16.03.2011

Леонид Соркин: «Российская модернизация - это большой драйвер для нашего роста»

Российское общество относится к «модернизации» индифферентно, а к «Сколково» саркастически. Российские эксперты расценивают «модернизацию» как пропагандистко-популисткий конструкт без смысла и содержания, а инноград «Сколково» вызывает у них скепсис. «Политком.ру» задался вопросом, как относится к «модернизации» и «Сколково» авторитетный иностранный бизнес. Первый на этот вопрос ответил Леонид Соркин - генеральный директор российского отделения крупнейшей технологической корпорации США Honeywell, профессор Московского физико-технического университета.

- Начнем с общего вопроса: как Вам работается в России?

- Мы в России работаем по-крупному лет тридцать. Некоторые из наших бизнесов были ещё до войны, потому, что как корпорация мы существуем ещё с тысяча восемьсот восемьдесят шестого года. И для нас Россия является важным, крупным заказчиком, партнёром. И мы считаем, что мы еще не преуспели здесь так, как должны были бы преуспеть. Работается нам интересно, я начну с плюсовой стороны, потому, что мы хай-тек компания, а это хай-тек страна. Россия это действительно хай-тек страна, потому, что здесь в научно-техническом смысле существует долгая традиция еще с Советского Союза. Здесь образованное население - поэтому комплектация кадров высокообразованными людьми облегчена. Плюс ко всему в России высокая востребованность, как нам кажется, тех продуктов и услуг, которые мы предоставляем. Теперь, если говорить о минусовой стороне деятельности в России, то надо отметить, что никаких экстраординарных проблем в нашей стране не возникает. Здесь сложные бюрократические процедуры, связанные с несоответствием бухгалтерского учёта с европейским и американским бухгалтерским учётом. Здесь много логистических трудностей, связанных с деятельностью таможни, с общей транспортной инфраструктурой. Например, для того, чтобы наш сотрудник Казанского офис полетел в командировку из Казани в Пермь, нужно это делать через Москву, потому, что так устроена логистика. То есть, кратко я так скажу, работать интересно и сложно.

- А что касается прав на интеллектуальную собственность, может быть, рейдерства разного рода. Очень часто американские инвесторы об этом говорят, когда их спрашивают об инвестициях в Россию.

- Вы знаете, я здесь скажу следующее, никаких случаев с ущемлением прав нашей интеллектуальной собственности мы за все годы работы в России не встречали никогда, хотя в других странах у нас такие случаи бывали. Я могу предположить, что может быть те, кто изготавливают более понятную продукцию для населения, например, медийную продукцию, или общедоступное программное обеспечение могут сталкиваться с этими проблемами. Наша продукция - это вещь очень специфическая. Это высокотехнологичные продукты проомышленного применения. Это авионика, это системы для автопромышленности, системы автоматики для зданий и сооружений, лицензии на технологические процессы нефтепереработки и нефтехимии и т.п

Теперь с точки зрения рейдерских захватов. Мы до сих пор, в общем, не смотрели на Россию, как на страну, где у нас расположено производство. А всё почему? Дело в том, что вообще мы не производим «тела», мне нравится такой образ, мы производим «мозги и важнейшие органы». Например, авионика - это мозги, самолётные силовые установки - это печень. Но само тело, сами самолеты, мы не производим. Размещать в России производство мозгов, например, фабрики, которые платы делают, , это не обязательно, у нас нет такой стратегической цели, потому, что производство, где нужен рабочий класс, мы стараемся размещать и в Азии, и в Латинской Америке. Россия для нас страна инженеринга, у нас здесь уже сотни хай-тек инженеров. Мы смотрим на Россия как на место наших исследований и разработок, а это не предмет рейдерского захвата. Это работники, специалисты, со знаниями, с компьютерами, с лабораторным оборудованием, и так далее. То есть, рейдерство это не наш риск. У нас нет сетей универсальных магазинов, реальной недвижимой собственности и т. п.

- А за тридцать лет работы в России как бы Вы оценили динамику состояния институционального климата?

- Вы знаете, всё-таки наше присутствие стало не представительским, а многочисленным уже в новой России. В Советском Союзе мы работали как и все иностранные компании через представительские офисы, внешние торговые организации, и так далее. Я думаю, что всё-таки вектор идёт в положительную сторону, и нам становится комфортнее, и мы растём численно, особенно, в последние годы. Остался позади специфический российский финансовый кризис тысяча девятьсот девяносто восьмого года, последний кризис мировой, который коснулся всех, но он не повлиял на наше присутствие здесь. Общее спокойствие, я бы сказал, это фактор хороший, общее доброжелательное отношение со стороны различных федеральных, региональных или хозяйствующих субъектов, с которыми нам приходится иметь дело, к нам увеличивается. Какие-то отдельные законодательные акты могут вдруг вызывать сложности, но я бы назвал эти сложности локальными и преодолимыми. Например, я не хочу Вам морочить голову техническими деталями, можно было бы сказать про шифрование и про требование к специальной регистрации соответствующих изделий, а сегодня шифрование используется фактически везде, во всём, что связано с электроникой. Это порождает для нас, как для бизнеса, дополнительные затраты, хлопоты, и так далее. Но в целом я ещё раз хочу сказать, что вектор положительный.

- Сейчас модернизация анонсирована, Вы, судя по всему, будете участвовать чуть ли не во всех модернизационных проектах. Как вы оцениваете перспективу российской модернизации и роль Вашей компании в ней?

