05.05.2010 | Татьяна Становая

Скандинавское турне Дмитрия Медведева

На прошедшей неделе президент России Дмитрий Медведев совершил турне по странам Скандинавии, достигнув значимых соглашений. С Данией Медведев говорился об участии в развитии инновационного центра в Сколково и совместном освоении Арктики, с Норвегией был разрешен давний исторический спор о разграничении континентального шельфа. Россия нормализует и активизирует связи со скандинавскими странами, создавая для себя больше возможностей для выстраивания более эффективных отношений с Европой, в целом, где традиционно она опиралась на тесное партнерство с Германией, Италией и Францией.

Страны Северной Европы в силу экономических и географических причин всегда представляли для России особый интерес, хотя отношения тут складывались по-разному и в целом эмоционально позитивными не были. Ситуация начала медленно меняться, когда Кремль сделал ставку на продвижение своих энергетических проектов в Европе: для строительства газопровода Nord Stream требовалось одобрение властей Дании, Швеции и Финляндии. К Норвегии интерес резко возрос после того, как было принято политическое решение о разработке Штокмановского месторождения. Иными словами, лежащая в плоскости концепции энергетической сверхдержавы логика внешней политики России создавала все условия для начала сближения России со странами Северной Европы.

С Финляндией и Норвегией Россия взаимодействовала более или менее эффективно, несмотря на возникающие в ходе реализации тех или иных проектов разногласия. Так, например, финская компания Fortum (контрольный пакет принадлежит финскому правительству) в феврале 2008 года приобрела долю в ТГК-10 и сейчас ставится российским правительством в пример российским частным инвесторам, которые инвестировали в энергоактивы. Тема курируется вице-премьером Игорем Сечиным, который как глава совета директором «Интер РАО ЕЭС» курирует активную экспансию на рынке, одновременно политически опекая привлечение иностранных инвесторов в отрасль. Достаточно долго и трудно шли переговоры с Финляндией о получении разрешений для строительства Nord Stream: правительство откровенно высказывало сомнения в экологической безопасности проекта. В феврале этого года было дано последнее разрешение. Взамен Москва продлила мораторий для беспошлинного экспорта необработанной древесины. Путин не исключал, что такое же решение может быть принято и в 2011 году. Ранее и правительство, и «Единая Россия» ожесточенно отстаивали введение пошлин, считая, что это превращает Россию в поставщика сырья и мешает развивать обрабатывающее производство.

Финляндия стала также очень удобной площадкой для озвучивания Россией своих инициатив во внешней политике: именно в Хельсинки Медведев подробно раскрывал позицию России по проекту Договора о европейской безопасности, реформе ОБСЕ, созданию новой мировой финансовой архитектуры. Финляндия к московским инициативам относилась спокойно: без особого энтузиазма, но и без критики.Главным «двигателем» двусторонних отношений с Норвегией также оставалась энергетика: компания Statoil является партнером «Газпрома» в освоении Штокмана. Норвегия рассматривается как важнейший партнер России по освоению арктического шельфа, чего «Газпром» делать самостоятельно не в состоянии из-за отсутствия технологий, опыта, ресурсов и т.д. Учитывая стратегическую важность для России освоения Арктики, партнерство с Норвегией тут приобретает геополитический смысл. Растущий интерес к Арктике подтвердил и премьер-министр России Владимир Путин, который на прошедшей неделе посетил архипелаг Земля Франца-Иосифа и заявил о готовности российского государства провести там «генеральную уборку».

Именно эффективное сотрудничество в энергетике, в итоге, «вывело» обе страны и к разрешению споров о разграничении акватории Баренцева моря. И это стало важнейшим итогом скандинавского турне президента.

Разногласия между Россией и Норвегией, возникшие еще в 1970 году, касались района площадью около 175 тыс. кв. км. Норвегия считала, что морская граница должна проходить по срединной линии, каждая точка которой располагается на одинаковом расстоянии от побережий двух стран. А СССР, а затем Россия предлагала исходить из секторального принципа и использовать западную границу советских полярных владений, установленную постановлением Президиума ЦИК СССР 1926 года. Именно в этой спорной территории находятся наиболее перспективные залежи углеводородов.

Весьма остро стояла и проблема Шпицбергена. Обе страны не могли договориться о правах на вылов рыбы в районе архипелага. Согласно Парижскому договору о статусе Шпицбергена от 1920 года, архипелаг находится под суверенитетом Норвегии, а странам-участницам предоставляется одинаковый свободный доступ в его воды и на территорию при условии соблюдения местных законов и постановлений. Россия присоединилась к этому договору в 1935 году. Согласно ему, Норвегия имеет право только на сухопутную часть архипелага. Россия не признавала установленную Норвегией «рыбоохранную зону».

По итогам переговоров Дмитрия Медведева с премьер-министром Норвегии Йенсом Столтенбергом было объявлено о достижении договоренностей по разграничению акватории Баренцева моря. «Делегации рекомендуют установить линию, которая делит весь спорный район на две части примерно равного размера», - говорится в совместном заявлении. «Разумный компромисс» состоит том, что не нарушено условие равного доступа к 200-мильной исключительной зоне острова Шпицберген. Граница пройдет вне 200-мильной зоны. «Это историческая дата, когда разрешена очень важная историческая проблема... Это решение говорит о проведении линии границы и также о разработке нефтяных месторождений и сферы рыболовства. Это решение является результатом обширной комплексной работы, которая принимает во внимание как права человека, так и права арктических государств», - сказал по итогам переговоров премьер Норвегии. Сделка позволит оценить запасы региона и приступить к добыче, сказал министр нефти и энергетики страны Терье Рис-Юхансен.

Медведев, в свою очередь, пригласил норвежских инвесторов, в частности, Statoil поучаствовать в еще одном российском газовом месторождении — Приразломном. Это важный сюжет, учитывая набор проблем, который складывается вокруг Штокмановского месторождения. Оператор Штокмановского проекта компания Shtokman Development AG заявила, что начало производства трубного и сжиженного газа в рамках проекта может быть отложено на три года. Это якобы связано со «сланцевой революцией» на американском рынке. На этом фоне усугубились технологические противоречия между акционерами. Как писала газета «Время новостей», Shtokman Development с подачи Total (ей принадлежит 25% в проекте, а норвежской Statoil - 24%) вынесла на рассмотрение акционеров идею поставлять добываемое в рамках первой фазы сырье по трубе протяженностью 600 км на берег, после чего выделять из смеси конденсат, проводить осушку и окончательную подготовку газа к подаче в газпромовскую систему. «Газпром добыча шельф» выступила против этого. В итоге 20 апреля в отставку ушел исполнительный директор Shtokman Development Юрий Комаров, которого «Газпром» неофициально обвинил в чрезмерной близости к позиции иностранных акционеров.

Однако даже несмотря на все эти трудности, отношения России с Норвегией и Финляндией всегда основывались на активном экономическом сотрудничестве. Гораздо сложнее ситуация вокруг отношений России с Данией и Швецией. Помимо того, что с этими странам нет такой обширной, богатой экономической повестки, здесь гораздо более прохладными были и политические отношения. Ситуация начала меняться в течение последних двух лет, когда Кремль стал продвигать стратегически важный для России проект строительства газопровода Nord Stream, для чего понадобилось разрешение Дании и Швеции.

Отношения России и Швеции складывались последние годы не очень позитивно: руководство страны всегда критично относилось к проблеме прав человека в России, ситуации в Чечне, а Россия всегда негодовала по поводу предоставления Швецией политубежища чеченским мигрантам. Особенно жесткой была позиции МИДа Швеции по поводу войны в Грузии. Министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт неоднократно говорил, что не видит какой-то особой ценности в проекте Nord Stream для Евросоюза.

Тем не менее, последний год Россия старается осторожно выстраивать свою политику по отношению к Швеции, избегая обострения. В прошлом году Владимир Путин все-таки договорился о поддержке «Северного потока», а взамен обещал поддержку шведской позиции на климатическом саммите в Копенгагене. Все это способствует налаживанию межгосударственных связей: в марте премьер-министр Швеции совершил первый за последние 10 лет официальный визит в Россию. «Такие паузы между странами-соседями недопустимы», - говорил в марте Дмитрий Медведев. Очевидно, что в прекращении этой паузы энергетические амбиции России сыграли не последнюю роль.

Похожая ситуация и с Данией: получив осенью прошлого года разрешение на строительство Nord Stream, Кремль дал тогда предварительное согласие подписать договор на международной конференции по климату, которая состоялась в Копенгагене. Однако пока инвестиции из Дании носят весьма ограниченный характер. Президент России ставит в пример датскую компанию «Мэрск Лайн», которая 22 марта открыла океанскую линию грузовых перевозок по маршруту Эквадор-Санкт-Петербург, и датский концерн Novo Nordisk (лидер в производстве препаратов от сахарного диабета), который построит в Калужской области собственное производство инсулина.

Нынешний визит президента России Дмитрия Медведева в Данию также был успешным: Россия приняла с вниманием идеи по созданию энергоэффективных городов, которые совместно с датскими партнерами уже начали реализовываться в Республике Татарстан. Все это легло в основу декларации о сотрудничестве «Партнерство во имя модернизации». По данным «Коммерсанта», Дания очень заинтересована в участии в модернизационных проектах и рассчитывает на долгое и плотное сотрудничество.

Тем временем, вся концепция энергетической сверхдержавы, которая играла важную роль в российской внешней политике (она имеет прямое отношение к выстраиванию связей со странами Западной Европы и теперь – со странами Северной Европы), подвергается самому мощному давлению за последние десятилетия. «Газпром» в прошлом году продемонстрировал самое резкое падение добычи в истории газовой промышленности – сразу на 16%. На место лидера мировой газодобычи вышли США, где в то же время произошла «сланцевая революция»: если ранее практически никто из экспертов не включал в свои прогнозы рост добычи в этом секторе, то сейчас большинство сходятся во мнении, что ситуация будет очень быстро развиваться. Причем интрига состоит в том, что прогнозируемость тенденций здесь весьма низкая. В США добычей газа могут заниматься любые компании, и предсказать, к чему приведет все в ближайшее время, не берется никто.

В России феномен «сланцевой революции» предпочитают не преувеличивать. «В последнее время появилась информационная шумиха, источником которой стала статья в Wall Street Journal в ноябре 2009 года, - заявил глава «Газпрома» Алексей Миллер. - Идет серьезный информационный сброс по теме сланцевого газа». Он пояснил, что в США сланцевый газ начали добывать вовсе не в 2009 году, а намного раньше, и его добыча растет. «Есть оценки, что природного газа США хватит на 11 лет. То есть в 2020 году США столкнутся с недостатком природного газа», - предупредил глава газового холдинга. Однако из-за того что себестоимость извлечения сланцевого газа высока, «какого-либо серьезного влияния на газовый рынок тема сланцевого газа оказать не может», заявил Миллер в середине апреля. Но уже сейчас это имеет большие последствия для рынка. Total – партнер «Газпрома» по Штокману (месторождение разрабатывается с прицелом на рынок США и Канады), инвестирует в добычу сланцевого газа в США. Разработка самого Штокмана, как говорилось выше, отложена. Под вопросом реализация ряда других проектов «Газпрома». Все это не может не сказываться на отношении к России: если ранее Москва более уверенно могла позиционировать себя как доминирующий игрок на газовом рынке Европы, то вскоре это может выглядеть уже не так однозначно. Также под ударом и стратегия заключения долгосрочных контрактов: из-за большей гибкости конкурентов (прежде всего, наращивание поставок СПГ со стороны Катара), «Газпром» не мог реализовать объемы своего газа в Европе по более высоким ценам. Усиление конкуренции между поставщиками, в свою очередь, способно значительно затруднить координацию действий газовых производителей, о чем давно мечтала Москва (неслучайно появился термин «газовая ОПЕК»). Все это в совокупности повышает риски для проводимой Россией внешней политики почти по всем направлениям: слишком высока энергетическая составляющая в продвижении российских интересов, что закрепляет зависимость от внешней конъюнктуры не только для бюджета, но и для амбиций на мировой арене.

Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати