26.11.2010 | Игорь Бунин, Алексей Макаркин

«Большой взрыв»: инновации и политическая харизма

Макс Вебер выделяет несколько типов господства – бюрократический, традиционный (патриархальный или сословный) и харизматический. Последний носит наиболее «экстремальный» характер, его можно сравнить с большим взрывом, принципиально меняющим установленные правила игры. Остальные типы господства рациональны, в харизматическом преобладает иррациональный, интуитивный подход. Чувство доминирует над разумом, хотя и не вытесняет его полностью.

Харизматический вождь, писал Вебер, живет своим делом, жаждет совершить свой труд. Такой лидер является носителем инновационной идеи, которая, по мнению германского ученого, имеет внутренний источник и устремляется во внешний мир, преодолевая «лень» привычного. В любой инновации активизируется особая исключительная энергия, которая заставляет ее появиться на свет. Без этой энергии невозможно было бы одержать верх над инерцией и конформизмом.

Вебер не разделял эволюционные теории (например, Огюст Конт писал, что цивилизация автоматически проходит от религиозной фазы к метафизической, а потом к позитивной) и рассматривает инновацию как творение, а не как результат эволюции. Харизматический лидер играет роль демиурга, создателя новой вселенной.

С. Московичи, выдающийся французский психолог, сравнивает взрыв какого-то новшества, религии, современного капитализма или же революции с космическим big bang’ом. (С. Московичи Машина, творящая богов. М., 1998). «Инновация имеет единственный в своем роде исходный пункт, момент, когда все старое начинает раскачиваться, а все новое, еще неопределенное, заявляет о себе и становится возможным…

Сообщество, подобное сверхчеловеческой, раскаленной, и, следовательно, подвижной энергии, ломает оковы традиции, стряхивает собственную инерцию и медлительность» (с. 186). Эту первоначальную материю можно соотнести с харизмой. Носители этой энергии, посвятившие себя одной цели, « владеют ключом к уникальному событию, к абсолютному началу, тому что связано с их именем: Христос, Ленин, Моисей, Фрейд, Магомет или Робеспьер» (там же, с. 184).

Слагаемые успеха

Воля харизматического лидера превращает внушаемую толпу в коллективное движение, направляемое одной целью. Известный французский социолог Гюстав Лебон писал: «Из всех сил, которыми располагает человечество, сила веры всегда была самой могущественной, и не напрасно в Евангелии говорится, что вера может сдвинуть горы. Дать человеку веру – это удесятерить его силы» (Г. Лебон. Психология народов и масс. Санкт- Петербург, 1995 г., с. 236). Вспомним Маркса: «Теория становится материальной силой с того момента, как она овладевает массами»

Чтобы идея стала материальной силой, необходимо, чтобы харизматический лидер был сам ею загипнотизирован и она превратилась бы в его страсть. Лебон отмечает: «Вожак обыкновенно сначала сам был в числе тех, кого ведут; он так же был загипнотизирован идеей, апостолом которой сделался впоследствии. Эта идея до такой степени завладела им, что все вокруг исчезло для него и всякое противное мнение ему казалось уже заблуждением и предрассудком. Потому-то Робеспьер, загипнотизированный идеями Руссо, и пользовался методами инквизиции для их распространения» (там же, с. 234-235)

Величайший русский биолог И.П. Павлов обозначил термином «рефлекс цели» целеустремленность, нацеленность, беззаветнее стремление к решению поставленной задачи. Специальные исследования подтвердили правильность наблюдений бихевиористов: люди могут быть «телеологическими машинами», то есть действовать гораздо более эффективно именно благодаря установленной цели (см. В.П. Эфроимсон Генетика гениальности, М. 1998, с. 394). В книге великого генетика В. Эфроимсон приводится абсолютно верная мысль о гениальных людях действия (Македонском, Цезаре, Наполеоне): «Внешне кажется, что эти гении с полным отсутствием сомнения осуществляли свою волю и с величайшей энергией стремились к максимальной власти. Но в действительности, эти гении, с одной стороны, обладали самым острым реальным трезвым пониманием действительности, положение дел, а с другой стороны целиком жили в идеях, и самым бесстрашным образом целиком бросались в борьбу за осуществление своих замыслов, полностью, безраздельно захвативших их. и эти идеи были высшей, наиболее полной сущностью их личности» (там же, с. 401).

