12.12.2011 | Алексей Макаркин

Протест среднего класса

Субботний митинг в Москве, собравший десятки тысяч людей, показал, что российский средний класс перестал быть аполитичным. Протест вышел за рамки Сети – люди продемонстрировали способность к совместному действию. За пределами Москвы на митингах в региональных центрах приняли участие сотни и тысячи россиян (в Петербурге – около 7 тысяч), что не менее важно, чем более многолюдный столичный митинг. В провинциальных городах «все на виду», и для того, чтобы выйти на площадь, требуется куда больше смелости. Кроме того, и количество представителей среднего класса в них меньше, чем в мегаполисах.

Падение оптимизма

Можно выделить несколько основных предпосылок протеста. Первая – резкое падение общественного оптимизма, затронувшего в докризисные времена и средние слои населения, настроенные тогда либо лояльно по отношению к власти, либо индифферентно-критично. Но даже тогдашний критицизм был весьма умеренным и сводился к стремлению «жить параллельно» по отношению к власти. Тем более, что сама власть соблюдала определенные «правила игры», не вмешиваясь в частную жизнь людей, не мешая им зарабатывать деньги, настаивая лишь на невмешательстве в политику. Фактически речь шла о модифицированной версии социального контракта власти с обществом в целом – стабильность в обмен на лояльность. Однако, в отличие от пенсионеров и бюджетников, представители средних слоев (менеджеры, лица свободных профессий) не были заинтересованы в регулярных социальных выплатах. Им надо было иметь стабильную перспективу развития (как для себя и своей семьи, так и для страны), которая в 2007 году представлялась очевидной.

Тогда многим казалось, что черномырдинская парадигма «хотели как лучше, получилось как всегда» преодолена. Стабильный экономический рост делал вероятной реализацию амбициозного проекта удвоения ВВП и обеспечивал высокий уровень роста доходов, в первую очередь, именно динамичных квалифицированных специалистов, успешно вписавшихся в новые реалии. Можно сказать, что в этот период общество компенсировало дефицит потребления, который существовал в течение большей части ХХ века. «Потребительский бум» делал неактуальным политический протест, а идеология успеха, поддерживаемая властью и принятая средними слоями, превращала оппозиционеров в «маргиналов», «лузеров», участвовать в совместных акциях с которыми было непрестижно. Добавим к этому и общий оптимистический фон – от успехов футбольной сборной под руководством Гуса Хиддинка до победы на Евровидении. Общий оптимизм способствовал тому, что «самоутверждавшиеся» средние слои позитивно или нейтрально воспринимали и лозунги типа «Россия встает с колен», и мюнхенскую речь Владимира Путина, и антилиберальную кампанию 2007 года.

После кризиса ситуация принципиально изменилась. Притом, что большинство «успешных россиян» не утратили своего социального статуса, их оптимизм резко снизился. Дискредитация сырьевой модели развития экономики стала очевидной не только для критиков власти, но и для недавних сторонников концепции «великой энергетической державы». Инновационная модель, выдвинутая Дмитрием Медведевым, была первоначально встречена с осторожным интересом, который быстро сменил скепсис (конкретных результатов достигнуть в короткие сроки не удалось, а проект «Сколково» в общественном мнении пока котируется невысоко). Рост доходов средних слоев затормозился, а в ряде случаев они снизились. Ожидание второй волны кризиса и неуверенность в том, что власть сможет адекватно на него отреагировать, также не способствует росту оптимизма.

На этом фоне факторы, которые ранее воспринимались как допустимые, сейчас встречают все больший «негатив». Например, коррупция – если до кризиса средние слои нередко относились к ней примиренчески («чиновники воруют, но и другим жить дают»), то сейчас она считается одним из ключевых факторов, препятствующих развитию страны. Или неэффективное управление – в докризисный период этот фактор нивелировался как наличием стабильного экономического роста, так и сравнением с трудными 90-ми годами (тем более, что ряд критиков сами занимали высокие государственные посты в «тощие годы»). В настоящее время количество претензий к чиновникам существенно выросло – рост носит восстановительный характер после спада и уступает показателям других стран БРИК. А 90-е годы окончательно ушли в историю, и аналогии с ними не вызывают былого интереса.Впрочем, снижение оптимизма характерно не только для среднего класса, но и для всего общества в целом – отсюда и общее снижение властных рейтингов. Однако именно средний класс, обладающий большим набором ресурсов по сравнению с другими социальными группами, выступил в качестве движущей силы эксплицированного протеста.

От средних слоев – к среднему классу

Вторая предпосылка протеста связана с ростом самосознания средних слоев, их постепенному превращению в средний класс. Этот процесс развивается объективно, и кризис, видимо, его только ускорил. Как это часто бывало в российской истории, образцом для среднего класса России является Запад, с которым они знакомы по собственному опыту (деловые поездки, отдых, общение с иностранными коллегами и др.). Даже в условиях наличия антизападных настроений (обусловленных как советским наследием, так и рядом конкретных политических раздражителей, в том числе югославской и иракской войнами, негативно воспринятыми в России) правила игры, принятые на Западе – низкий уровень коррупции, высокий уровень доверия внутри общества, справедливая правоприменительная практика – российский средний класс считает нормальными. Таким образом, появляется еще один аргумент для того, чтобы российская «закрытая» и коррумпированная система все более воспринималась как аномалия, препятствующая нормальному развитию страны. Отсюда и потребность в коренных изменениях, на которую власть не смогла адекватно и своевременно отреагировать. А те симулякры, которые предлагались обществу, устраивают его все менее.

Недовольство общества стимулировалось также и отчужденностью власти от населения. Если для лояльных россиян, сохраняющих верность «Единой России», этот фактор не играл большой роли, то средний класс все более хочет реально влиять на происходящие в стране процессы. Определенные надежды на стимулирование изменений средний класс связывал с фигурой Дмитрия Медведева, который неоднократно выдвигал либеральные лозунги («свобода лучше, чем несвобода» и др.) и демонстрировал свой интерес к мировому опыту и повышению открытости России. Однако после его отказа от участия в президентских выборах 2012 года интерес к Медведеву резко упал. Его попытки восстановить свое реноме через пиаровские инструменты («большое правительство», встречи с единомышленниками) оказались неэффективны, а некоторые предвыборные мероприятия (встреча со студентами, создание сайта сторонников) полностью провалились.

Разочарование в эволюционных изменениях, инициированных властью, сопровождалось ощущением грядущего «двенадцатилетнего застоя», связанного с возвращением Путина на пост президента. Обстоятельства этого возвращения (соглашение между двумя лидерами, которое, по утверждению Путина, было достигнуто еще несколько лет назад) были приемлемы для патерналистских избирателей, но не для людей, считающих себя самодостаточными и оскорбленных, что им предложено ратифицировать решение, принятое без их участия. В этих условиях дополнительное распространение получают либо эмигрантские настроения («пора сваливать»), либо стремление добиться изменений посредством роста собственной общественной активности. Тем более, что для этого есть коммуникативные ресурсы.

Роль Интернета

Отсюда третья предпосылка – широкое развитие Интернета, который обычно воспринимается как «коллективный организатор и коллективный пропагандист», способный выполнить мобилизующую функцию. Но дело не только в новых технологиях. Интернет создал своеобразную среду, приобретшую опыт совместных действий, первоначально в неполитической сфере – от развлекательных флэшмобов до общественно значимых проектов благотворительного характера (например, сбор средств для помощи конкретному больному ребенку). Эта деятельность требовала более высокого уровня доверия, чем обычно существует в России – сбор средств может проводить только человек, в честности которого аудитория уверена (в свою очередь, он дает публичный отчет об израсходовании средств). В начале нынешнего года была предпринята первая масштабная попытка сбора денег на реализацию политического проекта – «Распил» Алексея Навального – которая дала неожиданно (даже для организатора) высокий результат. Интернет-среда не идеализировала Навального, но считала, что в вопросе противодействия коррупции он последователен и эффективен.

В Интернете, наряду с традиционными оппозиционными площадками (сайт «Эха Москвы», «Ежедневный журнал», New Times) стали появляться новые, весьма критичные в отношении власти, представляющие различные точки зрения. Это телеканал «Дождь», сайты «Свободная пресса», OpenSpace.ru и др. У этих «площадок» есть свои ограничители (например, с «Дождя» была вынуждена уйти программа «Поэт и гражданин» после попытки «промедведевской» цензуры), но их существенно меньше, чем у большинства СМИ. Активизировались и традиционные солидные либеральные СМИ (имеющие свои «продвинутые» сайты «Ведомости», «Коммерсант», сетевая Gazeta.ru), которые стали более критичными в отношении власти, что неоднократно вызывало недовольство прокремлевских пропагандистских сайтов.В этих условиях стали появляться и престижные формы критики власти. Например, перечисление денег Навальному воспринимается средним классом как вполне респектабельное дело. Престижным стал проект «Гражданин поэт» (наследник «Поэта и гражданина»). Престижной стала и сама критика власти, а после скандальных выборов 4 декабря солидным делом стало ходить на митинги – уже вечером 5 декабря среди задержанных оказался известный пианист Федор Амиров, ранее «не привлекавшийся» за участие в протестных акциях. Композитор Александр Маноцков был избит в автозаке. Позднее он иронично вспоминал в интервью OpenSpace.ru: «И это «избиение» - я чувствую себя Бендером, негодующим из-за заметки про пострадавшего, отделавшегося легким испугом. Например, когда Камерный театр заказывает мне оперу на либретто Курочкина и Мирзоева, это никого не интересует, а получил по башке - это, оказывается, важно».

Реакция власти

Представляется, что изменения в настроениях средних слоев, их трансформация в средний класс находились в поле зрения властных структур. Были предприняты некоторые шаги по вовлечению активных горожан в управляемый политический процесс – от создания Либерального клуба «Единой России» до продвижения Михаила Прохорова на пост лидера «Правого дела» и медведевского «большого правительства». Однако результативность всех этих проектов оказалась невысокой. Либеральный клуб «единороссов» должен был действовать как одна из нескольких партийных площадок и не был замечен в серьезной активности, а Прохоров, проявивший политическую самостоятельность, был быстро смещен с должности главы «правороссов», после чего партия окончательно превратилась в прокремлевский симулякр.

Одновременно с этими попытками в «охранительной» среде нарастало эмоциональное недовольство все менее лояльным средним классом. Наиболее ярко его выразил Олег Матвейчев, бывший чиновник управления по внутренней политике администрации президента, а ныне вице-губернатор Волгоградской области. В ноябре 2010 года он (находясь в то время вне государственной службы) написал в своем блоге: знаете о чем я мечтаю? чтоб в один прекрасный день собрались вы все на большом майдане все горлопаны крикуны сетевые хомячки борцы с корупцией выступающие за власть народа завистливые козлы считающие деньги в чужом кормане манипулируемые лохи и неудачники всех мастей обвиняющие в этом кого угодно только не себя собрались со всеми вашими знаменами с пеной у рат и криками чиновников на фонари!!! нет коррупции! власть — народу! чтоб собрались все чтоб ни один сука дома не остался главное чтоб все вылезли жаль только площади такой нет в вот в китае хорошо было Тянь ань мыынь вмещает 1 миллион человек и вот когда все бы вы вылезли вышла бы танковая армия и всю сволоту все говно нации наматало бы на гусеницы ыжгло бы все каленым железом и вот тогда как после Тяньань мынь в Китае у нас бы тоже 20-30 лет подряд был бы экономический рост по 10 процентов в год(Орфография и пунктуация автора. Надо понимать, что запись представляет собой свободный поток сознания – этим она особенно ценна).

Когда разразился скандал, то Матвейчев заявил, что это реклама его будущей книги – данное объяснение было активно поддержано его «сетевыми» единомышленниками. Впрочем, пока что художественное произведение не увидело свет – так что реклама была, по меньшей мере, преждевременной. Характерно, что Матвейчев говорил о среднем классе как о сборище «лохов и неудачников» - видимо, это связано с тем, что горожане стали все активнее интересоваться проблематикой элитной коррупции (на фоне нынешней связанной с государством элиты средний класс, действительно, выглядит «неудачником» с материальной точки зрения).

Власть имеет опыт противодействия как «патерналистским» митингам, так и малочисленным выступлениям оппозиции. Первая угроза купируется повышением пенсий, сохранением льгот (например, бесплатного проезда), отменой или переносом ввода в действие раздражающих население актов (конфликт в Калининградской области). Хотя это удается все с большим трудом из-за нехватки средств. Со второй угрозой справлялись путем жесткого разгона митингов и попыток раскола оппозиции, нередко удачных. Но к среднему классу неприменимы оба метода – у него достаточно денег, мелкие уступки ему неинтересны, а разгон многочисленных акций в современной России чреват запредельными рисками. После того, как средний класс 5 декабря вышел на импровизированный митинг, собравший несколько тысяч человек, и стало ясно, что следующий митинг может быть более многочисленным, власть начала экспресс-кампанию по «отваживанию» людей от будущей акции, задействовав лояльных лидеров общественного мнения. Однако их аргументы оказались заведомо неприемлемы для среднего класса, не воспринявшего их всерьез:

Угроза беспорядков. «Митинги много народу не собирают, и, как правило, на них какие-то ублюдки начинают крушить машины, витрины. Это безобразие. Меня просто трясет от всех этих событий. Конечно, надо, чтоб полиция заранее такое предотвращала, чтобы не калечили город. Такая вот борьба - не метод». (Сергей Мазаев, солист группы «Моральный кодекс»). Она парировалась тем, что участники митинга хорошо знали менталитет своей среды, который принципиально отличается от «погромного». Напротив, подобная агитация была стимулом для увеличения явки, которое минимизировало бы возможность провокаций.

Сравнение с 90-ми годами. Я могу пожелать всем немного поразмыслить самостоятельно и не слушать людей, которые зовут на баррикады, зовут устроить революцию. Может быть, некоторые жили в девяностых годах, и я бы всем напомнил, что это было и как мы до сих пор пожинаем плоды той революции. Как бы потом, после этой революции, людям, которые участвуют во всем этом сейчас, не пришлось жалеть и думать: «Какие же мы дураки, что повелись на всю эту ерунду». (Владимир Крестовский, солист группы «Ума2урман»). Как уже отмечалось выше, 90-е годы ушли в историю, и апелляция к этому периоду воспринимается существенно слабее, чем ранее.

Стремление дискредитировать организаторов. А если говорить про завтрашний митинг, то, конечно, бояться его не надо, чего там бояться?! Просто группа западников пытается оседлать русских нацистов и новых русских сердитых. Маленькая группка либералов-западников, которые потерпели абсолютное фиаско, попытается оседлать сразу так называемых «новых сердитых» и одновременно русских нацистов. (Сергей Доренко, главный редактор радиостанции «Русская служба новостей»). Вариантом этого аргумента являются обвинения в работе организаторов на США. Не работает, так как митинг организовывался по сетевому принципу, и сами участники были причастны к его организации, а их приход на акцию был связан с сильной и искренней эмоцией. На этом фоне все быстро «слепленные» компроматы на организаторов митинга и других критиков власти (например, на организацию «Голос», обвиненную в сотрудничестве с американскими организациями) не приносят репутационного ущерба оппозиции.

Накануне митинга один из близких к Кремлю персонажей в своем «Твиттере» высказал мысль, не менее скандальную, чем прошлогодняя матвейчевская – но свидетельствующую о неудаче попыток сорвать митинг или резко сократить его численность. Интернет-деятель Константин Рыков, еще в ноябре активно участвовавший в кампании Медведева, написал: «Помни! Работаешь на Госдеп! Умрешь первым! Пощады не будет. Посчитал патроны. Три магазина. Заберу с собой человек 30 либералов! Слава России :) Интересно, что будут делать завтра либералы когда мы выйдем на улицу с оружием? Куда они смогут убежать? :). Хочу завтра умИреть за Россию!» (орфография и пунктуация автора).

Партия среднего класса?

Сейчас власть говорит о необходимости диалога с недовольным средним классом, но не ясны ни предмет диалога (насколько Кремль готов идти навстречу протестующим и какова консенсусная позиция власти в этом вопросе), ни его участники. Стена между «системной» и «внесистемной» оппозицией частично разрушена («яблочники», ряд «эсеров» и представитель КПРФ выступили на том же митинге, что Немцов, Рыжков и Чирикова), но для Кремля это разделение не исчезло.

Средний класс не имеет сейчас своих партий (голосование за «эсеров», «яблочников» и коммунистов было ярко выраженным протестом). Требование допуска к избирательному процессу всех политических сил звучало на митинге 10 декабря. Потребность в партии среднего класса есть – с этим, в принципе, согласен и Владислав Сурков. Хотя Кремлю сейчас было бы выгодно направить партстроительство в привычное русло – например, в очередной раз обновить руководство «Правого дела». В этом случае появится очередной неэффективный симулякр.

Партийное строительство может направить протест в позитивное русло, но для этого оно должно проходить в рамках демократической конкуренции, предусматривающей снятие неофициального табу на создание новых политических партий, причем разных идеологических взглядов. Учреждение одной партии специально для среднего класса выглядит неблагодарной задачей – «целевая аудитория» хочет не столько создания «своей» партии, сколько существенного расширения предлагаемого выбора. В этом контексте в качестве одной из мер возможен переход к уведомительному принципу регистрации партий, о чем еще до выборов говорил министр юстиции Александр Коновалов. Однако возникает вопрос – насколько либерализация партстроительства соответствует представлениям власти, привыкшей к централизованному управлению политической системой. В то же время попытки «замотать» решение вопроса, ограничившись мелкими действиями (типа имевшего место и в предшествующие годы пересмотра итогов выборов на отдельных участках, способного принести оппозиции несколько сотен или тысяч дополнительных голосов) способны привести к тому, что протестные настроения среднего класса могут усилиться. Особенно в связи с предстоящей президентской кампанией, которая может создать новые поводы для протестных акций.

Версия для печати