20.10.2010 | Александр Караваев

Общие и частные проблемы государств Кавказа

Автономная некоммерческая организация «Центр общественно-политических исследований» (учредитель - Центр Политических Технологий) совместно с Фондом Розы Люксембург провела в Москве круглый стол: «Кавказский регион: проблемы безопасности России на Кавказе». Тему Кавказа обсуждали в самом широком смысле, от социально-экономической ситуации, до геополитических вопросов взаимодействия России с соседями. По составу участников это первая в этом сезоне столь широкая и представительная дискуссия о Кавказе в Москве.

Кавказ исторически являлся индикатором качества российской политики, ее способности отвечать вызовам. Речь идет главным образом о том, как регион экзаменует реформы власти. Если они «тихо» не удаются в остальной России, то на Кавказе они проваливаются громко и полностью, нередко принимая вовсе деконструктивные формы. Допустим недостатки обеспечения безопасности, допустимые в мирной России становятся «окнами» для колоссальных человеческих трагедий не только на Кавказе, но и в крупных городах России. Электоральные особенности безальтернативной российской демократии присущие всей стране, на Кавказе достигают фантастических уровней 100% поддержки правящей партии. Еще пример: качество системы образования в РФ самым нелицеприятным образом проявляется на Кавказе, где результаты ЕГЭ радикально отличны от знаний выпускников. И так буквально по всем темам социально-политической жизни страны.

Алексей Макаркин, вице-президент ЦПТ, предложил свою кризисную классификацию проблем Северного Кавказа, обратив внимание на то, что ключевую причину – клановый характер управления -- технологически решить в обозримый период времени не представляется возможным (собственно как и везде в РФ). Макаркин сформулировал тезис так: «кого не спросить в регионе, все выступают против кланов, но в пользу своих». Попытка уравнивания возможностей доступа к власти приводит к конфликтам. Назначенные из Москвы руководители в правительства местных субъектов, казалось бы не связанные с местными группами, очень быстро инкорпорируются в них, и становятся зависимы от их интересов в не меньшей степени чем от Москвы (Макаркин привел несколько примеров неудачных назначений, которые приходилось затем исправлять). Как создать «широкую коалицию» модернизации, если ее формирование возможно только из местных коррумпированных групп элит? Других, попросту нет. Нужно поддерживать долгий процесс постепенной, но стабильной эволюции. Но каким образом? Практического ответа, опять же нет.

С другой стороны, как отметил профессор ГУ ВШЭ Федор Шелов-Коведяев, по сути, клановая экономика была изначальным фундаментом во многих странах. Бывший дипломат привел примеры Греции, Швеции, Китая где несколько десятков семей контролируют львиную долю экономики страны. Но в Европе эта ситуация давно «задрапирована» демократическими механизмами контроля и гораздо более транспарентна чем в РФ. Действительно клановость имеет место, но весь вопрос в каких пропорциях. Если, например, 1% элиты США контролирует до 40% экономики страны, это не мешает возможности развития среднего бизнеса, а государство как главный регулятор со своей стороны гарантирует нормальные условия небольшим частным инициативам. В России колоссальные диспропорции и об облегчении ситуации говорить не приходится. Кавказ лишь выпукло подчеркивает проблему.

Так, например, сельское хозяйство, в былые времена «житница страны»», но теперь не является выгодной сферой деятельности, а лишь традиционным способом поддержания существования населения. Доля аграрного сектора в валовом региональном продукте СКФО достигает 22% (всего по РФ доля сх СКФО 5%), но основной вклад в ВРП вносит сектор государственного управления и сфера социальных (в том числе коммунальных) услуг, доля которых в ВРП составляет до 55%. Сельское население в этом федеральном округе составляет 51% (одни из самых высоких показателей в РФ). Большинство сельских жителей проживают на территориях, имеющих слабо развитую транспортную инфраструктуру, что затрудняет трудовую мобильность и обусловливает сравнительно низкий уровень жизни населения. Население растет, но не находит себе применения в сх. Имеет место скрытая безработица и высокий процент занятости населения в низкооплачиваемых секторах экономики. Особенно среди молодежи.

Разговор шел вскоре публикации Стратегии экономического развития СКФО до 2025 года. Стратегия знаменует выбор экономического маршрута модернизации Кавказа (увеличение финансовых влияний, конкретизации инвестиций и их жесткий контроль). В принципе, оптимальный вариант реализации, при должном уровне безопасности, может поднять качество жизни в регионе. Автор статьи предложил несколько технических рекомендаций усиления ряда сторон этой программы. Но, оставил открытым вопрос, подразумевает ли ставка на экономические рычаги, необходимость политических реформ. А главное как Москва понимает эти реформы и какими инструментами намерена проводить? Политолог Михаил Виноградов полагает, что твердого понимая того, какие реформы нужны в политической плоскости, до сих пор нет.

Спираль обсуждения вывела от Северного Кавказа к Южному, и на вопросы геополитики. Владимир Евсеев, старший научный сотрудник ИМЭМО РАН полагает, что Москва не многое теряет в связи с присоединением к санкциям против Ирана. По мнению эксперта, Иран не является стратегическим партнером в содержательном плане. Например, России трудно рассчитывать на военную помощь Тегерана, также Иран не проявил должной поддержки в грузинском конфликте. До сих пор не было сближений по вопросам каспийского раздела. Одним словом, мало дел, но много слов «о дружбе». С другой стороны, при сохранении прежнего исламского режима, Россия будет рассматриваться Тегераном в большей степени как союзник Запада. Поэтому Иран скорее был политической обузой, чем эффективным партнером Москвы. Аргументы Евсеева вызвали дискуссию.

О восприятии в Армении последних российских инициатив в отношении Азербайджана (ожидаемая сделка по ЗРК С-300) и санкций в отношении Ирана, рассказал политолог Араик Степанян. Как оказалось, в армянском экспертном сообществе сильнее звучат высказывания о необходимости выравнивать дисбалансы в отношении к России и искать другие глобальные точки опоры. Учитывая, что влияние диаспоры и различных НПО из США и Европы гораздо сильнее российских программ, а в молодежной среде русский язык теряет свои позиции, эксперт прогнозирует дрейф Армении в сторону от РФ: «Еще несколько лет бездействия и РФ потеряет свои позиции окончательно. Пара политических провокаций, несколько акций протеста и Россия в сознании молодых поколений армян станет как минимум не союзником». По опыту Грузии это сделать не так несложно.

Андрей Арешев, представлявший институт Востоковедения РАН, продолжил эту линию. Он согласен с тем, что в Армении действительно разочарованы политикой России –«завышенные ожидания» начали сдуваться. Армянские эксперты цитируют внешнеполитические приоритеты, озвученные руководством РФ, место СНГ там далеко не первое, соответственно и Армения в этом среднем списке занимает не первую строчку. Поэтому Ереван будет вынужден проводить более многовекторную политику. Политолог перечислил возможные кризисы в Абхазии и Ю.Осетии. Подверг критике необдуманные действия/бездействия местных властей. На руках у населения всегда были горы оружия. Но после сокращения вооруженных сил в этих новых государствах Кавказа военные оказались без работы. Куда пойдут эти люди, учитывая отсутствие рабочих мест? Срыв курортного сезона в Абхазии один из тревожных сигналов в этом плане – наблюдается высокий уровень криминальной опасности в республике.

Владимир Гринько, старший научный сотрудник ОАО МА «Вымпел», суммировал истоки проблем общекавказской безопасности в несколько тезисов. Постсоветский транзит создал предпосылки для формирования параллельных органов власти и развития криминалитета, возникли благоприятные условия для действий иностранных разведок и террористических структур. Все государства Кавказа с этим столкнулись одновременно, однако на Южном Кавказе по большому счету переломили их негативный тренд, сформировав жесткую систему контроля за безопасностью. Тем не менее, степень отчуждения от официальной власти присутствует везде. Но там, где она глубже всего, там и происходит воспроизводство теневых отношений, они становятся доминирующими. Так случилось на Северном Кавказе, что в определенной степени изолировало РФ от сопредельных государств, а это, в свою очередь, стало причиной снижения влияния РФ в макрорегионе Кавказа. Иными словами, постоянная дестабилизация Северного Кавказа, низкий уровень жизни, отторгают соседние Грузию и Азербайджан, которые гораздо увереннее контролируют ситуацию у себя (за исключением сепаратистских районов).

Александр Караваев – заместитель гендиректора ИАЦ МГУ

Версия для печати