04.06.2012 | Марина Войтенко

«Медвежьи» услуги рынков нефти и газа

Конец мая к традиционным российским вопросам «кто виноват?, «что делать?» и «какой счет?» добавил еще как минимум два: «когда стабилизируется рубль?» и «что будет с ценами на нефть?». С первым из них более или менее понятно. Официальные курсы евро в 41,7 рубля и доллара в 33,7 рубля, установленные на 4 мая и стоимость бивалютной корзины, возросшая до 37,31 рубля, вызвали, мягко говоря, озабоченность в правительстве. Еще месяц таких темпов, а затем их наложение на первоиюльскую индексацию регулируемых цен и тарифов вполне могут разогнать инфляцию (в том числе и через заметное подорожание импорта) далеко за пределы официальных ожиданий в 5-6%.

Премьер-министр Дмитрий Медведев 2 июня оперативно провел совещание по проблемам финансовых рынков. Напутствие главы кабинета министров регулятору вполне технологично: «Эмоции, конечно, могут быть разными, тем не менее, есть правила. Центральный банк должен ими руководствоваться, в том числе и по валютному коридору, интервенции наращивать, естественно, наблюдая за общеэкономической ситуацией, за европейскими трендами и сырьевыми».

У председателя Банка России Сергея Игнатьева, по его же собственным словам, ситуация, в целом, под контролем. Если цена на нефть прекратит падать, то ослабление рубля логично сменится его укреплением. Если же «черное золото» будет дешеветь или стабилизируется в коридоре $70-90 за баррель, то курс рубля будет снижаться, но уже заметно меньшими темпами, так как ЦБ РФ будет активно применять валютные интервенции. 1 июня он уже протестировал реакцию рынка продажей $200 млн. Переломить базовый тренд, естественно, не удалось. Скорее всего, существенно более масштабное вмешательство регулятора состоится в первую неделю июня, который в целом должен будет пройти под знаком стабилизации курса рубля.

Побудительные причины таких действий понятны – необходимо снижать инфляционные ожидания и подстраховывать маневрирование бюджетными расходами. Однако не менее очевидны и ограничения: разрастающийся еврокризис, провоцирующий общемировое торможение и снижение спроса на нефть, что в свою очередь отражается в прогнозах ухудшения платежного баланса РФ. Вести курсовую политику приходится в условиях высокой неопределенности нефтяной ценовой конъюнктуры, имея в виду возросшие риски неустойчивости бюджета. Напомним, что в текущем году он балансируется при среднегодовой цене в $110 за баррель (в первом квартале ее среднее значение было выше - $117 за баррель).В мае на мировом рынке на нефти прочно обосновались «медведи», лето же и вовсе началось с нового рекордного падения цен – 2 июня Brent впервые с октября 2011 года «пробила» психологическую отметку в $100 и торговалась на уровне $98,55 за баррель, WTI снизилась до $83,48 за баррель (здесь сказался и рост в течение недели стратегических запасов США на 1 млн. баррелей – до 383,5 млн. баррелей, что является максимумом с 1990 года).

Аналитики рынка полагают, что в ближайшее время вероятен некоторый ценовой отскок вверх и даже краткосрочный разворот тренда (в том числе вследствие вступающего с 1 июля в силу эмбарго на импорт иранской нефти в страны Евросоюза). В то же время, «хитом» зарубежных деловых СМИ остается сюжет о якобы рукотворности нового глобального ценового тренда, который де является плодом совместных усилий Саудовской Аравии и США, решивших, повторить опыт 80-х годов прошлого века – на сей раз, правда, цель уже не СССР (читай, современная Россия), а подрыв экономики Ирана и «контроль» за продолжением процессов арабской весны.

Формальным поводом для таких «подозрений» стало выступление 3 мая на нефтяной конференции в Париже генерального секретаря ОПЕК Абдуллы Аль-Бадри, заявившего, что организацию больше не может устраивать цена на нефть в $110-130 за баррель, угнетающая спрос в среднесрочной перспективе. Комфортный же и для потребителей, и для производителей оптимум – около $100 за баррель . 22 мая эти планы получили подтверждение в заявлении саудовского министра нефти Али Аль-Наими о намерениях нарастить добычу с 9,5 млн. баррелей в день до 12,5 млн. баррелей. Рыночные аналитики выразили по этому поводу сильный скепсис – такого объема свободных мощностей в стране попросту нет. Тем не менее, цены пошли вниз – «рассуждения» главы ОПЕК наложились на несколько фундаментальных факторов: воздействие рецессии Еврозоны и более сильное, чем ожидалось, торможение китайской экономики на сокращение спроса на сырую нефть; заметное снижение (в том числе вследствие «сланцевой революции») зависимости США от импорта энергоресурсов; некритичность падения цены нефти для Саудовской Аравии, ОАЭ, Бахрейна и ряда других стран, бюджеты которых балансируют при $80 за баррель.

Существенно возросшая волатильность цен на «черное золото» основательно подогрела температуру дискуссий о том, с каким же среднесрочным трендом глобальной экономики придется сосуществовать по меньшей мере до конца текущего десятилетия. Эксперты МВФ в майском докладе «Будущее нефти: геология против технологии » прогнозируют, что цена на нефть к 2020 году поднимется до $170 за баррель (в долларах 2011 года). Причина тому в усложнении «геологических переменных» (ухудшении условий добычи и, как следствие, уменьшении ее объемов), недоинвестировании отрасли и дефиците свободных мощностей, стабильном росте спроса (особенно со стороны развивающихся стран), а также низкой эластичности спроса и предложения по цене, то есть сильными реакциями цен на любые реальные и, пожалуй прежде всего, ожидаемые сдвиги этих фундаментальных параметров. Немалое влияние на динамику цен оказывают и различные политические обстоятельства (нерыночные механизмы регулирования), влияющие на мировой рынок нефти в плане перераспределения доходов производителей.

Повышательный тренд нефтяных цен рассматривается экспертами МВФ как основание для периодических шоков, с которыми глобальной экономике предстоит сталкиваться постоянно. С другой стороны, высокие цены (вообще на энергоресурсы) оказываются едва ли не главным стимулом роста энергоэффективности и прогресса в «озеленении» всемирного хозяйства.

В текущих дискуссиях о тренде цены на нефть к выкладкам МВФ большинство участников, однако, относятся критически. Прогноз Международного энергетического агентства (МЭА) до 2020 года предполагает лишь $109 за баррель (в долларах 2010 года), в Администрации энергетической информации (АЭИ) США исходят из $108 за баррель (в долларах 2009 года ). Сходные с этими значения заложены в базовом варианте сценария развития российской экономики до 2030 года (МЭР): в реальном выражении цена Urals в 2013-2030 годах будет находиться в диапазоне $90-106 за баррель (в ценах 2010 года). Напомним, что по версии Минэкономразвития, такой ход событий наиболее вероятен, когда ОПЕК сохраняет ведущую роль на мировом рынке и обеспечивает комфортную для себя цену.

Оппоненты МВФ обращают внимание, прежде всего, на недооценку роли «технологического фактора». Так, в МЭА уверены в преждевременности вывода о том, что мировое производство нефти достигло пика или вышло на плато – современная цивилизация на деле потребила лишь 1/6 извлекаемых запасов. Можно говорить о достижении максимума добычи традиционной (так называемой конвенциональной) нефти. Но в последние годы на основе технологической революции в горизонтальном бурении увеличивается производство «сланцевой нефти» и газоконденсата. Себестоимость их добычи еще велика, в тех же США - $70 за баррель. Тем не менее, перспективы ее снижения на четверть в ближайшие 4-5 лет весьма высоки.

Как известно, в США действует законодательный запрет на экспорт нефти. Но темпы роста ее добычи в настоящее время самые высокие в мире. В результате страна в последние годы стала крупнейшим экспортером нефтепродуктов – себестоимость добычи (в том числе и неконвенциональной нефти) с лихвой компенсируется выручкой от зарубежных продаж продуктов с высокой долей добавленной стоимости .По мнению Сета Кляймана, стратега по нефти и газу Citigroup, технологические революции, признаки которых помимо США наблюдаются уже в Канаде и Австралии, в ближайшие 5-6 лет захватят и другие добывающие страны. Мировой же нефтяной порядок изменится коренным образом, поскольку динамика ценовых трендов будет определяться возможностью адекватных технологических ответов со стороны предложения на рост спроса. В этих условиях цена на нефть к 2018-2020 годам вполне может оказаться в диапазоне $80-90 за баррель.

Как видим, вероятность того, что РФ может уже в ближайшие годы получить «медвежью услугу» от мирового рынка нефти довольно высока. При прогнозируемой МЭР в предстоящее десятилетие стабильности добычи (около 510 млн. т в год) и экспорта в дальнее зарубежье (210-214 млн. т) чувствительность этого сектора экономики к ценовой конъюнктуре только усилится. «Засады» ждут Россию и на мировых рынках газа.

В опубликованном 29 мая докладе МЭА «Золотые правила для золотого века газа» подчеркивается, что уже в обозримом будущем драйвером газового рынка станут технологии, а не абсолютные приросты запасов ресурсов. Главный же вызов для нынешних основных экспортеров – России и Ближнего Востока – экспансия нетрадиционного газа. Согласно расчетам агентства, к 2035 году их доля может снизиться с 45% до 35%. Изменится и структура энергетического спроса: доля угля сократится с 28% до 24%, нефти – с 32% до 27%, а голубого топлива, напротив, станет больше на 4% с (25% против 21% в настоящее время). Общая потребность в энергоресурсах увеличится на 35%, в том числе на газ – на 50%. При этом 80% прироста спроса обеспечат страны, не входящие в ОЭСР, а доля нетрадиционного сырья (в первую очередь сланцевого) вырастет с 14 до 32%.

В МЭА, правда, отмечают, что сбываемость такого прогноза самым непосредственным образом зависит от неуклонного соблюдения экологического законодательства, включая тщательный выбор места бурения; полное изолирование утечек из скважин; разумный расход воды и т.п. Жесткие нормы по всем этим параметрам уже введены в густонаселенных странах Европы (например, во Франции, Болгарии и Румынии). Тем не менее, в МЭА полагают, Европа в целом способна самостоятельно добывать к 2035 году не менее 280 млрд. кубометров газа, то есть половину своей годовой потребности, из которых нетрадиционный газ обеспечит 27%.

Интерес к газовым проектам растет и в Китае, причем речь преимущественно идет о разработке сланцевых месторождений. По предварительным оценкам АЭИ США, в Поднебесной объем технически извлекаемого «сланца» насчитывает 36,1 трлн. куб. м (32% от мировых запасов), в то время как доказанные запасы традиционного природного газа здесь составляют, по оценке ВР на конец 2010 года, всего 2,8 трлн. куб. м (1,5%). В марте-2012 власти КНР выразили намерение довести добычу сланцевого газа в стране до 6,5 млрд. куб. м к 2015 году, а к 2020-ому – до 60-100 млрд. куб. м. Планы тем более амбициозные, что китайские корпорации приступили к коммерческой разработке площадок лишь в конце прошлого года.

