29.11.2010 | Татьяна Становая

Дмитрий Медведев: переоценка политических приоритетов?

23 ноября президент России Дмитрий Медведев выступил с обращением в своем видеоблоге, посвятив его политической системе. Выступление оказалось весьма противоречивым: начав с признания признаков застоя, Медведев подвел итоги уже проведенной политической реформе, так и оставив загадкой, планируются ли новые преобразования или они в целом реализованы. Однако из его обращения следует, что президент демонстрирует растущее недовольство текущим положением дел и уровнем политической конкуренции, что подтверждает его желание изменений в этой сфере, но сохраняет интригу в отношении возможных дальнейших шагов.

Новизна в подходе президента к пониманию сложившейся политической системы состоит в том, что впервые произошла переоценка приоритета «стабильности». На протяжении двух последних лет, сразу после объявления Медведева преемником Владимира Путина, внутри элиты проходила острая дискуссия между «либералами» и «охранителями» (или «консерваторами») о том, что важнее – стабильность или развитие. Первые утверждали, что в рамках текущей политической системы решать поставленные президентом новые задачи по модернизации невозможно и требуется плюрализация, для чего нужно эволюционно менять политический режим. «Охранители» говорили об опасности такого подхода, указывая, что стабильность – важнейшее завоевание путинского периода правления и модернизацию можно проводить в рамках сложившейся системы. «Либералы» преимущественно ориентировались на Медведева, «охранители» (их было гораздо больше) – на Путина.

Дискуссия о характере модернизации – «технологической» или комплексной, с серьезной политической составляющей – длится уже не один год, причем позиции сторон эволюционируют. Если первоначально «охранители» отрицали саму необходимость политических реформ, то сейчас они не выступают против них (после того, как вопрос о политике стал предметом обсуждения на январском заседании Госсовета), но стремятся сделать их максимально умеренными, «косметическими». В то же время либералы выступают уже не просто за само наличие политической составляющей модернизации, а за ее активное развитие, приближение к европейским стандартам конкурентной политики.

В такой ситуации Медведев занял достаточно осторожную позицию, инициировав ряд реформ, которые носили периферийный характер. Суть проведенных преобразований и избирательного, и партийного законодательства двойственна. С одной стороны, расширялись возможности партии власти «Единой России», увеличивался срок правления президента и Госдумы. С другой стороны, принимались меры в поддержку политической конкуренции и снижению барьеров для малых партий, предпринимались попытки создать равные условия для участников выборов, снизить возможности злоупотреблений – хотя это произошло только после демарша лояльной парламентской оппозиции, покинувшей Думу в знак протеста против массированного применения на выборах административного ресурса. Получалось, что задача состояла не столько в том, что принципиально видоизменить режим, сколько в том, чтобы сделать его более «цивильным». Получалось даже, что такие реформы скорее легитимируют полуавторитарную систему, чем делают ее более плюралистичной. В то же время гораздо больше было сделано на политическом, а не на законодательном, институциональном уровне. Предпринимались попытки повысить конкуренцию в рамках «ручного управления», когда Кремль предостерег регионы от препятствования вхождению в региональные парламенты парламентским партиям. Меняется и атмосфера, при которой участники политпроцесса более открыто обсуждают ситуацию в обществе, сокращается количество табуированных тем.

Однако по существу все эти меры политического характера не меняли сложившегося режима. Президента же либералы часто критикуют за расхождения между словом и делом – это одно из «слабых мест» Медведева, вынужденного все время доказывать собственную дееспособность как самостоятельного лидера.На этом фоне выступление Медведева в блоге, в действительности, имеет большое значение, потому что в нем впервые вынесена совершенно новая оценка, диагноз сложившемуся положению. И впервые стабильность представлена в более негативном ключе, оборотная сторона которой – «признаки застоя». Новая оценка – это четкий сигнал элитам о неудовлетворенности президента уровнем конкуренции. Напомним, что жесткая констатация порочности всесилия чиновников в президентском послании 2008 года стало импульсом для активизации общественных процессов, несмотря на противоречивость предложенных в этом же документе практических решений.

Однако дальше, по ходу выступления, вырастает интрига. Становится все менее ясно, говорит ли президент об уже происходящих преобразованиях (что удовлетворяет его и воспринимается как достаточно), или он предваряет будущие новые и, гораздо более глубокие реформы. Считает ли президент, что принимаемые им меры уже помогают снизить «угрозу превращения стабильности в фактор стагнации» или пока еще нет? С одной стороны, он ставит задачи, которые нужно решить (повысить качество народного представительства и обеспечить права меньшинств), с другой стороны, подробно рассказывает, как они уже решаются в рамках существующих, крайне осторожных, законодательных изменений. Медведев создал политическую интригу в отношении дальнейших действий.Даже учитывая неясность дальнейших конкретных реформ, сам факт переоценки имеет свое политическое значение.

Во-первых, Медведев заявляет о своих амбициях и дистанцируется от «путинского» приоритета стабильности, что автоматически расширяет потенциальный набор дальнейший действий. Президент заступил за своего рода «красную линию», наращивания ожидания в отношении своей политики и раздвигая неформальные ограничители, расставленные «охранителями». И это находит поддержку в общественном мнении. Согласно последнему опросу «Левада-центра» (19—22 ноября), впервые за десятилетие тех, кто считает, что в России наблюдается «торможение и застой», стало больше тех, кто определяет курс, которым идет страна, как «стабилизацию» - таковых граждан 32% и 29% соответственно. Полагающие, что Россия растет и развивается, вновь, как и в 2001 году, в меньшинстве — 24%. Опрос фиксирует возросшую потребность в движении и развитии, стабильности становится недостаточно для удовлетворенности.

Судя по всему, общество приходит к этому пониманию вслед за настроениями в элите, часть которой начинает откровенно присоединяться к оценкам оппозиции. Ярким примером стало выступление на церемонии вручения премии имени Влада Листьева Леонида Парфенова, одного из символов «НТВ-шной» команды периода Владимира Гусинского. В своей речи он поставил весьма нелицеприятный диагноз российской телевизионной журналистике, которая работает по принципу «о власти либо хорошо, либо никак». «Журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ. За всяким политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее настроения, отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не информация вовсе, а властный пиар или антипиар – чего стоит эфирная артподготовка снятия Лужкова. И, конечно, самопиар власти», - заявил он. Эти слова прозвучали со стороны не маргинальных для власти либералов, а одной из самых популярных звезд государственного телевидения. Причем интересно, что Парфенову было позволено показать интервью с избитым Олегом Кашиным в эфире федерального «Первого канала».

Без употребления слова «застой», Парфенов фактически проводит аналогию с поздними советскими годами, говоря о современном российском телевидении. «Вечнозеленые приемы, знакомые каждому, кто застал Центральное телевидение СССР. Когда репортажи подменяет протокольная съемка «встреча в Кремле», текст содержит «интонационную поддержку», когда существуют каноны показа: первое лицо принимает министра или главу региона, идет в народ, проводит саммит с зарубежным коллегой. Это не новости, а старости – повторения того, как принято в таких случаях вещать», - заявил Парфенов. Готовность хотя бы некоторых представителей элиты, работающей в государственных и окологосударственных структурах, говорить о ранее запретных (для публичного обсуждения) вопросах – яркий симптом изменения отношения к происходящему и растущей не только обеспокоенности, но и готовности к совершению поступков.

Во-вторых, обозначенные Медведевым приоритеты очевидно, являются негативным сигналом для партии власти «Единой России» и направлены на как минимум ослабление ее доминирования. В данном случае мотивация может быть достаточно сложной. С одной стороны, есть объективные процессы в стране, когда появились сомнения в возможности поддерживать прежние темпы наращивания социальных расходов, возникли новые формы протеста, власть начала в ряде случаев учитывать мнение реального, а не имитационного гражданского общества (Химкинский лес, диалог с «Архнадзором» в Москве). Силовики, которые немало повлияли на ужесточение режима в период президентства Путина, уменьшили влияние на выработку политического курса, в том числе во внешней политике (сближение с Западом, принципиальное изменение отношений с Польшей) и в идеологии (планы по десталинизации).

