13.05.2010 | Ольга Зевина, Борис Макаренко

Об особенностях политической культуры современной России

Настоящая статья представляет основные результаты качественного социологического исследования, проведенного в августе 2008 г. – январе 2009 г. Центром политических технологий в рамках проекта «Российская политическая культура», финансируемого грантом автономной некоммерческой организации «Институт общественного проектирования». В работе принимали участие сотрудники Центра политических технологий И.М.Бунин, А.В.Макаркин, модераторами фокус-групп выступали О.Г.Зевина, В.В.Делинская, И.В.Маркова

Гипотеза исследования заключалась в наличии в российском обществе пяти относительно автономных политических субкультур; в качестве исходного допущения для отбора респондентов предполагалось, что каждой субкультуре соответствует электоральная группа (по состоянию партийного пространства на середину 2008г.) сторонников определенных партий:

1. «либералы» – «Яблока», СПС («Правого дела») и «Гражданской силы»;

2. «патриоты» – ЛДПР;

3. «патерналисты» – «Справедливой России», «Патриотов России», Партии социальной справедливости;

4. «лоялисты» – «Единой России»;

5. «советские традиционалисты» – КПРФ и Аграрной партии.

Исследование проводилось с использованием метода фокус-групп, который позволяет рассмотреть мотивацию граждан, определяющую структуру и характер общественно-политических установок. Всего была проведена 31 фокус-группа в 5 регионах (Красноярский край, Свердловская, Нижегородская, Ростовская области и г. Москва); в каждом регионе, кроме Москвы группы проводились в столице региона, малом городе и на селе. При отборе участников соблюдались следующие критерии: принадлежность к партии или устойчивое голосование за данную партию, возраст, пол и образование. В исследовании выявлялись особенности самовосприятия субкультур (отношение каждой субкультуры к основным политическим ценностям, иерархия и значимость ценностей) и взаимовосприятия (оценка значимости ценностей для других, оценка «дистанции» между субкультурами). Схожая методика исследования политических субкультур применялась в исследовании, которое проводилось Центром политических технологий в сентябре 2006 г. на московской выборке [ЦПТ 2006: 191-218] и дала удовлетворительные результаты.

Повторное исследование на значительно большей выборке и в пяти регионах России, отличающимися разными традициями политической культуры, дает возможность сравнить изменения, произошедшие за последние два года (в первую очередь, учесть влияние на них фактора экономического и финансового кризиса). Попытка анализа субкультур на основании качественного социологического исследовании основана на определении сути понятия «субкультура» – выделении главной черты, которая отличает какой-либо сегмент общества от общей совокупности. Такая методика не исключает, что сама по себе подвыборка (в данном случае - конкретная субкультура) негомогенна и внутренне противоречива, однако именно эта главная черта является наиболее сильным мотивом в политическом (а порой и шире – общественном) поведении большинства людей, принадлежащих к данной субкультуре.

Валидность такого подхода подтверждается опубликованным уже после проведения полевой фазы нашей работы исследованием ВЦИОМ «Кризис и идейно-политические взгляды россиян: левый поворот или объединение вокруг власти?» [ВЦИОМ 2009]. Исследование позволяет сделать следующие выводы:

- Только у сторонников КПРФ прослеживается отчетливая и гомогенная идейно-политическая ориентация: 83% из них ассоциируют себя с коммунистической идеологией, т.е. в данном случае мы имеем дело с устойчивой (хотя и уменьшающейся в размерах) политической субкультурой. Казалось бы, они должны быть «государственниками», но таковых среди коммунистических избирателей только 3% - следовательно, нынешнее российское государство не ассоциируется с их представлением о том, каким государство должно быть.

- У сторонников «Единой России» выделяются две мотивации, связанные с «сильным государством»: 23% хотят видеть такое государство, в первую очередь, «социально ориентированным», а еще 20% – «рыночным»; всего это 43% электората партии, т.е. главный мотив политического поведения для таких людей – вера в «благодетельность государства» (в англоязычной политической науке – benevolent state), с которой сочетается установка либо на экономический либерализм, либо на патернализм. Почти четверть (23%) избирателей «Единой России» заявляет, что «не интересуется политикой», однако их голосование за «партию власти» показывает, что они также склонны доверять «благим намерениям» государства.

- В электорате ЛДПР преобладают также две позиции – «сильное и рыночное государство» (22%) и национализм (18%). Не интересующихся политикой в нем также достаточно много – 20%. Итак, сторонники этой партии также «государственники», но они не голосуют за «партию власти» и (единственные!) имеют выраженные националистические воззрения.

- Самая сильная установка электората «Справедливой России» – сильное социальное государство» (33%); ничего «левого», ни коммунистического, ни (чего следовало бы ожидать) социал-демократического у них почти нет – эти позиции отмечает всего по 4%, а на втором месте с 11% среди мотиваций оказывается «православие и дореволюционная традиция». Иначе говоря, от «единороссов» их отличает (помимо важного вопроса об отношении к власти) меньшая ориентированность на рынок и большая приверженность консервативной традиции, но вместе с тем «левизна» для них – скорее прагматическая патерналистская установка, чем идеологическая ценность.

- Для репрезентативной оценки мотиваций либеральных партий слишком мала подвыборка, отметим только склонность их сторонников симпатизировать «правозащитникам и демократам, выступающим против угрозы диктатуры и произвола со стороны государства» (13%).

Предложенный нами метод стратификации субкультур далек от идеала. Ни «патерналисты», ни «либералы» явно не укладываются в «прокрустово ложе» субкультур, определенных через электораты партий. Однако заметим, что стратификация чисто по идейным установкам дала бы не менее спорный результат: пришлось бы искать ответы на вопрос, почему либералы или патерналисты голосуют за разные партии. Добавим, что и определять «патернализм», «либерализм» или «патриотизм» трудно даже в количественном исследовании: многочисленные попытки сделать это выявляли объективные противоречия, например, между экономическими и общественно-политическими установками респондентов, а в качественном исследовании эта проблема представляется практически не решаемой. Партийный подход был избран нами по одному основанию, кажущемуся нам весомым: если мы изучаем, прежде всего, политическую составляющую общественной культуры, то фактор выбора партии – т.е. политического участия граждан в наиболее массовой и четко определяемой форме – становится осевым. Этот подход позволяет «привязать» главный критерий формирования выборки именно к политическому поведению – что соответствует духу определения политической культуры по Алмонду и Вербе и, как показано ниже, выявить мотив (или набор мотивов), обуславливающих электоральный выбор респондентов. Данный подход не претендует на полноту описания существующих в России политических субкультур. Вне поля зрения настоящего исследования оказываются субкультуры этнических регионов и народов России, в которых неизбежно проявилась бы специфика, связанная с этническими, конфессиональными, географическими и другими факторами. Нашей задачей было описать общероссийские типы политических субкультур на основе выборки, репрезентативной по социально-демографическим и основным (но далеко не всем) региональным параметрам.

Полный тескт статьи "Об особенностях политической культуры современной России" в формате pdf можно скачать здесь

Ольга Зевина– руководитель Департамента качественных исследований Центра политических технологий

Борис Макаренко – председатель Правления Центра политических технологий

Версия для печати