- Хороший вопрос. Для нас российская модернизация очень стимулирующий для развития российского бизнеса фактор и увеличивающий наши шансы дальнейшего успеха в России. Одной из частей модернизации является модернизация ТЭК - увеличение глубины и объемов переработки нефти, реконструкция нефтеперерабатывающих заводов, нефтехимических предприятий. Это требует новых технологий, поэтому мы здесь тоже востребованы.

Что касается нашей роли в российском развитии, то мы фантастически заинтересованы в том, чтобы в России развивались собственные самолетные платформы. То есть, то, что производят предприятия Туполева, Яковлева, Сухого и так далее. Потому что тогда, когда в России производятся собственные самолёты, имеется спрос на наши разработки, на то, что мы называем мозгами, печенью, и так далее. Когда Россия производит собственные самолёты, а лучше много собственных самолётов, проходит модернизация авиапарка, создание новых моделей, создается спрос на нашу продукцию. У нас очень много различных решений, специализированных продуктов и проектов также для направления по модернизации инфраструктуры. Повторю, российская модернизация - это большой драйвер для нашего роста здесь.

- Уверения власти о том, что модернизация будет, модернизация нужна, и модернизация уже началась, для Вас убедительны? Видите ли Вы те самые шаги, которые для Вас понятны и привлекательны?

- В России на самом деле всё, что озвучивается властями или крупнейшими корпорациями всегда происходит. Вопрос всегда только один, когда? Вот это в России никогда нельзя знать точно. Нечто заявлено - строительство нового завода, освоение новых нефтегазоносных провинций, строительство морских платформ, судов, перевозчиков сжиженного газа - оно будет, но ты не можешь знать, оно будет в 2011 году или в 2014 году. Вот это есть российская специфика, время – это неизвестная переменная в нашей стране.

- А насчёт «Сколково», как Вы относитесь к сути самого проекта? Когда этот проект будет осуществляться, есть ощущение, что он уже с сегодняшнего дня стартует?

- Я к «Сколково» как к проекту отношусь хорошо, мне было приятно принять участие в Вашем исследовании, где Вы эту тему освящали, и я могу сказать, что из всех правительственных проектов, я, по-моему, «Сколково» поставил самую высокую оценку. Я отношусь к этому проекту хорошо по многим причинам. Во-первых, всякий заявленный проект, связанный с наукой и образованием, это уже хороший проект, он уже с хорошим связан, это первое. Когда идеи науки и образования поддерживаются в России на высшем государственном уровне, это и важно, и необходимо, потому что, всё-таки, Россия это страна отношений, а не процедур. Сейчас то, к чему официально и открыто приковано внимание первых лиц государства, имеет большие шансы на успех. Итак, объявленный проект в сфере науки и образования, поддержанный первыми лицами государства, это хорошо. А вообще есть два «Сколково» с моей точки зрения. Будет Сколково, как реальность, но это будет тогда, когда будет что-то построено, создана соответствующая инфраструктура, и так далее. Но это, с моей точки зрения, менее важно. Важно, что Сколково есть уже в виртуальной реальности, и вот в этой виртуальной реальности под флаг «Сколково» встают вместе, встают рядом много интересных субъектов. Начну с того, что участвуют высокотехнологические компании – Cisco, Microsoft, Boeing, мы (Honeywell), российские инновационные высокотехнологичные бизнесы или партнёрствующие с этими компаниями, или с ними вместе работающие. Они могут быть разного размера, большие, средние, небольшие. Лучшие российские университеты являются участниками этого процесса, а с этими университетами и мировые бренды, и российские инноваторы, инновационные фирмы, уже по факту сотрудничают, и здесь у них появляется новый флаг, облегчающий, систематизирующий это сотрудничество. Я, кстати говоря, сам всё это вижу реально в Московском физико-техническом институте (МФТИ). И надо отметить важную роль крупных и крупнейших российских корпораций: если они будут участниками сколковского процесса, то создастся такая среда взаимодействия, которая будет приносить пользу всем участникам, и стране в целом.

- А как появление модернизационного контекста в России повлияло на позициях российского отделения Honeywell?

- Вы знаете, вот сколковский проект вызвал интерес, безусловно, у руководства корпорации, и внимание, в том числе к проведению исследований и разработкам. То, что называется research development, у нас здесь было ещё до объявления сколковского процесса. Но с объявлением «Сколково» внимание к этому направлению увеличилось. Подтверждением этого является последовавшая вскоре за объявлением «Сколково» встреча руководства корпорации для обсуждения темы Сколково. То есть, если говорить о конкурентоспособности с точки зрения именно внимания корпоративного руководства к России, да, повысилась.

- Ваши профессиональные рекомендации, как менеджера, к российскому руководству для того, чтобы «Сколково» стало действительно интересным и привлекло западных инвесторов?

- Было бы очень важно, и для меня самое главное, что бы могло российское руководство сделать, чтобы внимание таких корпораций, как наша, повысилось, это не только и не сколько какие-то таможенные льготы, тарифы, налоги, а это нечто совсем другое. Это чтобы по возможности первые лица государства с первыми руководителями корпораций такого масштаба, как наша, встречались. Причём, особенно важны не встречи в аудитории, когда сидит двадцать руководителей крупнейших высокотехнологических мировых корпораций, а хотя бы пятнадцатиминутное общение, где бы это ни было. Нам нужна встреча лицом к лицу. Потому, что всё-таки для руководителей крупнейших корпораций, для принятия ими различных, в том числе инвестиционных, решений об усилении научно-технического сотрудничества, встреча глаза в глаза с первыми лицами государства важнейший фактор. Вот это я бы отметил особенно.

Беседовала Ольга Мефодьева

Версия для печати