Все это влияет на положение «Единой России». Риски существенного «проседания» рейтингов представляются незначительными (они не рухнули даже в кризис). Однако важно другое: опасения такого проседания растут в сознании правящего класса, увеличивается страх утраты полной управляемости (свою роль сыграл и кризис, показавший уязвимость бюджета от внешней конъюнктуры). Кроме того, в 2007 году была задана очень высокая планка – конституционное большинство при пропорциональных выборах, что означает их плебисцитарный характер – которую сейчас можно не достичь, даже если поддержка «Единой России» и уменьшится всего на несколько процентных пунктов. Неслучайно недавно первый заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков заявил, что «ближайший политический цикл - выборы следующего года в Государственную Думу - все еще должна выиграть правящая партия - «Единая Россия». «Но я уверен, что «Единой России» будет гораздо сложнее получить конституционное большинство - две трети голосов. И для принятия ряда важных вопросов ей придется вступать в коалиции», - сказал Сурков на встрече с президентами студенческих сообществ ведущих вузов США.

Но даже частичное ослабление позиций партии власти пока не создает угрозы для управляемости парламентом, где лишь одна из четырех представленных партий реально оппозиционна, но при этом договороспособна.

Но если это не столь катастрофично для власти в целом, то лично для Медведева вопрос о том, с кем иметь дело в парламенте – политически важен, учитывая его непростые отношения с «Единой Россией». Показательный пример произошел совсем недавно, когда «Единая Россия» пыталась заполнить вакантное кресло вице-спикера Госдумы, освободившееся после ухода Вячеслава Володина на пост главы аппарата правительства. По данным источников «RBC-Daily», президент имел своего кандидата. Если посмотреть на шорт-лист, можно предположить, что таким кандидатом был Павел Крашенинников – давний союзник президента в нижней палате парламента, а также по работе в Ассоциации юристов России. Помимо него назывались также глава комитета по конституционному законодательству и госстроительству Владимир Плигин, первый замруководителя фракции Артур Чилингаров и ряд других персоналий. Источник в партии сообщил газете, что назначение вице-спикера не входит в компетенцию президента. Но и сама партия так и не сумела определиться с выбором, решив заблокировать как кандидатуру президента, так и кандидатуру Володина (он продвигал Сергея Неверова), решив просто ликвидировать пост.

Таким образом, возможности Медведева влиять на политическую систему ограничены. Элиты, консолидированные в «Единой России», не желают даже частичных уступок оппозиции, что приводит к все большему их идеологическому отличию от планов президента (при сохранении внешней лояльности к носителю президентской власти).

В такой ситуации у Медведева два пути повышения собственной политической дееспособности и самостоятельности. Первый – взаимодействие с существующими парламентскими партиями, некоторые знаки внимания думской оппозиции (например, на январском Госсовете) при сохранении реальной опоры только на «Единую Россию». Собственно это было сутью политики Медведева в отношении партий с момента его избрания. И эта политика работает, учитывая, насколько позитивно слова о повышении конкуренции были восприняты и КПРФ, и ЛДПР. Впрочем, совместимость коммунистов с медведевской политикой выглядит противоречиво – в президентство Путина их возможности были ограничены, но идеологически они были солидарны с ревизируемой сейчас «державнической» политикой, что давало им некоторые возможности для совместных действий с властью (например, в контексте критики Запада или взаимодействия с Белоруссией); сейчас таких поводов стало существенно меньше.

В любом случае, каждая из парламентских партий получила повод использовать ситуацию против «Единой России», используя формулировки президента о «бронзовении», «застое» и «деградации». Например, Геннадий Зюганов заявил: «Я с оценками Президента во многом согласен. Политическая система должна развиваться. Тем более все происходит на фоне кризиса, когда интересные идеи сильной команды всегда были в высокой цене». Депутат-коммунист Вадим Соловьев, процитировав президентские слова, о том, что партия власти совсем забронзовела, резюмировал: «Вот чтобы она не бронзовела, нужна сильная, мощная оппозиция». По словам депутата от «Справедливой России» Елены Вторыгиной, «абсолютно правильно отметил президент России Дмитрий Медведев – сегодня по всей России люди ощущают некий политический застой».

В этом ключе важно, что сразу после обращения Медведев провел встречу с лидерами парламентских партий, создав более благоприятную атмосферу для диалога с главой государства. Но и сама «ЕР» при этом вынуждена придерживаться сложившихся правил игры и публично поддерживать меры, направленные на некоторое ослабление ее доминирования. Однако партия делает это крайне неохотно, давая понять, что идти на реальные уступки оппозиции, угрожающие ее собственным позициям, она не собирается.

