10.02.2011 | Денис Примаков

Казнь египетская

Президент Египта Хосни Мубарак находится у власти с момента убийства Анвара Садата в 1981 г., и с того же времени в стране действует чрезвычайное положение. По этому закону широкие полномочия были предоставлены агентам спецслужб (в Египте целых три политических полиции, самая известная из них — «Мухабарат»), которые могут проводить в отношении подозреваемых пытки, а также организовывать тайные судебные процессы в судах госбезопасности. Система судов государственной безопасности была создана в соответствии с законом о внутреннем фронте и социальном мире еще в 1978 г. с целью борьбы с религиозным экстремизмом, в частности с организацией «Братья-мусульмане», но активно использовать их начали только после объявления чрезвычайного положения. Эти суды, функционирующие в качестве военной юстиции, создали параллельную правовую систему, которая обеспечивала до последнего момента безопасность режима. Политическое значение судов общей юрисдикции тем самым было сведено к нулю.

Хосни Мубарак перед президентскими выборами 7 сентября 2005 г. обещал избирателям отменить чрезвычайное положение. Однако он до сих пор не исполнил обещания под предлогом того, что в отсутствие специального закона по борьбе с терроризмом отмена чрезвычайного положения привела бы к законодательному вакууму в вопросе преследования религиозных экстремистов и террористов. В мае 2010 г. было внесено несколько смягчающих поправок в закон о чрезвычайном положении, но он по-прежнему позволяет судить любого гражданина в судах госбезопасности. При таком положении ничто не мешало авторитарному режиму Мубарака фальсифицировать выборы. Так, на последних парламентских выборах в ноябре 2010 г. правящая партия получила 420 мест из 503. Это был ее лучший результат после 1984 г. У крупнейшей оппозиционной партии «Новый Вафд» — шесть мест.

Для обеспечения гарантий прав человека и частной собственности и в контексте подписания Кемп-Дэвидских соглашений в 1979 г. на основе бывшего верховного суда был создан верховный конституционный суд Египта. Поначалу он пытался ограничивать исполнительную власть в области избирательного произвола. В те времена по закону о верховном конституционном суде президент лишь выбирал председателя из числа судей этого суда — поэтому корпус судей, сформированный еще при Садате, мог в определенной степени проявлять независимость. Так, пользуясь правом предоставлять обзоры по конституционным делам, он трансформировал абстрактные конституционные положения в эффективный инструмент, который позволял реализовать на практике конституционную защиту прав и свобод.

После 2001 г. в закон о верховном конституционном суде были внесены поправки, согласно которым изменялся порядок назначения судей. Теперь президент назначал судей из кандидатов, которых предлагала народная ассамблея, в ней правящая партия контролировала практически все места.Схожая история происходила и с административными судами, которые при Садате использовались для обуздания бюрократии, мешавшей привлечению зарубежного капитала в рамках его экономической политики открытых дверей. Но при Мубараке они сами погрязли в коррупции и перестали отличаться от любого другого государственного органа. В результате страна осталась без судебного органа, который мог бы беспристрастно рассматривать жалобы населения на чиновников. Конфликты частных лиц с государством, ранее разрешавшиеся через судебные институты, отныне становились горючим для революционных потрясений.

Разложение судебной системы затруднило легальное разрешение конфликтов граждан с государством — как на политическом и социальном, так и на совершенно частном уровне. Между тем источников для конфликта хватает: от чудовищной коррупции в органах власти до сочетания сложной демографической ситуации в стране с крайне недальновидной политикой правительства в сфере образования и занятости, в результате которых страна оказалась наводнена молодыми дипломированными безработными. В определенный момент количество претензий к властям превысило критическую массу, и выразить их недовольные вышли в единственное место, где их могли услышать: на улицу. Когда парламент не место для дискуссий, пресса не место для «безответственной» критики, а суд не место для цивилизованного предъявления претензий и разрешения конфликтов, конфликты выплескиваются на улицу и в ход идет насилие.

Денис Примаков — научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге

Материал опубликован в газете «Ведомости» 10.02.2011, 23 (2789)

Версия для печати