13.07.2011 | Николай Пахомов

Опасная независимость

Новейшая история упорно пытается опровергать марксизм с его экономическим детерминизмом: никаких заметных экономических оснований для появления на Земле нового государства, Республики Южного Судана не существует – причины его появления следует искать в религиозно-политической области. Более того, с уверенностью можно сказать, что именно отсутствие экономического базиса для новейшего государственного образования Африки на обозримую перспективу делает его источником гарантированных бедствий - как для граждан новообразованного государства, так и для их соседей.

Судан – вполне типичное африканское государство. Бывшая гигантская, искусственно созданная европейцами колония, страна, десятилетиями страдавшая от жесточайшей гражданской войны, кое-как живущая на доходы от малоэффективно разрабатываемых месторождений нефти, с миллионами нищих граждан и кажущимся вечным жестоким правителем. Выделяется Судан только, пожалуй, своими размерами и тем фактом, что его население можно достаточно чётко разделить на две группы – арабов и мусульман севера и племена юга, христиан или язычников.

Конечно, такое разделение возможно и для других государств, западнее Судана, расположенных по южной границе Сахары. Однако пустынный север этих государств, как правило, мало населён – Сахара сурова. Через Судан же протекает Нил, благодаря которому и арабо-мусульмане севера и племена юга многочисленны.

Теперь это изменится – с 9 июля у южан своё государство. Произошло это не просто. Фактически с 1956 года, когда Судан получил независимость от Великобритании, бушевала типичная для Африки гражданская война. Если пытаться выделить в ней воюющие стороны, то можно сказать, что арабо-мусульмане пытались уничтожить как можно больше своих южных сограждан, которые тоже делились на различные воинственные фракции и группировки.

К 2004 году основные боевые действия завершились. Причины этого следует искать в том, что режим президента Башира признал, что победить южан нет никакой возможности. К тому же значительно обострился конфликт с чернокожими мусульманами Дарфура на западе страны. Если официальный Хартум хотел спокойно обогащаться, разрабатывая богатые запасы нефти страны, то с войной нужно было заканчивать. После того, как несколько лет две части Судана пытались ужиться в одной стране, стало понятно, что это едва ли возможно. Вначале, в конце 2009 года, был принят закон о проведении на юге референдума, решающего судьбу региона, а в январе 2011 года сам референдум, на котором 98 процентов населения высказалось за независимость.

Тут необходимо заметить, что очевидна разница между, скажем, Восточным Тимором, также недавно ставшим государством, и Южным Суданом. Если тиморцы уже давно и организовано боролись за независимость, то южные суданцы получили независимость не столько потому, что стремились к созданию этого государства, а потому, что за десятилетия войны с пытавшимися уничтожить их всеми возможными способами северными соседями убедились, что те к ним тёплых чувств не испытывают. К тому же, что ещё важнее, местным вождям гораздо интереснее чувствовать себя правителями целой страны, а шансов для прихода в общесуданскую политику у них не было никаких. Один из военных лидеров Южного Судана, Джон Гаранг в соответствии с мирными соглашениями стал суданским вице-президентом в 2005 году, однако менее чем полгода спустя погиб в авиакатастрофе, причины которой до сих пор вызывают кривотолки.

Таким образом, для появления новой страны сложились все условия: нежелание жить с недружелюбными соседями, с которыми к тому же имеются религиозно-этнические различия, стремление местных элит повысить свой статус. Кто-то, возможно, спросит, а на что собирается жить новое государство? И этот вопрос пока остаётся самым тревожным.

Основные суданские месторождения нефти расположены ближе к югу, но рассчитывать на них новому государству особенно не приходится – богат нефтью спорный регион Абьей, расположенный на границе двух частей Судана. Изначально планировалось, что его судьба будет решаться либо на референдуме, либо при международном посредничестве, либо в комбинации того и другого. Но быстро выяснилось, что в регионе этом имеется два вида экономических ресурсов – плодородные почвы и нефть – которые невозможно разделить между двумя основными группами населения региона, симпатизирующими Северу и Югу.

Первоначально по международному арбитражу нефть должна была достаться Северу, плодородные территории Югу. Однако просеверные племена возмутились – с голоду умирать никто не хотел. В итоге официальный Хартум фактически возобновил боевые действия разной степени интенсивности, которые закончились в мае этого году установлением полного контроля Севера над Абьеем.

То есть, вопрос «на что будет жить Южный Судан?» так и остался без ответа. Местные правозащитники и международные наблюдатели уже отмечают, что новое государство полно вооружёнными до зубов бывшими бойцами, у которых один формат общения с окружающими миром – насилие. Если объективных исторически-цивилизационных предпосылок к демократии нет, скажем, в Ираке или Афганистане, то ещё меньше их в Южном Судане.

Даже если руководители Южного Судана попытаются направить своих воинственных и неугомонных сограждан на север, благо, что повод, отвоевание Абьея имеется, их успех также не кажется гарантированным. Одно дело в джунглях нападать на отряды северных агрессоров, и совсем другое вести полномасштабную войну за контроль территории против организованной и снабжаемой за счёт нефтяных прибылей регулярной армии.

Получается, что Южный Судан имеет сегодня всё предпосылки стать не просто «несостоявшимся», а «самым несостоявшимся» государством планеты. Можно предполагать, что внимание международного сообщества на это новое государство будет обращено куда меньше – не Сомали, ставшее базой для пиратов и исламских террористов. А население некоторых регионов других африканских государств, где существует конфликт с центральными властями, теперь, видя возможность своей государственности, буду бороться за независимость гораздо активнее.

Версия для печати