29.06.2010 | Борис Макаренко

Политическое измерение правового нигилизма: усугубление вековой проблемы и новые надежды

Анализ корней правового нигилизма можно начинать с высказываний великих мыслителей, например, с Герцена: «Русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает правительство». Можно – политкорректно, с высказываний Президента. Мы же начнем с шотландского философа Дэвида Юма, точнее с цитаты из Юма, приведенной Д.Медведевым: «вся политическая система существует только для того, чтобы судьи могли независимо исполнять свои функции.» Если общество в достаточной степени верит, что государство помогает судье, а судья руководствуется законом – возникает правовое сознание, если нет – усиливается правовой нигилизм.

Интересно, что президент вспомнил эту цитату в ответ на упоминание журналистом известного казуса из истории Пруссии, когда крестьянин – по новому кодексу законов, введенному королем Фридрихом, у этого самого короля выиграл имущественный спор.

Правового сознания не может быть у «низов», если эти низы лишены собственности и гарантий достоинства личности. А если правового сознания нет у «низов», в «верхах» его либо не будет вовсе, либо будет действовать принцип «друзьям – все, остальным – закон». Эту фразу приписывают то Муссолини, то Франко, но на самом деле – это нормальный modus operandi любой системы, в которой нет равенства перед законом – сословно-феодальной или современной корпоративной.

Эволюция правового сознания в «западном» обществе исторически идет по нескольким тракам:

- укрепление универсального начала в защите прав частной собственности;

- постепенное сокращение неравенства перед законом, эволюция сословного общества в гражданское, утверждение личных гражданских прав;

- развитие демократии и политических прав граждан, распространение правового сознания на политическую сферу.

- адаптация установок общественного сознания, в т.ч. религиозной этики, общественной морали и т.п.

В России же все эти процессы шли с запозданием и в сильно усеченном виде:

- в «верхах» только при Екатерине появляется «непоротое поколение» - дворяне, получившие гарантии и собственности, и личности.

- «низы» лишены и личной свободы (до 1861) и собственности. Даже после столыпинской реформы лишь четверть крестьянской земли находится в частной собственности (Леонтович). Город же – как цитадель гражданского сознания – во-первых, мал по размеру, во-вторых, ограничен в автономии самоуправления, в-третьих, политически доминируется деревней – помещиком и только что вышедшим из деревни крестьянином.

Нынешнее состояние: «права с обманом»

В переходном обществе правовой нигилизм усугубляется: вместе со старым строем рухнуло и старое право и старая мораль. Как подчеркивал В.А. Туманов, «как только страна отказалась от тоталитарных методов правления… юридический нигилизм при востребованном праве оказался куда более заметным, чем при праве невостребованном». Граждане получили собственность вместе с уверенностью в несправедливости ее распределения, права и свободы – но без институтов их защиты и продвижения.

Советская система построила государство современное – индустриальное, урбанизированное, образованное, но без рынка и без политической свободы, короче, государство без гражданина, соответственно – и без правового сознания. «Нет буржуа – нет демократии», - подчеркивал Баррингтон Мур, нет и правового сознания. Право не было востребовано в двух важнейших областях: правовых отношениях в связи с собственностью и с гражданской (в т.ч. – политической) свободой.

Такая ситуация не во всем уникальна: она возникала во многих странах на крутых переломах их развития. Естественный путь развития правового сознания в таких условиях блестяще сформулировал биограф Кемаля Ататюрка Эндрю Манго: «Прогресс при нем наступал в два этапа: сначала права, но с обманом, и лишь потом – права без обмана».¹ Т.е., постепенное сокращение разрыва в неравенстве перед законом. Уникальность России в том, что политическое и экономическое сознание и элиты, и общества пришлось перестраивать одновременно.

Важнейшие следствия:

1. Инерция переходного периода. Мы говорим о низкой легитимности собственности, но почти десять лет столь же слаба была легитимность государства. Вплоть до середины нынешнего десятилетия «советским человеком» себя «постоянно» ощущала треть общества² . Понятие это сложное, но с высокой долей вероятности можно предположить у этих людей «советское правосознание». Ныне проблема легитимности государства решена – но за «переходное десятилетие» успело «просесть» уважение к закону и только постепенно устанавливается доверие к собственности.

2. Соотношение права позитивного и права естественного.

Обрушение советского права и морали последовало за разрушением коллективистского сознания, сменившегося «диким индивидуализмом». Старые представления о том, «что правильно» (не стяжать, не выделяться, не быть богатым, не зарабатывать за счет других) менялись на прямо противоположные, сменились многие нормы «социального одобрения», менялись местами герои и подлецы, «красные» и «белые». Т.е. обрушилась вся система координат.

В этих условиях: возник повышенный запрос на позитивное право, «писаный закон» как единственный «якорь» в бескоординантном мире. С этой точки зрения небесспорное принятие Конституции было «наименьшим злом». Возникла легитимность государства и основной закон, к которому можно было апеллировать во всех спорах. Однако «одиночество» позитивного права имеет негативные оборотные стороны, причем сразу несколько. Оно не дополняется ни доверием между членами общества, ни построенными на нем социальными практиками, усилением авторитета «естественного права» Для сравнения укажем: Бразилия в ситуации начала демократических преобразований в 1988 приняла новую конституцию. За 21 год в нее внесено 62 поправки, как правило, устанавливающих конкретные правовые нормы, регулирующие обновляющиеся общественные отношения³ . Т.е. там, где речь шла о формировании «осовремененного правосознания», логичным путем было подстраивать позитивное право под изменившиеся общественные отношения и отношения собственности– оно работало, нигилизм преодолевался. Такой путь был возможен для общества с существенно более высоким, чем в России уровнем легитимности собственности и согласия в элите.

У нас же образовался и сохраняется существенный разрыв между понятиями «законно» и «справедливо». Погибло понятие «социальной справедливости», самыми «моральными»в глазах «низов» по-прежнему считаются люди «советских взглядов» (см. исследование ЦПТ о политических культурах ДАТЬ ЛИНК). А.Аузан пишет о нарастающем разрыве между формальными и неформальными практиками: общественные отношения, тем более – мораль, понятие о том, what is right - «не поспевают» за ним: в «лакуне» возникают коррупционные практики или «нигилистические» отношения обхождения закона.

На этом фоне деструктивную роль играет «платоническая любовь» к закону, свойственная нашим благонамеренным строителям государства, как и Платону, им кажется, что для него нужны «идеальные законы, принимаемые мудрыми правителями» .Законодательное поле под новую экономику и новое общество было заполнено очень быстро – сначала «указным правом», потом законотворчеством. Однако эти законы не учитывают всего, перечисленного выше. Без доверия общества, без «нравственного начала» даже те из них, в которых нет «коррупциегенности» либо невозможно исполнять, либо легко обходить через неформальные связи или взятки, особенно тем, кто обладает более высоким социальным статусом.

3. Падение доверия в отношениях между людьми. Это вытекает из предыдущего пункта. Принцип pacta sunt servanda невозможно записать в закон – его обязательность – естественное право. Бизнес преодолел это недоверие скорее, чем остальное общество, заплатив за это высокую цену «заказных убийств», мошенничеств, банкротств и инфарктов. В обществе же уровень доверия остается предельно низким. Как однажды заметил Лев Гудков, «у нас люди думают, что они такие злые, потому что плохо живут. На самом деле, они плохо живут, потому что они такие злые».

Социальная стратификация правового нигилизма

Переходное общество быстро стратифицировалось, причем не только по уровню богатства и бедности, но по «образу жизни» и мышления. Общество разделилось на «ранних победителей» (термин Джоэлла Хеллмана), «навечно проигравших», «не заметивших перемен» и «людей крутящихся» (такая классификация заимствована из многолетних опросов «Левада-центра»). Парадоксальным образом, в ситуации «прав с обманом» в обретении правового сознания не была заинтересована ни одна группа.

1. «Ранние победители» - по крайней мере их верхняя страта – неоднократно менялась в своем персональном составе, но эти смены – всего лишь утрата или обретение статуса «друзей», которым государство дает «все», оставляя остальным «закон».

«Ранние победители» неоднородны, неоднородно и их отношение к правосознанию. Все они заинтересованы в «фиксировании стабильности» (термин американского политолога Хуана Линца); перемены, «открытие политики» их страшат, т.к. чреваты повышением конкуренции. Они боятся лишиться «конкурентного преимущества» в судах и в отношениях с властью. Они слишком привыкли быть «более равными, чем другие».

Тем не менее, именно от них зависит будущее правового сознания. В совокупности эта страта выросла примерно до 15%. Эта группа не едина: в ней есть и (в классификации В. А. Туманова) «пассивная», и активная форма правового нигилизма. Для пассивной формы характерно безразличное отношение к праву, явная недооценка его роли и значения. Активному юридическому нигилизму свойственно осознанно враждебное отношение к праву, использование его для сохранения привилегированного статуса.

В «статусно высокой» части «ранних победителей» широко распространена активная форма правового нигилизма: это издание и правоприменение правовых и регуляторных актов, создающих и поддерживающих неравенство перед законом, (использование правовой нормы в коррупционных целях, «кошмарение бизнеса», селективное применение закона), и стиль поведения, символом которого стали «мигалки», высокие заборы, закрытие информации, де-факто саботирование начинаний власти (антикоррупционное, снижение административных барьеров и тп).

Но за «ранними победителями» встает когорта «победителей второго дня» - средний класс, и именно от него зависит траектория преодоления правового нигилизма. Эти «победители» могут отчасти пользоваться статусными льготами (делегированными «сверху»), но чаще выступают в роли «жертв» этого «активного нигилизма», особенно когда сталкиваются с бюрократией, оформляют собственность, «поступают детей в вузы» и т.п. У них появляется объективный интерес в утверждении универсалистских правил. Но сегодня их сознание противоречиво: по исследованию ИНДЕМа, эти люди активно стремятся к независимости суда, с другой стороны, чаще склонны поддерживать утверждение, что «справедливость важнее закона», т.е. не верят в то, что позитивное право способно обеспечить им защиту в суде – слишком хорошо знакомы с правилом «друзьям - все, остальным – закон». Главная надежда на преодоление правового нигилизма –в социальном поведении этого класса.

2. «Навечно проигравшие» - люди, которые заявляют», что «никогда не приспособятся». В 90-е годы такие люди составляли более четверти общества (после кризиса 1998 – более трети), только сейчас их доля упала до 8% («Вестник общественного мнения №6(92), ноябрь-декабрь 2007). У этих людей нет и не появится собственности, кроме сохранившейся с советских времен, не обретут они и правового сознания. Это – носители пассивного правового нигилизма, с ними уже ничего не сделаешь – это поколение уйдет «юридически необразованным».

3. Те, для которых «ничего не изменилось» – от четверти до трети (по разному определяется влияние понятия «последние годы). Это пенсионеры, социальные «низы» и «офисный планктон». Как и предыдущая группа, они – носители пассивного правового нигилизма, а также низкого социального капитала. По исследованию ИНДЕМа, такие люди, с одной стороны, выше ценят позитивное право, с другой, чаще выступают за контроль государства над судебной системой (сохраняется вера в «благодетельное государство»). Они «потянутся» за любыми изменениями, но будут тормозить их своей инертностью.

4. «Homo volubilis” – «человек вертящийся» (формулировка ответа на вопрос: «мне приходится вертеться, хвататься за любую возможность заработать»): воспринимающий рынок как данность, но не очень умеющий в него встраиваться. Во все последние 15 лет эти люди составляли от четверти до трети общества. Они могли бы быть законопослушны, но эту законопослушность из них «выбивают» и не дают развиться правовому сознанию две вещи: «враждебность среды», в которой они должны выживать и низкий социальный статус и объем ресурсов. Они и рады бы жить по закону, но не могут себе это позволить: коррупция и иные транзакционные издержки сделали бы «законопослушание» неконкурентоспособным. По отношению к праву такому человеку присуща позиция чеховского злоумышленника: «уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем, и хранил господь [не было крушения]».

От того, удастся ли «перетянуть» в правовое сознание основную массу «победителей» и дать возможность «жить по праву» «человеку вертящемуся» зависит судьба преодоления правового нигилизма.

Социология нигилизма

По данным исследования Центра ИНДЕМ (2009):

- 37% россиян считает, что в России невозможно жить, не нарушая законов (46% обратного мнения), среди предпринимателей пропорция обратная;

- 59% считает, что суды подконтрольны исполнительной власти (федеральной или региональной), при этом 34% считает, что так и должно быть;

- 73% считает, что к богатым и влиятельным суды относятся лучше.

- 38% считают, что президент должен иметь право отменять те судебные решения, которые вредят государству;

- 25% считает, что «власть выше закона», потому что именно власть и принимает законы.По данным «Левада-центра»: Не доверяют судебной системе 57% россиян; 61% считает, что «простому человеку» нельзя надеяться на справедливый суд; столько же полагает, что суд неспособен защитить его от произвола чиновников и что в России «мало честных судей, которые подчиняются только закону».

Все социологические исследования показывают: главный запрос российского общества в области устройства отношений государства и гражданина – равенство возможностей. Среди сущностных характеристик демократии граждане (опрос «Башкировой и партнеров, 2008) выделяют «Равенство граждан перед законом и судом» – 63%; «обязанность государства учитывать мнения и интерес каждого гражданина» (третье место с 35%) и «подотчетность власти гражданам на всех уровнях» (пятое место с 29%). Это - общественный запрос на «праведное государство», носит широкий, практически мировоззренческий характер, охватывающий и «правовое государство», и весь комплекс понятий «социальной справедливости» (исследования последних лет показывают, что «уравниловка» постепенно уступает роль ключевой характеристики этого понятия равенству перед законом и равенству возможностей).

Г.Гудков и Б.Дубин называют правовую стратегию «низов» «комплексом зека» - «сочетание апатии, астении и озлобленности, порождающее всеобщую культуру халтуры, двоемыслия, лукавства, стеба и цинизма… эволюция общественных и государственных отношений идет не по пути специализации компетенций, прав, сфер управления, то есть дифференциации институтов, а по пути социальной агломерации, представляющей собой наращивание над формальными системами регуляции огромного количества неформальных связей, систем отношений, традиционных и конвенциональных практик.» ⁴

Долгий путь преодоления нигилизма

Из сказанного выше следует, что российское общество не вышло из переходного состояния от неправового государства к правовому. В каком соотношении находятся правовое сознание и построение эффективного демократического государства? Суть перехода – в нескольких взаимосвязанных и параллельных процессах:

- переходе от «прав с обманом» к «правам без обмана», т.е. последовательном сокращении разрыва в равенстве перед законом;

- принуждении и «самопринуждении» «верхов» к отказу от «активного правового нигилизма»;- воспитании правовой культуры, замещающей «пассивный правовой нигилизм».

По сути в своей совокупности задачи преодоления правового нигилизма являются коренной составляющей модернизации – это изменения в системе ценностей общества, которые для успеха модернизации куда важнее, чем структурные сдвиги в экономике. Только в этом случае реализуется «принцип Юма», процитированный Президентом России (с которого мы и начали это выступление).

Следуя логике Ф.Шмиттера, «такие привычки проникают вглубь общества и укореняются медленно – процесс может занять целое поколение…. Мы утверждаем, что благодетельные и укорененные нормы гражданской культуры следует считать продуктом, а не производителем демократии». [Schmitter, Philippe C. & Karl, Terry Lynn. What Democracy Is… and Is Not. Journal of Democracy. Summer 1991 Volume 2 Number 3. pp. 39-52]

«Дорожная карта» преодоления правового нигилизма – от частного к общему – выглядит следующим образом:

1. Повышение открытости государства

- Изменение подхода к законотворческому процессу: тщательная экспертиза на «коррупциегенность», правовые коллизии, административные барьеры, создание или закрепление неравенства перед законом и т.п. Цель нереализуема чисто административными мерами или экспертизой силами исполнительной власти. Нужно вернуть Думе роль «места для дискуссий»: противодействие могут создать только должным образом мотивированные политики. Гораздо шире следует использовать и независимую экспертизу не только юристами, но и политологами, экономистами, социологами.

- Продолжение административной реформы. Принятие административных регламентов и четкой системы мер по их соблюдению.

- Реальное вступление в силу закона о свободе информации. Обеспечение действенности механизмов, обязывающих органы государственной власти раскрывать информацию о своей деятельности в полном объеме, предусмотренным законом.

- Развитие «электронного правительства», «служб одного окна» - минимизация очного общения гражданина с чиновником, введение универсалистских механизмов получения государственных услуг.

- Продолжение судебной реформы, укрепление независимости судов, ликвидация «обвинительного уклона» в уголовном судопроизводстве, повышение гласности судебного процесса.

- Совершенствование механизмов исполнения судебных решений, устранение де-факто существующего неравенства между гражданином и государственным органом в ответственности перед судебными приставами.

- Эффективная антикоррупционная кампания, в которой, в частности, необходимо качественное развития международного сотрудничества.

- Развитие (а фактически – создании почти с «нуля») механизмов «третейских судов» для хозяйствующих субъектов и институтов медиации для граждан. Эта мера не только снизит непомерную нагрузку на российскую судебную систему, но и послужит действенным механизмом воспитания доверия в области правовых отношений.

- Проведение «аудита» позитивного права, устранение правовых коллизий, избыточных и расширительно трактуемых норм.- Продолжение мониторинга правоприменительной деятельности, более активное включение в ведение этого мониторинга независимых экспертов, организаций гражданского общества, уполномоченных по правам человека.

2. Коррекция целеполагания.

- Изменение принципиального подхода к требованиям государства к гражданам: не столько применять карательные санкции за неумение соблюсти требования закона «до запятой», а помогать и консультировать, «просвещать делом».

- «Администрирование стиля» поведения элит: отмена «сословных привилегий» чиновничества.

- Реформа правоохранительных органов, в первую очередь – Министерства внутренних дел, создание действенных негативных стимулов для вмешательства в повседневную деятельность граждан и субъектов экономической деятельности. «Показательная реформа» ГИБДД. Радикальное ужесточение требований в кадровой работе милиции.

3. Правовое воспитание

- Разработка новых курсов для системы подготовки и переподготовки кадров для государственной и муниципальной службы, курсов обществоведения, в частности – включение в государственный стандарт высшего образования по соответствующим специальностям дисциплин по антикоррупционному поведению и правам человека;

- Радикальное совершенствование работы пресс-служб «силовых ведомств» и судебной власти;

- Организация специальных семинаров и курсов для журналистов, пишущих на правовые темы;

- «Госзаказ» на телевизионные программы и социальную рекламу с привлечением независимых экспертов для разработки «техзаданий» для подобных программ.

- Повышение «финансовой грамотности» населения (включая налоговую и имущественную).4. Результирующее:

- Развитие демократии. В современных условиях верховенство права и высокое правовое сознание неотделимо от демократии. Резюмируя знание об этом предмете мировой политической науки, минимальная («электоральная») демократия может установится и при несовершенной правовой сфере, но примеры недемократических государств с верховенством права крайне немного, и это все исключительные случая – компактные бывшие британские колонии – Сингапур, Гонконг.

От чеховского злоумышленника «сколько лет всей деревней гайки откручиваем – хранил господь» до крушения поезда Российской империи прошло 32 года. Примерно столько – одно поколение – есть у России на преодоление правового нигилизма. Либо мы его победим, либо Россия обречена не стать современной.

Борис Макаренко - Председатель правления Центра политических технологий

Выступление автора на Научно-практической конференции по мониторингу законодательства и правоприменения (Санкт-Петербург, 24-26 июня 2010г.)

---

1. Mango, Atatürk, p. 473.
2. Левада-Центр. Ю.Левада. «Человек советский. Четвертая волна. Рамки самоопределения», «Вестник общественного мнения», №3(71 май-июнь 2004 г.
3. Cláudio G. Couto and Rogério B. Arantes, ‘Constitution, Government and Democracy in Brazil’, World Political Science Review, Vol. 4, Issue 2, Article 3, 2008, p. 9.
4. Гудков Л., Дубин Б., Представления о модернизации российской элиты. Российская модернизация: размышляя о самобытности. М. Три квадрата. 2008. С.176-177

Версия для печати