19.09.2011 | Татьяна Становая

Конец «Правого дела»

15 сентября, в результате ожесточенной борьбы, контроль над партией «Правое дело» перешел прокремлевским политтехнологам. Михаил Прохоров был снят с поста лидера, и.о. председателя стал Андрей Дунаев. За Прохоровым пошли Александр Любимов, лидер движения «Город без наркотиков» Евгений Ройзман, певица Алла Пугачева, Андрей Макаревич и другие. На стороне Кремля остались глава подмосковского отделения Борис Надеждин, Георгий Бовт, а также ранее известные своей близостью к АП: Андрей Богданов и братья Рявкины.

Партия «Правое дело» была, пожалуй, единственной интригой нынешней предвыборной кампании в Госдуму. У Прохорова, который пришел в партию по согласованию с Кремлем, были ресурсы, амбиции и казалось уникальный статус: ему симпатизировал Медведев, но с ним полемизировал Путин. Это давало возможность сохранять системность, критикуя «режим». Однако новый правый проект провалился, не проработав и трех месяцев: Кремль в новом лидере разочаровался, а сам Прохоров пошел на открытое противостояние с управлением внутренней политики администрации президента.

Можно выделить несколько основных причин провала правого проекта. Главная из них – неверное понимание целей восстановления партии Кремлем и ее новым лидером Прохоровым. Важно отметить, что правый проект изначально не нравился главному куратору, первому заместителю главы президентской администрации Владиславу Суркову. По акцентам публичных заявлений Владимира Путина и Дмитрия Медведева можно было судить о том, что первый относится к идее реанимации «Правого дела» более прохладно, чем Медведев. И это понятно: Путин как лидер ОНФ и «Единой России» заинтересован в максимизации результата партии власти, тем более, что на сегодня ее конституционное большинство экспертами и социологами ставится под сомнение. Наилучшим исходом парламентских выборов, с позиции Путина, было бы сохранение статус-кво, что гарантировало бы подконтрольность нижней палаты парламента на следующие 5 лет, хотя для контроля вполне достаточно и абсолютного большинства.

Однако такая позиция допускает определенную гибкость с учетом интересов другого дуумвира – Дмитрия Медведева. Медведев, несмотря на сохранение очевидной эксклюзивности отношений главы государства и «ЕР», был заинтересован в прохождении в Госдуму (равно как и в более общем смысле – наличии на партийном поле либеральной партии, которая более отчетливо разделяла бы ценности модернизационной повестки дня) небольшой либеральной фракции.

Несмотря на разницу мотивов Путина и Медведева, их позиции были вполне совместимы: решение о реанимации «Правого дела» под руководством лояльной фигуры принималось, видимо, консенсусно (равно как консенсусным для власти было и решение о смещении Прохорова). Однако при этом такая совместимость позиций предусматривала ряд жестких ограничителей, в числе которых важно назвать следующие: во-первых, согласование избирательных списков в Кремле, во-вторых, концентрация на чисто либеральных идеях, в том числе и социально не популярных, в-третьих, не препятствовать партии власти в стремлении получить в Госдуме снова конституционное большинство.

Прохоров считал, что он выполнил все условия, находясь в постоянном контакте с Кремлем. Но он оказался исключать Евгений Ройзмана из избирательного списка, подготовил программу, ориентированную на гораздо более широкий круг избирателей, чем либералы (хотя и основанную на либеральных идеях). Вместо спарринг-партнера «Единой России» Прохоров стремился создать самостоятельный проект. Таким образом, фигура Ройзмана оказалась лишь одним из факторов, обостривших уже имевший место конфликт между АП и Прохоровым. А Сурков прекрасно помнит опыт создания блока «Родина» во главе с Дмитрием Рогозиным, который в итоге, получив при поддержке Кремля фракцию в Госдуме, «отвязался» и поддержал протест снизу против монетизации льгот в 2005 году. Медведев же разочаровался в партии, которая стала препятствием для реализации согласованной с премьером политической стратегии по максимизации результата «Единой России».

Прохоров оказался гораздо менее чувствительным к полутонам и полунамекам в словах представителей Кремля, чем ожидалось, и, это вторая причина провала правого проекта. Судя по заявлениям Прохорова, у него были созданы явно завышенные ожидания в отношении того, какова реальная степень поддержки его и его идей со стороны президента России. Завышенные ожидания могли провоцировать более автономное поведение в отношении АП, что и привело в итоге к набору политических и технологических ошибок. Кремль умело воспользовался «слабыми местами» Прохорова, частично спровоцированными им самым.

В числе «слабых мест» Прохорова были, во-первых, недовольные региональные руководители, которые оказались под угрозой «зачистки» в результате весьма жесткой кадровой политики Прохорова. Это дало Кремлю базу для работы: мобилизация недовольных позволила обеспечить нужное голосование на съезде 14 сентября. Причем, по словам представителей Прохорова, 14 сентября должна была состояться только «техническая часть» съезда, обсуждение манифеста. Однако по данным источников «Ведомостей», Андрею Дунаеву позвонили из АП и велели начать официальную часть съезда, несмотря на просьбу Прохорова перенести все важные решения на 15 сентября. По данным «Газеты.ру», изначально за Прохорова было две трети делегатов, а прокремлевские технологи не имели четкого плана действия. По мере развития событий, расстановка сил стала меняться: многие делегаты жаловались на недоступность Прохорова, на чрезмерно жесткую кадровую политику, нежелание и неумение разговаривать и убеждать. Неясность позиции лидера партии и его отсутствие стали одним из факторов, позволивших Кремлю в итоге получить преимущество – другим был, разумеется, административный ресурс. Началось развиваться жесткое противостояние (основанное преимущественно на отсутствии полноценной коммуникации и ясности) между полностью подконтрольным Прохорову штабом и руководящими органами партии.Во-вторых, внутри партии сохранялись позиции близких к Кремлю деятелей, среди которых бывший лидер ДПР Андрей Богданов, братья Рявкины, Андрей Дунаев. Один из главных упреков нынешних соратников в адрес Прохорова состоит в том, что он сразу не уволил близких к Кремлю людей, а когда начал развиваться раскол, промедлил.

В-третьих, Прохоров испортил отношения с ветеранами СПС: прежде всего, с лидером подмосковного отделения Борисом Надеждиным. Прохоров крайне резко публично отозвался об интервью Надеждина «Известиям», в котором речь шла о сотрудничестве подмосковного отделения с национал-патриотам. Более того, у Надеждина вызывало резкое неприятие указание Прохорова согласовывать с ним все комментарии в СМИ. Ветеран СПС Григорий Томчин поссорился с Прохоровым из-за повторной реорганизации питерского отделения «Правого дела» (вначале лидер партии назначил главой отделения протеже Томчина, но через месяц сместил его). На стороне противников Прохорова оказался и Георгий Бовт.

Наконец, в-четвертых, Прохоров фактически проиграл информационную войну, которая сопровождала первые два дня съезда. Прохоров пошел ва-банк объявив открытую войну Суркову и руководству управления внутренней политики, назвав зама руководителя этого управления Радия Хабирова главным организатором «захвата» партии. Изначально, Прохоров, возможно, рассчитывал на компромиссы и не назвал имя Суркова. Однако уже на следующий день, 15 сентября, когда контроль над партией перешел к Кремлю, Прохоров уже открыто объявил, что будет добиваться отставки Суркова. По слухам, ключевым моментом в судьбе Прохорова оказался тот факт, что Прохоров якобы не учел ряд рекомендаций по включению отдельных фигур в избирательный список. Источник Financial Times заявил, что «как только он [Прохоров] осознал, что никто не собирается мешать его приходу в политику, он посчитал, что может делать, что хочет. Однако получилось иначе. Он стал испытывать постоянное давление по вопросам включения или невключения конкретных кандидатур, по тому, что делать и что не надо делать… Он считал, что ведет политическую кампанию для России. А не ухаживает за комнатной собачкой».

В итоге Кремлю хватило двух дней для того, чтобы подготовить и реализовать смещение Прохорова с поста лидера партии. 15 сентября в здании Центра международной торговли прошел съезд, на котором и.о. председателя стал Андрей Дунаев. 20 сентября будет избран новый председатель. Съезд, который пытался собрать Прохоров со своими сторонниками в Академии наук, быстро был признан нелегитимными самим участниками: вся документация была в руках противников. Тогда Прохоров понял, что надо демонстративно уходить, пока его не исключили «прокремлевские» партийцы. Прохоров, Любимов и Ройзман заявили о выводе и партии, но обещали остаться в политике. Не исключено, что будет создана общественная организация. Однако маловероятно, что она будет зарегистрирована Минюстом. Прохоров, в случае активизации своей политической и при этом оппозиционной деятельности, рискует оказаться на внесистемном поле и маргинализироваться: успех «Правого дела» был невозможен без сохранения конструктивных отношений с властью.

Тем не менее, Прохоров-оппозиционер – это уникальное явление для России последних лет. В отличие от Касьянова, он обладает значительными экономическими и финансовыми активами, встроен в различные механизмы диалога власти и бизнеса. Маргинализации Прохорова в такой ситуации практически нереальна. В отличие от Ходорковского, он лично не имел острых персональных конфликтов с Путиным и Медведевым и не пытался сознательно осуществить «переворот», как воспринималась политическая деятельность Ходорковского Путиным и его силовым окружением. Он искренне пытался играть по правилам, но так, как он их понимал. А это значит, что сценарий «дела ЮКОСа» - явно избыточен. Да и вряд ли сейчас российский режим может позволить себе второе «дело ЮКОСа»: бизнес лоялен, а «казус Прохорова» по сути, стал исключением. Даже в случае радикализации Прохорова (что с учетом наличия его бизнес-интересов), повторение судьбы Ходорковского маловероятно. Прохорова сравнивают и с Дмитрием Рогозиным, выдавленным из «Родины» после конфликта с Кремлем в 2005 году. Однако в отличие от последнего, Прохоров гораздо более автономен ресурсно и не нуждается в «прощении» или компенсациях со стороны Кремля. Сейчас он, скорее всего, вернется к общественной деятельности.

«Правое дело» возвращается к своему первоначальному состоянию до прихода Прохорова, причем с набором гораздо больших проблем, чем ранее. Партия вернулась под полный контроль Кремля, что, неизбежно обострит идеологические и политические споры внутри, снизит шансы на прохождение в Госдуму. Фактически можно констатировать провал проекта создания управляемого правого проекта на партийном поле с сильным лидером. Кремль оказался неспособен запустить даже лояльный политический проект на партийном поле, который старался не выходить за рамки дозволенного (другое дело, что объективные условия участия в выборах приводили к конкуренции). Новый президент, кем бы он ни был, получает ту же управляемую партийную систему, которая существовала и раньше – только с очередным негативным опытом.

Теперь одной из интриг становится судьба самого Прохорова. Его возможности по политическому участию практически минимальны. Также маловероятно, что он выйдет за рамки своей текущей политической позиции и перейдет в оппозицию Путину и Медведеву. Перед Прохоровым может быть поставлен выбор между возвращением к статусу успешного бизнесмена вне политики, или превращение в оппозиционера-маргинала.

Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати