21.10.2010 | Элла Панеях

Наркоман и человек

Дело Егора Бычкова — незадачливого борца с наркотиками из Нижнего Тагила и его единомышленников, недавно осужденных по статьям «похищение человека» и «незаконное лишение свободы», — продолжает будоражить общественность. Не будем делать голубые глаза: «Раз суд решил — значит, виновны». Мы прекрасно знаем, что решение российского суда, да еще по общественно значимому делу, нельзя считать достоверным доказательством. Но в данном случае минимальный набор фактов, установленный судом, не отрицают ни сами подсудимые, ни их соратники на свободе, ни их многочисленные защитники…

С их слов можно утверждать, что в фонде «Город без наркотиков» практикуют как минимум следующее: насильственный увоз совершеннолетних людей по просьбе их родственников, насильственное удержание, многодневное содержание в наручниках — без права даже сходить в туалет — на хлебе и воде. И никакой медицинской не то что помощи, а даже просто наблюдения в процессе. Даже без всей остальной дикости, которую борцам с наркотиками инкриминируют недоброжелатели — а там звучит все, что угодно, от систематических избиений до изнасилований, — открыто озвучиваемый ими самими набор практик «реабилитации» впечатляет. Он звучит скорее как какие-то хроники из жизни северокавказской террористической группировки, занятой захватом заложников, чем как описание повседневной работы активистов благотворительной организации, самоотверженно спасающих больных опустившихся людей.

Аргументация допустимости подобного обращения с «пациентами» по логике своей чрезвычайно напоминает оправдание из серии «во-первых, я брала у тебя горшок уже битый, во-вторых, я тебе его вернула целехоньким, а в-третьих, я у тебя вообще никакого горшка не брала, у меня свой есть».

Во-первых, подобная жесткая методика «снятия с иглы» эффективнее любой официально разрешенной, утверждают наркоборцы, декларируя невероятную эффективность в десятки процентов завязавших, в разы больше любой апробированной методики. Во-вторых, наркоман невероятно общественно опасен: ради того чтобы получить дозу, такой кого угодно убьет и ограбит, а также подсадит на шприц. Не иначе прикует наручниками к железной койке и будет колоть насильно, пока этот кто угодно не протрезвеет, т. е., пардон, наоборот, не пристрастится. Поэтому приковать надо наркомана. И в-третьих — ну, вы представляете себе, в каком аду живут родственники наркомана? Вам не стыдно возражать против того, чтобы любой ценой избавить их… А вы хотели бы, чтобы с вашим близким… А вы бы на их месте… Далее по кругу.

Тут хорошо бы выбрать что-нибудь одно. Предположим, у вас действительно есть эффективная — и дешевая, что немаловажно! — чудо-методика лечения зависимости. Тогда совершенно непонятно, какого дьявола вы кому-то навязываете ее силой, вместо того чтобы озолотиться на ней или просто для начала бескорыстно облагодетельствовать всех желающих. Человек, страдающий аддикцией, не пребывает в невменяемом состоянии 24 часа в сутки 365 дней в году. Вот у вас между очередной любимой сигареткой и состоянием «уши пухнут» промежутки есть? У него тоже. Почему не подписать с вменяемым человеком в трезвой памяти контракт, прежде чем принимать его в состоянии синдрома отмены в наручники, хоть бы и по звонку родственников? И чем бы помешало процедуре исцеления присутствие наблюдающего врача — тоже не возьму в толк.

А уж потом подумать, что делать с нежелающими.

Если же вас волнуют именно нежелающие лечиться, потому что в первую очередь вы спасаете родственников от присутствия в доме крайне неудобного жильца, картина становится совсем непривлекательной. Получается, что по голословному заявлению самых заинтересованных людей — тех самых, чью жизнь присутствие в семье опустившегося родственника «превращает в ад», — вы в частном порядке запираете человека на год подальше от общей жилплощади. Лишаете его свободы в интересах третьих лиц, потому что их вам жальче.

Если же вы боретесь с общественной опасностью — так и скажите. Что вам безразличны и судьба подвергнутого пыткам человека, и как его любящие родственники дальше будут жить с тем, на что его обрекли. Вы просто хотите любой ценой «убрать с улиц» опасный элемент. Чтобы никто никого не убивал за дозу. За буханку, за бутылку, за обгон машины с мигалкой, за «понаехали» — лишь бы не за дозу.

Когда «горшки» кончаются, озвучивается настоящий резон: «наркоман — не человек». Поэтому его можно оздоровлять вот так; поэтому его родственников жальче, чем его самого; и поэтому же убрать его с улиц благое дело, любой ценой.

Но с этим подходом есть проблема, и она лежит вовсе не в гуманитарной сфере. Видите ли, в наше время не осталось практически никого, кто по чьим-то стандартам не был бы «не человек». Современное общество отличается от традиционного тем, что у каждого очень много статусов, и тем, что они намного меньше, чем это было на протяжении прошлой истории, коррелируют друг с другом. Как было раньше? Должность лейтенанта королевских мушкетеров для графа де ля Фер — слишком мало, а для Атоса — слишком много. А сейчас можно быть одновременно и негром, и выпускником Гарварда, и президентом США, и сыном выходца из третьего мира. Если мы согласны с тем, что можно так обращаться с «нечеловеками», это значит, что так можно с каждым из нас, повод найдется.

Элла Панеях — директор Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге

Материал опубликован в газете «Ведомости» 21.10.2010, 199 (2717)

Версия для печати