07.06.2012 | Валерий Выжутович

Бунт против чужих

Бурные события, происшедшие в Гамбурге в конце прошлой недели, имеют общеевропейские причины и, если будут иметь повторение, то не только в Германии. Напомним: около тысячи неонацистов вышли в Гамбурге на марш против мультикультурализма и толерантности. Левые радикалы, не приемлющие расовой нетерпимости, преградили им путь баррикадами. Уличные столкновения вылились в многочасовой погром. Перемещаясь по городу, молодые люди били витирины, опрокидывали и поджигали автомобили, забрасывали полицейских камнями и бутылками. Было местами парализовано движение поездов метро и электричек. Пострадали 38 сотрудников полиции, сожжено 10 машин, 700 участников столкновений задержаны.

Преступления против порядка, в основе которых конфликт между коренным населением и этническими мигрантами, стали случаться в Европе все чаще. В августе 2011 года массовые волнения вспыхнули на севере Лондона, в районе Тоттенхэма, где проживают национальные меньшинства, и через три дня перекинулись Бирмингем, Бристоль, Глостер, Ливерпуль, Манчестер, Ноттингем…

Все это внятные сигналы. Как минимум - о кризисе политики мультикультурализма, которую на протяжении нескольких десятилетий вели страны Европы. Хотя кто-то уже говорит не о кризисе, а о крахе этой политики. Ангела Меркель, Дэвид Кэмерон, а также Николя Саркози в свою бытность президентом Франции - все они так или иначе признали, что концепция мирного сосуществования представителей разных культур, предполагающая помощь мигрантам, воспитание толерантности в собственных гражданах уже не работает.

Раньше других стран это поняла Франция. «Франция не может принимать у себя всех, кто хочет к нам приехать. Мы не в состоянии обеспечить их ни работой, ни жильем». Именно так Николя Саркози, тогдашний министр внутренних дел, объяснил, почему его страна больше не будет распахивать объятия навстречу «инородцам».

Бунт иммигрантов, охвативший Францию осенью 2005 года, вызвал, помнится, массу вопросов. Мусульманское восстание или революция бедных? Стихийный протест или спланированная акция? Локальный конфликт или столкновение двух цивилизаций? Но чаще звучало: погромы в парижских пригородах - это кризис политкорректности, кризис либерализма; надо было проводить более жесткую, более решительную иммиграционную политику, а не одаривать «пришельцев» социальными благами. Русский писатель Анатолий Гладилин, живущий в Париже, в те дни сказал: «Это болезнь, которая развивалась во Франции в течение 30 лет. Все это время нельзя было называть воров и убийц неграми или арабами, хотя убивали именно они. А человека, который совершил преступление, можно было называть только бедным, несчастным ребенком, страдающим из-за социальной несправедливости. Сейчас это взорвалось… Давно надо было закрыть границы, но это неполиткорректно. Они должны спалить половину Франции, прежде чем кто-то почешется».

После погромов в парижских предместьях во Франции был принят новый закон об иммиграции. Закон жесткий. На въезд в страну введены квоты. Чтобы получить вид на жительство сроком на 10 лет, иностранцам следует взять на себя определенные обязательства, за соблюдением которых установлен строгий контроль. Овладеть основами французского языка и французской цивилизации - главное условие интеграционного контракта. Автоматическое получение вида на жительство для нелегалов, проживших во Франции более 10 лет, упразднено.

Всякий закон, регулирующий миграцию, по природе своей репрессивен, и французский - не исключение. Безболезненных способов направить миграционные потоки в контролируемое русло вообще не существует. В иммиграционной политике европейских стран было несколько периодов. В том числе и период, когда государство всячески поощряло иммиграцию. Действовала знаменитая модель интеграции иммигрантов во французское (немецкое, английское) общество. Модель простая: один народ, одна страна, один язык. Никаких там евреев, арабов - все французы (немцы, англичане), все граждане. Но столкновения и погромы, которые в последние годы происходят с пугающей регулярностью, показали: нарочитое игнорирование этнических различий не смягчает отношения между коренными и некоренными жителями, а только обостряет их. И хотя правовая, идеологическая основа мультикультурализма не должна подвергаться сомнению, сама концепция не идеальна. Во всяком случае, полной интеграции африканцев или арабов в европейскую цивилизацию добиться не удается. Ну, самое очевидное, доступное даже беглому взгляду: «инородцы» локализованы в определенных кварталах, превратившихся в гетто.

В России несколько иная ситуация. У нас межэтнические конфликты не связаны с миграцией. И тип миграции не тот. Приезжают люди с тем же советским менталитетом. Эти люди на бытовом уровне знают русский язык намного лучше, чем, скажем, турки во втором поколении в Германии. К тому же в России нет этнических кварталов с собственной инфраструктурой. Но в России есть Северный Кавказ, где в полицейских не камни бросают, а стреляют. И основной ксенофобный лозунг в России не иммигрантский, а антикавказский.

У нас не избыток, а дефицит толерантности. Поэтому отказ - по примеру Европы - от политики мультикультурализма для России был бы преждевременен.

Валерий Выжутович – политический обозреватель, публицист

Версия для печати