Загипнотизированный идеей харизматик может отказаться от инстинкта самосохранения и стремится лишь к своей цели.

Фрейд пишет: «Ясновидцы, мистики, люди, подверженные иллюзиям, невротики и сумасшедшие во все времена играли важную роль в истории человечества, и не только когда случайности рождения законно наделяли их властью. В основном они становились причиной бедствий, но не всегда. Подобные личности оказывали глубокое влияние на свое время и на последующие времена, они дали импульс значительным культурным движениям и сделали великие открытия. Они сумели совершить подобные подвиги, с одной стороны, благодаря незатронутой части личности…, но , с другой, часто именно патологические черты их характера, их одностороннее развитие, аномальная гипертрофия определенных желаний , устремленность без критики и без тормозов к одной-единственной цели дают им возможность увлечь других по своим стопам и победить сопротивление мира».

Подобные люди, зараженные своей страстью, иногда утрачивали контакт с реальным миром и рвали со своими близкими. Они порой анормальны, зачастую с отклонениями в поведении, иностранцы или приехавшие с периферии – Наполеон с Корсики, Гитлер из Австрии, Сталин из Грузии. По словам Лебона, значительное число вождей, набирается среди психически неуравновешенных, полупомешанных, находящихся на границе безумия. «Как бы ни была нелепа идея, которую они защищают, и цель, к которой они стремятся, их убеждения нельзя поколебать никакими доводами рассудка. Презрение и преследование не производит на них впечатления или же только еще сильнее возбуждают их. Личный интерес, семья- все ими приносится в жертву. Инстинкт самосохранения у них исчезает до такой степени, что единственная награда, к которой они стремятся – это мученичество. Напряженность их собственной веры придает их словам громадную силу внушения. Толпа всегда готова слушать человека, одаренного сильной воли и умеющего действовать на нее внушительным образом. Люди в толпе теряют свою волю и инстинктивно обращаются к тем, кто ее сохранил» (там же, с. 235).

Лидеры, центрированные на своей идеи и воспринимающие ее как миссию, максимально ответственны и обладают несгибаемой волей. Они готовы делать все, что в их силах, и действуют так до конца. Когда У. Черчилль, уже в преклонном возрасте, в последний раз появился в парламенте, всем не терпелось услышать, что же он скажет в своей прощальной речи. Черчилль нетвердой походкой поднялся на подиум и сказал: «Никогда не сдавайтесь! Никогда, никогда не сдавайтесь!» - и вернулся на свое место. В этих словах были воплощены все его убеждения (Цит. по : Д. Хэнна. Лидерство на все времена. Результаты сегодня - наследие на века. М., 2007, с.79).

Любой великий вождь, пишет С. Московичи, фанатик и он легко заражает массы своим фанатизмом. По его мнению, вторым качеством харизматика является преобладание смелости над разумом. «Смелость – это качество, которая превращает возможность в реальность, рассуждение в действие» (С. Московичи. Век толп. М; 1996, стр. 166). В решающие моменты смелость берет верх над интеллектом. «Из советника она делает вождя, как Помпиду, из генерала – императора, как Наполеон, из первого среди равных – властелина равных, как Сталин» (там же).

Отвага является ключевым элементом управления, намного более важным, чем ум. Блеск ума и широта кругозора были ограничениями не для Сталина, которому их не доставало, а для Троцкого, который был ими щедро наделен ; они сделали его нерешительным в критические моменты и склонным к компромиссам. « Вожак, - замечает Лебон, - может быть иногда умным и образованным человеком, но вообще эти качества скорее вредят ему, нежели приносят пользу. Ум делает человека более снисходительным, открывая перед ним сложность вещей и давая ему самому возможность выяснить и понимать, а также значительно ослабляет напряженность и силу убеждений, необходимых для того, чтобы быть проповедником и апостолом. Великие вожаки всех времен, и особенно вожаки революции отличались чрезвычайной ограниченностью, притом даже наиболее ограниченные из них пользовались преимущественно наибольшим влиянием» (Г. Лебон. Ук. соч., с. 298).

Обществом управляют страсти, которых харизматик использует и стимулирует, а потом овладевает ими и подчиняет их. Без внутренней энергии такого типа, непроницаемой для какой бы то ни было рефлексии, не происходит ничего оригинального и нового. В своей работе «Политика как призвание» Вебер подчеркивает: «Только страсть может породить и вскормить рвение в политике, если она должна стать подлинным человеческим действием, а не остаться легкомысленной интеллектуальной игрой» (М. Вебер. Избранные произведения. М., 1990,с.690)

Наряду с такими слагаемыми, как вера, страстность, готовность к действием, важнейшей составной частью харизматического лидерства является сам успех. Лебон подчеркивает: «Всякий человек, имеющий успех, и всякая идея, завладевающая умами, уже на этом самом основании становиться недоступным никаким оспариваниям. Доказательством того, что успех составляет одну из главных основ обаяния, является одновременно исчезновение обаяния с исчезновением успеха. Герой, которого толпа превозносила только накануне, может быть на другой день осмеян ею, если его постигла неудача. Реакция будет тем сильнее, чем больше будет обаяние. Толпа смотрит тогда на нашего героя как на равного себе и мстит за то, что поклонялось прежде его превосходству, которого не признают теперь. Когда Робеспьер посылал на казнь своих коллег и множество современников, он пользовался огромным обаянием. Но стоило лишь перемещению нескольких голосов лишить его власти, и он немедленно потерял свое обаяние, и толпа провожала его на гильотину градом таких же проклятий, какими она осыпала его прежние жертвы. Верующие всегда с особой яростью разбивают богов, которым поклонялись некогда» (Г. Лебон. Ук. соч., стр 253).

Харизма, потерпевшая поражение, уже не харизма. Верующие приносят в жертву героев, превратившихся в самозванцев. М. Вебер подчеркивает: «Если подтверждение харизмы запаздывает, если кажется, что обладателя харизматической благодати покинул его бог, его магическое могущество или героическая сила, если долгое время он не достигает успеха и особенно, если его правление не приносит никакого благоденствия его подданным, тогда он рискует утерять свой харизматический авторитет. В этом подлинный смысл «божественной благодати» (М. Weber. Economie et Societe. Paris, 1971 t1, p250).

Вождь и массы

Почему люди следуют за харизматичесим вождем? Потому ли, что в состоянии кризиса общества они верят в личные достоинства спасателя или из-за доктрины и идеей, которые они представляют? Что собирало толпы вокруг Ганди, Иоанна - Павла II или де Голля: вера в саму личность или распространяемые его идеи?

Рассуждая на эту тему, Московичи говорит о двух типах вождей – мозаичных и тотемических. К первому типу относятся Робеспьер, Ленин, Кальвин, Маркс, Фрейд, Ганди, по второму – Сталин, Гитлер, Муссолини, Кастро, Наполеон и т.д. Они осторожны и скрытны, и управляя как господа, больше учитывают мнение своих учеников. «Это спонтанно активная и страстная пассивность свидетельствует о понимании ими рядового человека, его желания оставаться подобным другим, в то же время отличаясь от них » (С. Московичи. Машина, творящая богов. с. 324-325).

В этом случае на первый план выходят идеи, а не личность вождя. «Не сотвори себе кумира», - декларирует Моисей. Маркс требовал изгнать преклонение перед авторитетом. В докладе на XX Съезде Н. Хрущев говорил о великой скромности гения революции, Владимира Ильича Ленина»

Библия говорит о Моисее: «Человек был очень смиренный, больше, чем любой другой человек на земле»

Напротив, тотемические вожди постоянно выставляют напоказ свои необыкновенные качества, создают ауру всемогущества личности непогрешимости действий. Их несокрушимая вера в себя, которую они « постоянно доказывают, заразительна. Убеждаемая ими толпа, в конце концов, начинает действительно считать их выше чем средние люди» (С. Московичи. Век толп. с. 409)

Отношение последователей к харизматическому лидеру можно определить как «вера, надежда, любовь». Любовь – личностное отношение к лидеру, доходящее до обожания, нередко стремление подражать ему, насколько это возможно. Вера – в его способность решить задачи, стоящие перед городом, регионом, страной (в зависимости от масштабов лидерства), в таланты, проявляющиеся нередко в разнообразных сферах («и академик, и герой, и мореплаватель, и плотник»). Надежда – в представлении о том, что деятельность харизматического лидера не только преследует благие цели, но и приведет к позитивным результатам для общества и конкретного человека.

«Большинство членов группы, - отмечает немецкий социолог Элиас, - идентифицирует себя с этим автократическим вождем, который рассматривается как ее живое воплощение, до тех пор, пока сохраняется доверие, надежда и твердая убежденность в том, что он идет к желаемой цели и победоносно защищает завоеванные позиций» (Цит. по. С. Московичи, Машина, творящая богов. с321). Харизма вождя не зависит в данном случае ни от интереса, или от рационального расчета. «Индивиды отказываются от своей автономии не ради выгоды или по принуждению, но чтобы идентифицировать себя с вождем во имя того, что он воплощает для каждого члена общности: героя, гения, отца» (там же).

Момент выбора

Понятно, что харизматичность политика проявляется не сразу – до поры до времени он может быть обычным, мало чем отличающимся от других, человеком. Впрочем, некоторые задатки харизматичности могут отмечаться и ранее. Бонапарт, например, вначале выдвинулся как революционный генерал, успешно действовавший при Тулоне, проведший сложнейшую Итальянскую кампанию и возглавивший французскую армию в Египте. Но лидерские качества военачальника далеко не всегда сопутствуют политической харизме – в конце концов, Бонапарт по состоянию на 1799 год был не более прославленным генералом, чем рано умерший Гош или Моро, погибший намного позже (в 1813 года), действуя на стороне антинаполеоновской коалиции. Бонапарт стал харизматическим лидером, пройдя через 18 брюмера, разгон законодательной власти, который дался ему психологически крайне сложно; если бы не бравый Мюрат, разогнавший всех «каналий», то переворот мог бы и не удастся. Но именно после этого генерал Бонапарт стал тем самым Наполеоном, о котором сейчас известно далеко за пределами Франции.

Шарль де Голль будучи в немецком плену во время Первой мировой войны, совершил пять попыток побега, хотя с рациональной точки зрения это было крайне рискованно – с учетом его очень высокого роста, делавшего офицера крайне заметным. Позднее, будучи преподавателем военной академии, он вошел в конфликт с ведущими теоретиками, отстаивая передовые идеи, связанные с широким использованием танков. Однако харизматическим лидером он стал только в 1940 году, когда из Лондона призвал французов к сопротивлению, нарушив привычную для военного человека дисциплину (за что был приговорен официальным французским судом к смертной казни). Для французского офицера разорвать связи с собственной армией и бежать в Англию - страну, к которой во Франции, в том числе у ее военных, исторически непростое отношение (достаточно вспомнить Креси, Пуатье, Азенкур, Ватерлоо) – было психологически крайне сложно. Его тезис «Франция проиграла сражение. Но она не проиграла войну» привлек к нему симпатии миллионов людей.

Иудейский царь Давид стал харизматиком не в тот момент, когда убил Голиафа – но именно тогда он показал себя воином, готовым бросить вызов значительно более сильному противнику. Он показал себя вождем, бросив вызов Саулу, в руках которого была царская власть. Кемаль Ататюрк стал харизматическим лидером, подняв анатолийское восстание, приведшее к созданию турецкого национального государства, свержения султаната и халифата. Но за несколько лет до этого, во время Галлиполийской операции 1915 года, он проявил себя одним из немногих дееспособных генералов турецкой армии, способных оказывать эффективное сопротивление англо-австралийским войскам. Интересно, что операцию в Галлиполи инициировал морской министр Уинстон Черчилль, для которого поражение могло означать крах карьеры. Но он смог восстановиться, вновь вошел в состав правительства, претерпел еще взлеты и падения, но не сломался. И в 1940 году оказался на своем месте – как харизматический лидер в чрезвычайной ситуации, способный предложить англичанам «пот, кровь и слезы».

В момент выбора харизматический лидер предпочитает идти на конфликт в ситуации, когда большинство людей предпочли бы от него уклониться – это хорошо известная со времен Макиавелли дихотомия льва и лисы. Харизматик в своей деятельности на определенных этапах может вести себя «по-лисьему» для достижения оптимального результата – но в критической ситуации он способен на «львиные» решения. Моисей еще до Исхода убивает египтянина – и рвет со своим окружением, с привычной для него средой, с привилегированным положением во имя своего народа. Классический пример превращения успешного военачальника в харизматического политика – переход Юлия Цезаря через Рубикон. Траян – первый провинциал (испанец), усыновленный римским императором и ставший правителем Рима, сделал выбор, когда вскоре после прихода к власти начал поход на Дакию – страну, где потерпел поражение один из его предшественников, Домициан. Он рисковал, но добился успеха – и последующим императорам желали быть счастливее Августа и лучше Траяна.

Если обратиться к ХХ веку, то Муссолини проявил свою харизму, возглавив «поход на Рим», приведший в 1922 году фашистов к власти в одной из наиболее либеральных стран Европы. Гитлер в следующем году возглавил «Пивной путч», ставший одним из первых этапов на пути, спустя десятилетие сделавшим его диктатором. Он нарушил традиционный для Германии принцип чинопочитания, когда ворвался в зал, в которой заседали статусные особы – государственный комиссар Кар, генерал Лоссов, начальник полиции Зайссер. И навязал им свою волю, пусть даже и ненадолго – затем «силы порядка» быстро консолидировались и подавили мятеж. Но именно в этот ноябрьский день бывший ефрейтор, нарушив буржуазный иерархический принцип, принял решение, которое обернулось в конечном итоге гибелью миллионов.

В России ХХ века харизматичными лидерами были Ленин и Сталин. Первый проявил свою харизму задолго до 1917 года, во время внутрипартийных конфликтов (историю этих «разборок», проходивших в третьеразрядных прокуренных кафе, позднее изучали все советские студенты на занятиях по истории КПСС), когда выступил против признанного лидера русских марксистов Плеханова. Таким образом, он совершил своего рода символическое «отцеубийство», которое в ряде случаев свойственно харизматикам. Впрочем, пример Ленина свидетельствует о том, что харизматический лидер, даже проявивший свои качества, может так и не прорваться к власти, если для этого не создались благоприятные условия. Не будь Первой мировой войны и морального кризиса самодержавия («распутинщина»), то он, скорее всего, так и закончил бы свою жизнь главой небольшой эмигрантской секты. По крайней мере, за несколько недель до свержения царя он утверждал, что только молодое поколение сможет увидеть революцию – это, кстати, к вопросу о сверхъестественных способностях харизматиков; они проявляются далеко не всегда.

Сложнее определить, когда стали проявляться харизматические качества Сталина – политика, в течение многих лет прятавшего свои амбиции под маской «чудесного грузина», верного солдата партии. Видимо, его харизма впервые проявилась во время победы над Троцким в 1925 году, когда он решил свою основную задачу, политически разгромив своего единственного опасного конкурента. Однако и в этот период, и в последующие несколько лет (до уничтожения бухаринской «правой оппозиции»), Сталин продолжал микшировать свою харизму, позиционируя себя как руководитель коллективного руководства партии, что выгодно отличало его в глазах коллег от слишком амбициозного Троцкого. Когда же он «раскрылся», то поколение старых большевиков было обречено - несмотря на внешнюю лояльность, оно внутренне не могло смириться с тем, что их возглавляет единоличный вождь-харизматик. Другое дело, что популярные сейчас версии об антисталинских заговорах лишены всякой доказательной базы - речь могла идти только о тихом недовольстве или о недопустимой с точки зрения Сталина самостоятельности. Например, когда Тухачевский и его единомышленники выступили против архаичного курса Ворошилова в военной сфере. Но для подозрительного «вождя народов» хватало и этого, а значительная часть жертв репрессий вообще были верными сталинцами, даже не думавшими ни о какой нелояльности.

Историческая роль харизматического лидера может быть различной. Есть случаи, когда деятельность такого лидера приводит к положительным последствиям – страна, руководимая бюрократией, может оказаться в тупике, выходом из которого может быть инициатива, меняющая правила игры, ломающая традиционные стереотипы, придавая политике творческий импульс. Когда германская авиация разбомбила центр Лондона, то понадобилась стойкость Черчилля, чтобы не отступить перед Гитлером (политик традиционного, «чемберленовского» типа, скорее всего, сломался бы). Для того, чтобы закрепить итоги Французской революции оказался востребован Наполеон. В ряде случаев именно харизматический лидер способен обеспечить сохранение единства и территориальной целостности страны.

Однако история знает множество случаев, когда единоличный, неподконтрольный обществу лидер способен пролить реки крови как своих сограждан, так и других народов, вплоть до гитлеровского геноцида. В российской истории деятельность харизматических лидеров приводила к народным трагедиям (Ленин, Сталин), да и Петр I преобразовывал Россию варварскими методами – самый европейский город России, Петербург, построен на костях русских мужиков, согнанных силой для работ на гигантском строительстве.

До этого речь шла о харизматиках, пришедших к власти путем революций, переворотов или, реже, на выборах, но также выдвинувшихся в чрезвычайной ситуации. Может ли харизматиком стать наследственный правитель? Классификация Вебера предусматривает для таких политиков традиционный тип господства, но, одновременно, он говорил о монархах как властителях с наследственной харизмой. В большинстве случаев харизма власти в этих случаях отделена от конкретного человека, который в условиях конкурентной демократии вполне мог бы не проявить харизматических качеств. Даже самых успешных монархов обычно нельзя назвать харизматическими политиками – они действовали в рамках традиционных «правил игры», хотя и добиваясь в этом немалых успехов. Есть редкие исключения – например, император Петр I, «революционер на троне», сломавший существовавшую цивилизационную парадигму патриархальной России. Неудивительно, что старообрядцы считали его Антихристом – подобные обвинения не выдвигались в отношении его благочестивого отца, «тишайшего» Алексея Михайловича, который действовал в традиционных политических и культурных условиях, хотя и внес значительно больший вклад в раскол, чем его харизматичный сын.

Харизматики на час

Существует феномен «харизматика на час» - когда человек, не только изначально нехаризматичный, но и не имеющий объективных данных для того, чтобы таковым стать, приобретает черт харизматика. Он не управляет процессами, а поднимается на их волне, хотя и считает некоторое время, что способен контролировать ситуацию. Потерпев поражение, «харизматик на час» становится обычным человеком, в образе которого уже нет харизматической составляющей. Он может быть политическим игроком, но неспособным быть «львом», принимающим на себя ответственность за принятие трудных решений, идти на риск.

Яркий пример – Александр Керенский, адвокат, не имевший героической биографии, ставший лидером России вскоре после Февральской революции. Он был кумиром широких слоев населения, считавших его сильной волевой личностью – но прошло несколько месяцев, и он оказался почти в полной изоляции, будучи дискредитирован двумя побегами, из охваченного революцией Петрограда и, через несколько дней, из Царского Села, занятого большевистскими матросами. При этом «месть» разгневанного общества оказалась столь сильной, что переодевание в матросскую одежду во время второго побега превратилось в массовом сознании в использование платья сестры милосердия во время побега первого. Возникла еще одна издевательская «женская» аналогия – Александр Федорович и Александра Федоровна (бывшая императрица). Ораторские способности Керенского стали отождествляться с истеричностью, считающейся «женской» чертой. Керенский прожил еще более 50 лет в эмиграции, пытался заниматься политической деятельностью, написал очередную версию российской истории, но более никогда не проявлял харизмы. Его вынесла на поверхность волна революции, митинговые страсти, обожание толпы. Когда настали будни, то он быстро сник.

Другой пример «харизматика на час» - Михаил Горбачев, который, правда, находился у власти существенно дольше – свыше шести лет. До прихода на высший партийный пост он никогда не проявлял харизматических способностей, являясь обычным администратором, выходцем из комсомола. Однако на контрасте с предыдущими генсеками, пожилыми и лишенными всякой харизмы, он быстро завоевал колоссальную популярность. Открытый, активно общающийся с людьми, генерирующий новые идеи – такому лидеру прощали и неправильные ударения в некоторых словах, и многословные речи. Но чем больше усугублялся социально-экономический кризис, тем более тускнела харизма – уже к 1989 году она превратилась в инерционное почтение к посту, который он занимал. В 1990 году Сажи Умалатова, полностью лояльная советская «знатная работница», кавалер двух орденов, депутат из «партийной сотни», подобранной окружением Горбачева и утвержденной лично генсеком, публично потребовала его отставки. К этому времени его ухода требовали как партийные ортодоксы, так и демократическая оппозиция. После августовского путча он оказался в полной изоляции. После ухода с поста президента он превратился в «политического ветерана», автора мемуаров, интерес к которому в обществе резко снизился. Своего рода символом полного лишения харизмы стало участие бывшего лидера сверхдержавы в рекламе пиццы. Когда он пошел на президентские выборы 1996 года, то оказался в числе аутсайдеров.

Харизматики в современной политике

В настоящее время роль харизмы в политике снизилась. В стабильных парламентских демократиях харизматические лидеры не востребованы – там господствует процедура, а в выдвижении руководителей ключевую роль играют «партийные машины», которым свойственна дисциплина. Харизматический лидер проявляется в чрезвычайной ситуации, носящей исключительный характер – такие ситуации несвойственны современной демократии. В странах современной Европы есть неординарные политики, способные на принятие сложных непопулярных решений – например, Саркози или Берлускони – но они действуют в рамках демократических процедур, не вписываясь в рамки харизматического типа господства. Политики-харизматики могут быть востребованы в авторитарных режимах (Александр Лукашенко в Белоруссии) или неустойчивых демократиях. В последних приход к власти харизматического лидера может привести как к ярко выраженным авторитарным тенденциям (Уго Чавес в Венесуэле), так и к развития демократического процесса (Лула в Бразилии).

Политики харизматического типа приходили к власти в странах «транзита» - можно вспомнить Леха Валенсу в Польше или Владимира Мечьяра в Словакии, Слободана Милошевича в Сербии и Франьо Туджмана. Однако это поколение быстро сошло с политической арены в условиях особой роли европейского фактора для этих стран. Хотя каждый конкретный случай заслуживает отдельного анализа. Валенса выполнил функции «разрушителя» и затем отошел в сторону, проиграв демократические президентские выборы (переход власти к оппозиции способствовал европейской интеграции Польши). Умеренный авторитарист Мечьяр не мог привести Словакию в Европу – и в политическом истеблишменте возобладали политики, которые более эффективно справились с решением проблемы «транзита». Жесткие авторитаристы Милошевич и Туджман стали активными участниками вовлечения своих стран в военные действия - и только после их ухода Сербия и Хорватия получила европейскую перспективу. Революция, направленная против режима Милошевича в 2000 году, была вызвана усталостью среднего класса от конфликта с Западом и его желания «жить в Европе».

В России ситуация иная. Борис Ельцин, в отличие от Горбачева, ярко выраженный харизматический лидер – правил страной все 90-е годы, хотя его харизма быстро потускнела после начала непопулярных реформ. Ельцин проявлял себя как политик харизматического типа на различных этапах своей политической карьеры – нонконформистское выступление на пленуме в 1987 году, претензии на роль протестного лидера на партконференции в следующем году, способность противостоять коммунистической системе и заключать для этого любые альянсы, предельно жесткие действия в августе 91-го и октябре 93-го. Он умел использовать монархические традиции России, выступая в роли «отца» и покровителя, что помогло ему прийти к власти и удержать ее во время конфликта со Съездом народных депутатов. Даже после его отставки вокруг Ельцина существовал некий «флер» загадочности, сохранявшийся до самой кончины.

Владимир Путин – также харизматический политик, хотя его образ принципиально иной и даже контрастный по сравнению с ельцинским. Он не «отец», а идеальный «старший брат» - не по Оруэллу, а по правилам российской жизни, где именно старший брат является требовательным, но надежным защитником. Путин пришел к власти в чрезвычайной ситуации роста сепаратистских настроений, дошедших до военных действий на Кавказе. Он способен на жесткие решения – например, в начале второй чеченской войны, когда он призвал «мочить в сортире» боевиков. Он же принял решение продолжить военные действия в зимний период, хотя многие опытные политики считали, что такое решение запредельно опасно, и надо ограничиться блокадой Чечни. Харизматический политик способен жестко навязывать свою волю истеблишменту – как это было во время реформирования Совета Федерации и в период «дела Ходорковского». Наконец, личностные качества Путина, его стремление быть в центре внимания, в том числе в качестве защитника природы, автомобилиста, пилота, свидетельствует о ярко выраженной харизме.

В отличие от Путина, Дмитрий Медведев не харизматичен. Он подчеркнуто технологичен, его образ более близок к имиджу современного европейского политика. Наверное, это закономерно – вслед за де Голлем во Франции пришли Помпиду и Жискар д’Эстен, за Черчиллем – Иден и Макмиллан. «Нормализация» политической ситуации, снижение рисков, появление новых вызовов востребуют появление лидеров нехаризматического типа. Для современной российской ситуации значимы два фактора – необходимость более активной общественной роли инновационных групп общества и важность сближения с Западом для стимулирования формирования «умной» экономики. Это существенно повышает роль «технологичных» политиков, которым несвойственен харизматический тип лидерства.

Игорь Бунин - Президент фонда «Центр политических технологий»

Алексей Макаркин – первый вице-президент фонда «Центр политических технологий»

Версия для печати