21.08.2012 | Татьяна Становая

Политбюро: мечты и реальность

Сегодня компания «Минченко консалтинг» опубликовала результаты своего исследования, по итогам которого составлен список «Политбюро 2.0» - набор фигур, которые де-факто оказывают наибольшее влияние на принятие политических решений, а также решений в области экономики и финансов. Интерес к докладу оказался крайне высок: клановая логика управления страной возвращается в полном объеме, как это было 4 года назад, перед тем как Путин передал свой пост Медведеву. Медведев, несмотря на политическую слабость, все-таки пытался делать ставку на институты, а не фигуры.

Доклад позволяет порассуждать и найти ответы на несколько важных вопросов. Например, что Медведев больше не участник тандема, а лишь член Политбюро, куда, помимо него, входит еще 7 человек. В первое никто практически не верил после сентября прошлого года, когда на съезде «Единой России» произошла политическая капитуляция тогда еще президента Медведева. Однако на сегодня и полноценным членом Политбюро главу правительства были готовы признать немногие. Более того, по данным исследования, Медведев – наиболее приближенный к Путину член политбюро. К этому можно добавить, что у Медведева – наиболее сильный и выстроенный административный ресурс. Что бы не говорили сторонники идеи полной несостоятельности главы правительства, но у него в руках – основные рычаги по принятию ключевых для страны документов, таких как бюджет, от которых зависит распределение средств в пользу тех или иных лоббистских групп. И нет никаких гарантий того, что Медведев может «упереться» по тому или иному вопросу.

Во-вторых, исследование лишь подтверждает, что в России формальные статусы сильно отличаются от неформальных позиций, которые занимают те или иные чиновники внутри системы принятия государственных решений. Например, формально лишь ответственный секретарь комиссии по ТЭКу при президенте РФ и глава «Роснефти» Игорь Сечин на деле намного более влиятелен, чем глава администрации Сергей Иванов, который тоже включен в состав Политбюро. Оба, кстати, предпринимают время от времени антимедведевские шаги. Сергея Иванова называют одним из главных инициаторов недавно вышедшего скандального фильма «Потерянный день», в котором Медведев обвиняется в трусости при принятии решения о начале войны с Грузией в августе 2008 года. Это сильный удар по политическому имиджу Медведева, в то время как Сечин буквально «откусывает» реальные полномочия у правительства, что в каждодневной практике гораздо более опасная для премьера вещь, чем репутационные потери от генералов.

Сергей Иванов, пишут авторы доклада, сохранил статус доверенного лица Владимира Путина, его роль - обеспечение внутриэлитного баланса в администрации президента. При этом стоит напомнить, что до выборов президента ходили упорные слухи, что Сергей Иванов свой пост не сохранит. Его положение действительно весьма шаткое. Это фигура, фактически живущая местами о нереализованном прошлом, нежели надеждами на будущее. Несостоявшийся преемник и утративший административные ресурсы чиновник – на сегодня, пожалуй, один из самых слабых членов Политбюро. К этому стоит добавить и «матрешечный» характер его администрации. Внутри АП одним из самых влиятельных центров является центр во главе с Владиславом Володиным, который тоже включен в Политбюро, и который по вопросам внутренней политики явно обладает автономией от Сергея Иванова как главы администрации. На Путина также де-факто замыкается «правительство администрации» – набор бывших министров, которые являются «стратегической» надстройкой над правительством Медведева и которые вряд ли будут «строиться» под Сергея Иванова.

В-третьих, исследование показывает, что широкую коалицию, формирующую центр правления экономикой страны, входят также и фигуры, которые формально не обладают никакими официальными статусами внутри власти. Это близкий к Путину бизнес, чье руководство, бенефициары, информацию о структуре прибыли можно найти только в оппозиционных или отраслевых исследованиях на заказ. К таким «тузам» авторы доклада отнести нефтетрейдера Геннадия Тимченко и крупнейшего совладельца банка «Россия», а также Национальной медиагруппы, давнего друга Путина и его соседа по дачному кооперативу «Озеро» Юрия Ковальчука. Влиянию последнего предписывают рост именно за счет наличия медийного ресурса. В политбюро эксперты также включили гендиректора госкорпорации «Ростехнологии» Сергея Чемезова и мэра Москвы Сергея Собянина.

Авторы доклада указывают, что такая система политбюро начала складываться в 2000-е годы. Но за последние годы можно выделить несколько тенденций. Во-первых, это олигархизация власти. В 2003 году начал зарождаться новый класс «государственных олигархов» и окологосударственных олигархов, которые обязаны своим состоянием близости к источникам распределения бюджетных средств, госзаказов и заказов крупных госкомпаний. Влияние таких «госолигархов» не только выросло, но и создало такие условия, при которых практически ни один крупный иностранный инвестор не может успешно реализовать в России свои проекты, если не опирается на партнерство с одной из близких к государству олигархических групп.

Во-вторых, постепенно снижается персональное влияние Владимира Путина, который в некотором роде становится заложником построенной им системы. Постоянные войны между группами влияния ослабляют формальные институты власти, приводят к дискредитации ключевых позиций в государстве – таких как премьер-министр, спикеры парламента, министры. Прописанные в законодательстве и Конституции институты становятся декоративными, а им на смену приходит сложная система неформальных связей, фигур и ресурсов, какой-либо контроль над которой практически невозможен. Примером ослабления Путина можно назвать ситуацию, при которой принималось положение о новой комиссии по ТЭКу. Под влиянием Сечина Путин подписал Указ, в котором полномочия ответственного секретаря были крайне широкими. Это спровоцировало недовольство Медведева, который, в свою очередь, убедил Путина переписать Указ. В публичном пространстве Путин выглядит президентом, который утрачивает возможность эффективно реализовывать свои арбитражные функции. Другой пример – победа РПЦ в ситуации вокруг осуждения участниц группы Pussy Riot. Большой вопрос: кому – государству или РПЦ – был нужен реальный уголовный срок для девушек? Вероятно, Кремль в данном случае пошел на поводу у своего политического союзника, что говорит о растущей подверженности влиянию и растущей зависимости Путина от своих политических союзников и партнёров.

В-третьих, и это главное, подобная структура власти является крайней уязвимой и неустойчивой в случае падения мировых цен на нефть и всех вытекающих из этого последствий. Перетряски в политбюро, усиление борьбы за доступ к бюджету, крайне низкая (почти нулевая) легитимность подобной структуры (фактически легитимность реализуется исключительно через высокий рейтинг Путина) – все это делает режим подверженным, прежде всего, рискам, исходящим от мировой экономической конъюнктуры, а также изнутри режима – ведь находить баланс интересов между враждующими группами становится все сложнее, а цена – все выше. Путину порой приходится жертвовать и собственной репутацией, и репутацией государства в целом. К сожалению для членов Политбюро, оно существует исключительно в головах экспертов и аналитиков, в отличие того самого советского Политбюро, гарантировавшее формализацию реального статуса. И это ключевое отличие от советского режима – эфемерность стабильности поддерживается эфемерными институтами с эфемерным «ручным управлением», а в реальности – тенденция к анархаизации внутри «вертикали» и росту полицентричности внутри неформального Политбюро.

Версия для печати