В мировой торговле также может значительно вырасти доля сжиженного газа (СПГ). По данным GIIGNL (Международная группа импортеров СПГ), мировой объем импорта этого вида сырья в 2010 году увеличился на 21,1%. В 2011-ом на фоне торможения глобального хозяйства темпы роста замедлились до 9,5% (объем продаж составил 327 млрд. куб. м), оставаясь все же выше уровня сокращения спроса на все виды газа . Подавляющая часть прироста импорта СПГ была обеспечена поставками из Катара, экспорт из которого вырос на 25 млрд. куб. м при общемировом росте на 28 млрд. куб. м.Доля России на этом новом мировом рынке все еще малозаметна. СПГ, производимый на о. Сахалин составляет лишь 5% от объема потребляемого в настоящее время странами АТЭС. С трубным газом тоже не без проблем. Его экспорт в январе-апреле 2012 года, по оперативным данным Минэнерго, составил 67,5 млрд. куб. м (на 9% меньше уровня первого квартала 2011-го), а его доля в общем объеме добычи снизилась на 2,9% (до 28%). Последняя в апреле тоже продемонстрировала отрицательную динамику, причем в основном за счет «Газпрома» (-1,9%, по данным Минэкономразвития на конец мая ). В корпорации уже сейчас признают, что в текущем году добыча может оказаться на 1% ниже плана в 528 млрд. куб. м, правда, от ориентиров по росту показателя до 541 млрд. куб. м в 2013-ом и до 548 млрд. куб. м в 2014-ом пока не отказываются. Между тем, растет давление со стороны конкурентов и на внешних рынках , а многие российские крупные проекты балансируют на грани рентабельности.На прошедших на минувшей неделе в Государственной думе слушаниях представители «Газпрома» и «Новатэка» публично заявили о том, что в случае реализации одобренного правительством повышения уровней ставок по НДПИ на газ инвестиции будут сокращаться, что скажется на смежных отраслях и занятости населения, разработка новых месторождений окажется под вопросом.

Между тем, Минфин обращает внимание на то, что при расчете размера изъятия уже учтены дополнительные расходы, которые возникнут у «Газпрома» в связи с отменой льгот по налогу на имущество для магистральных трубопроводов. Кроме того, для всех компаний учтены рост тарифов на прокачку газа и планируемый уровень инфляции. Также учтено, что «Газпром» не весь газ продает на территории России и использует часть газа на технологические цели. Тем не менее, министерство не исключает некоторой принятого в начале мая решения правительства по ставкам НДПИ, но не за счет доходов бюджета. «Суммы, которые зафиксированы в виде дополнительных доходов, и, соответственно, эти 80% (изымаемая доля доходов компаний от роста внутренних цен на газ – прим. ред.), скорее всего, пересматривать не будут, а способы достижения этих целей, по большому счету, могут быть изменены», - подчеркнул замминистра Сергей Шаталов, комментируя СМИ претензии газовиков. При этом большинство экспертов полагают, что такой «баланс» между наполнением российского бюджета и ростом инвестиций в отрасли может быть достигнут, прежде всего, через более эффективное управление операционными и капитальными затратами «Газпрома».

Лоббистские атаки на ставки НДПИ по сути лишь делают более предметным вывод о том, что из испытанного многолетнего средства решения различных социальных и экономических проблем в РФ газовая отрасль в ее текущем положении сама становится очагом нарастающей структурной напряженности, имеющей очевидное макроэкономическое измерение. На это зыбкое поле уже вступила нефтедобыча. Согласно сценариям-2030, подготовленным МЭР, разрыв между долями РФ в мировом потреблении и мировом производстве нефти и газа в 2011-2015 годах составит соответственно 8,2% и 6,5%. Производить мы будем больше, чем потреблять. Та же ситуация сохранится и в 2021-2030 годах – разрыв составит 7,1% и 7,2%. Доли в мировом потреблении нефти (с 3,1% до 3,0%) и газа (14,3% и 13,1%) изменятся незначительно. Сходная картина и в динамике долей в мировом производстве: 11,3% и 10,1% по нефти, 20,8% и 20,4% по газу.

За этими цифрами целый пакет «медвежьих услуг» от увеличения неэффективности экспорта (в силу понижательных ценовых трендов), потери конкурентоспособности в нефтегазопереработке и нефтегазохимии (доли внутреннего потребления нефти и газа практически стабильны в течение предстоящего десятилетия) до перестройки структуры самих рынков, к которым придется адаптироваться через технологические прорывы, требующие очень серьезных инвестиций . Логичным ответом на эти вызовы в России, как одной из ведущих добывающих стран, может стать структурная модернизация нефтегазового комплекса с его фронтальной диверсификацией в виде опережающего развития перерабатывающих производств. Времени на это осталось по историческим меркам немного, не более 8-10 лет.

Марина Войтенко - экономический обозреватель

Версия для печати