В заявлениях представителей партии, комментировавших выступление президента, преобладала критика в адрес парламентской оппозиции – слова Медведева о проблемах оппозиции была интерпретированы как констатация вины в этом самих оппонентов «Единой России», а не ограничения политической конкуренции. Более того, они возлагают на оппозицию ответственность за проблемы политической системы, обходя вопрос о собственной роли в этом процессе. По словам председателя комитета по экономической политике и предпринимательству Евгения Федорова, «оппозиция вырождается в маргиналов и болтунов, не затрудняя себя обоснованием своих предложений», оппозиционные партии не дают надежды на улучшение жизни, а «наоборот отвращают общество от политической системы». Член президиума генсовета «Единой России», депутат Госдумы Ирина Яровая выразила надежду, что «оппозиция, наконец, внемлет призывам президента, станет политически ответственной и содержательной». С аналогичных позиций выступили и «единороссовские» регионалы. Например, секретарь политсовета Самарского отделения партии Игорь Носков утверждает, что «ситуация в нынешнем виде – это вполне вероятная угроза для будущих выборов в российский парламент, когда отсутствие реальных дел у оппозиционных партий на местном уровне обернется разочарованиями избирателей в политической системе в целом».

Вопрос о модернизации «Единой России» если и поднимается, то в самых общих чертах, с постоянным подчеркиванием собственного позитивного опыта и того, что в партии консолидированы наиболее дееспособные силы общества. Показательно, что Борис Грызлов высказал недоумение по поводу фразы Медведева о том, что «политическое большинство» не должно состоять «из статистов и исполнителей» (при президенте Путине подобная реакция была бы невозможна). Вопрос о «застое» фактически выведен в «Единой России» за пределы публичного обсуждения.

Второй путь - это, как минимум, подыгрывание новой партии либерального толка. В условиях, когда аппаратная конкуренция приобретает более идеологизированный характер, либералы, в целом, положительно восприняли медведевские месседжи, хотя и с оговорками. Георгий Бовт, один из сопредседателей «Правого дела», в интервью «Газете.Ru» отметил: «Все что сказано, совершенно правильно. Осталось пожелать, чтобы действия политических и государственных функционеров соответствовали духу и букве сделанных заявлений». В свою очередь, представитель внепарламентской либеральной оппозиции Владимир Рыжков заявил: «Мы считаем выводы президента о политической жизни в стране правильными, но недостаточно жесткими - на самом деле все обстоит значительно хуже, чем видится главе государства».

Интересно, что недавно партия «Правое дело» заявила о готовности поддержать Медведева на выборах 2012 года, что «на руку» президенту. И в этом контексте выступление Медведева в блоге вполне может быть интерпретировано в практической плоскости: речь может идти о желании президента добиться парламентского представительства либералов. Медведев в своем обращении указывает на важность для каждого «иметь своих единомышленников в парламенте». При текущей системе это кажется маловероятным, что не исключает готовность президента, например, обсуждать дальнейшее снижение барьеров – хотя дело может ограничиться и сохранением нынешней ситуации, символическим представительством в Думе политических сил, получивших от 5 до 7% голосов.

Однако противоречивость обращения Медведева как раз и состоит в том, что дальнейшие шаги могут не последовать. И это дает повод либералам критиковать президента за отсутствие реальных подвижек. Источники в Кремле заявили «Ведомостям», что президент хотел подытожить проведенную реформу. По словам другого кремлевского чиновника, президент не собирается продолжать тему политической реформы в третьем послании, ей были посвящены два первых, и в блоге он объяснял почему. По словам собеседника «Ведомостей», предвыборный год — не лучшее время для подобных шагов, к тому же население волнуют больше социальные проблемы. Вполне возможно, что в Кремле есть разные подходы к вопросу о том, насколько далеко президент может зайти в своих политических инициативах и их реализации.

Но разница состоит в том, что сигналы Медведева позитивно восприняты теми, кто потенциально готов стать политическим союзником президента (представители ИНСОРа, «Правого дела») и негативно теми, кто выступает за сохранение статус-кво (пусть из соображений политкорректности и лояльности президенту многие из них не готовы публично выразить свое неприятие). В данном случае гораздо более важно, что Медведев расширил горизонты возможного в его дальнейших политических шагах и, тем самым, увеличил свой политический потенциал в неформальной системе распределения ролей в условиях тандемократии.

Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати