в соответствующее число мест в парламенте и привычное коалиционное правительство. Но мажоритарная система работает по-другому. Нужно набрать большинство от 650 поединков партийных кандидатов. В большинстве случаев это получалось благодаря тому, что при представительстве в парламенте депутатов от 7-8 партий, только две из них обладали способностью получать большинство в трехзначном числе округов. Лейбористы, как правило, успешнее в крупных городах, консерваторы – в глубинке. У либералов, ставших благодаря яркому лидеру и теледебатам главным сюрпризом кампании-2010, «вотчины», т.е. округа, где они имеют значительный ядерный электорат, строго локализованы (юго- запад Англии, север Шотландии, Уэльс) – в остальных же им приходится играть малоприятную роль «третьего лишнего». Их относительно высокий общенациональный рейтинг всегда давал им непропорционально мало мест в Вестминстере. Потому-то либералы долго, отчаянно и почти безнадежно лоббируют переход на пропорциональную систему выборов. Улучшить соотношение между поданными голосами и обретенными местами в парламенте либералам в последнее десятилетие действительно удалось, но лишь за счет четкой тактики сосредоточения усилий (деньгами и сильными кандидатами) на округах со слабыми инкумбентами от других партий. В целом же, по подсчетам самих либерал-демократов, набери они по стране 36% (как лейбористы, победившие на прошлых выборов), у них бы оказалось всего 150 мест в Палате Общин, а не 230. Для победы сегодня либерал-демократам понадобилось бы 38-39% по всей стране. Сейчас ставки на либералов растут (в том числе и в прямом смысле – на тотализаторах), но при втором рейтинге им обещают всего 80-100 мест. По лидерам же разброс куда шире: лейбористы явно отстают (подробнее об этом ниже), но в индивидуальных гонках прогнозы разнятся от 223 до 290 мест – и то, и другое сулит утрату абсолютного большинства. У консерваторов разброс не меньше: от 233 до 312 мест, но лишь высшая планка позволит им сформировать правительство меньшинства при молчаливой поддержке малых партий и изоляции североирландской Шин Фейн (которая в британском парламенте не имеет права голосовать, т.к. не приносит присягу на верность королеве). Но ситуация еще далека от ясности: в беспрецедентном количестве округов (56) шансы на победу имеет не два, а три партийных кандидата. 20-35 мест получат представители малых партий, определенные шансы наблюдатели дают даже лидеру Партии независимости Найджелу Фараджу, который бросил вызов консервативному спикеру Палаты Джону Беркоу.

Коалиций, столь привычных для континентальной Европе, в Британии не любят вообще, тем более не хотят и сейчас, потому что главный претендент на роль младшего партнера – либерал-демократы выставляют условием вхождения в коалицию реформу избирательной системы, а такая реформа обрекла бы страну на вечно коалиционные правительства. Вряд ли англичане к этому готовы. Есть, правда, крайне маловероятный сценарий: в случае особо глубокого провала лейбористов и успеха либералов именно последние станут «оппозицией Ее Величества», т.е. второй по размеру партией. Тогда именно лейбористы рассматривались бы на роль младших партнеров в коалиции. Но это, скорее из области фантастики.

Но сам по себе провал лейбористов фантастикой не представляется. Долгое время в кампании не было очевидного лидера: лейбористы теряли поддержку, что закономерно для партии, правящей страной в условиях кризиса, но и консерваторы не уходили в отрыв. Все изменили два обстоятельства – теледебаты и «bigotgate» - грубая ошибка Гордона Брауна, назвавшего «фанатичкой» пожилую избирательницу, с которой только что общался, при невыключенном микрофоне. Спешный визит домой к этой избирательнице с извинениями и попытка обратить все в шутку не помогли: после этого инцидента 7% бывших избирателей лейбористов отказали партии в поддержке, а еще 8% - засомневались.

Этот эпизод произошел накануне третьего и заключительного раунда теледабатов. Первый раунд сенсационно выиграл лидер либералов Ник Клегг, достойно он держался и во втором, и в третьем раунде, в котором оба его соперника сосредоточили огонь именно на «третьей силе». Лейбористы подняли лозунг: «Голосуешь за либералов – получаешь консерваторов!» Консерваторы же, с одной стороны, делают реверансы перед либеральным избирателем (неудивительно, ибо в одномандатных округах либералы чаще составляют конкуренцию именно их кандидатам), с другой – жестко критикуют их за эгоистическое намерение изменить избирательную систему и привести страну к «перманентно подвешенному парламенту». Но это не отменило главного достижения Клегга: именно после начала теледебатов рейтинг либералов подскочил с 20 до 30 пунктов.

Теледебаты – заимствованная из Америки новинка избирательных кампаний. Британия держалась дольше, чем большинство стран континентальной Европы, в которых теледебаты стали уже привычными. Но даже старушка-Англия сдалась напору того, что французский политолог Бернар Манен назвал «аудиторной демократией» - резкому повышению роли СМИ и персоналий лидеров в избирательной кампании. Английские политики справились с испытанием: Британии дебаты явно понравились: все три лидера соблюдали «правила игры», в английской политической культуре весьма сложные: обращение друг к другу по имени («Дэвид», «Гордон») не помешало им критиковать оппонентов резко и принципиально. Браун, никогда не считавшийся сильным публичным политиком, выглядел неплохо (во всяком случае, до инцидента с пенсионеркой), и в полной мере воспользовался новым жанром Ник Клегг.

«Дебаты лидеров изменили британские выборы фундаментально и навсегда», - заключила лондонская «Таймз». Что же, «аудиторная демократия» победила вековые традиции? Так, да не так. Без резкого повышения роли публичной политики не было бы ни столь бурного роста популярности либералов, ни столь катастрофических (впрочем, подождем до дня голосования) последствий одной ошибки лидера лейбористов. Но, с другой стороны, таких следствий не было бы и без падения популярности лейбористов в условиях кризиса. Пять лет назад консерваторы подняли лозунг: «голосуешь за Блэра – получаешь Брауна» (это его сейчас переиначили лейбористы), но в условиях экономического благополучия британцев не смутил дефицит публичности тогдашнего «№2» в лейбористской партии. Многие «законы жанра» продолжали действовать, например, при обсуждении содержательных сторон политики. «Законом жанра» следует признать и последний козырь либералов: в ответ на нападки двух сторон Клегг заговорил о запретной теме: какое бы правительство ни пришло к власти, ему придется пойти на ограничение государственных расходов столь существенное, что «о некоторых из них невозможно даже говорить вслух».

Исход британских выборов и сегодня остается загадкой, хотя наилучшие шансы имеют консерваторы, но британская политика еще раз продемонстрировала свои сильные стороны, в первую очередь, качество политической конкуренции. Завидно.

Борис Макаренко - Председатель Правления Центра политических технологий

Версия для печати