18.09.2012 | Алексей Макаркин

Девяносто второй

Субботний митинг оставил одно устойчивое ощущение. Оппозиция, условно находившаяся в 90-м году, проскочила 91-й и пребывает где-то в 92-м. Разумеется, тоже условно.

Огромные акции оппозиционных сил декабря прошлого – февраля нынешнего годов нередко сравнивали с многотысячными демонстрациями февраля 90-го, потрясшими и Москву, и Россию. Причем общей была не только массовость, но и экстравертность участников протестных акций, их открытость и доброжелательность. Разумеется, и в 90-м в оппозиционном движении были радикалы, призывавшие брать власть если не сегодня, то завтра (причем это завтра должно было настать в ближайшие месяцы). Но они не задавали тон в общем мирном движении.

Очевидные общие признаки «затмевали» различия. Главное из них – это разношерстность оппозиции и, как следствие, отсутствие комплексной позитивной программы. Причем не просто набора тезисов, а документа, в котором было бы прописано желаемое будущее страны. В 90-м она была и включала в себя как политические, так и экономические реформы (а через несколько месяцев после февральских митингов «знаменем» оппозиции стала программа «Пятьсот дней».) Другое дело, что многое из того, о чем говорили в феврале 90-го, реализовано не было, реальность оказалась более жестокой по сравнению с мечтами интеллигентов более чем двадцатилетней давности. Но многое из того, о чем говорили тогда на Манежной площади, стало сейчас привычным – от идеологического многообразия до частной собственности.

Было и второе различие. В 90-м огромные московские демонстрации были предвыборными – в марте того же года состоялись выборы народных депутатов РСФСР, на которых оппозиция в Москве, Питере (тогда еще Ленинграде) и ряде других регионов добилась масштабного успеха. Была видна дальняя перспектива, обозначена ближайшая цель.

Что мы видим сейчас? Общей комплексной позитивной программы как не было, так и нет. Включение в резолюцию митинга 15 сентября трех социальных требований мало что изменит – в них нет ничего оригинального, с аналогичными тезисами уже много лет выступают коммунисты и «эсеры». Это не случайно – из огромного количества сюжетов были выбраны те, по которым либералы и левые могут договориться. По остальным разногласия сохраняются и, пожалуй, даже усугубляются (это было видно на недавнем форуме левых сил). Не менее важно и другое – консенсусные социально-экономические требования направлены не на создание нового современного общества, а на поддержку социально уязвимых слоев населения. Дело благородное, но левая оппозиция говорит об этом в течение двух десятилетий, причем более убедительно, чем Борис Немцов. Власть архаична, но и «модернистская» оппозиция быстро архаизируется.

Неудивительно, что средний класс, который вышел на Болотную и Сахарова в декабре, сейчас все более дистанцируется от протеста. И дело не только в дефиците конкретных результатов, неясности ближайшей реальной цели. Но и в том, что многим людям изначально было неуютно стоять рядом с красными флагами или националистической символикой. Но Кремль раздражал еще больше, и сохранялась надежда на то, что именно на площади родится альтернатива существующей власти, своего рода «российский Гавел», провозгласивший программу, соответствующую вызовам XXI века. Но этого не произошло – более того, наиболее приемлемые для среднего класса деятели сейчас предпочитают не идти на трибуну, а стоять внизу, демонстрируя свою оппозиционную идентичность и солидарность. Но не более того.

Кстати, с ближайшей целью тоже проблема. Массового общественного запроса на досрочные парламентские и президентские выборы сейчас нет (возможно, еще будет, но в политике исходить из теоретической возможности нелепо). Ближайшая избирательная кампания федерального масштаба – через четыре года. На губернаторские выборы оппозиции с Болотной и Сахарова прорваться почти невозможно. Местные выборы недостаточно вдохновляют (даже «знаковая» химкинская избирательная кампания) – не тот масштаб. Выборы в Координационный совет – дело благое (повышается легитимность оппозиции), но не надо рассчитывать, что в них будут участвовать миллионы россиян.

В отсутствии общей программы и четкой ближайшей цели в оппозиции нарастают тенденции, свойственные 92-му году, когда «красные», «белые» и «коричневые» (левые, недавние либералы и ультраправые) создали общий фронт под негативными лозунгами. «Долой Ельцина, долой Гайдара, долой реформы, спасем образование, здравоохранение, оборонку и науку. А там посмотрим, что делать дальше». Тогдашний фронт был интравертным, агрессивным, непримиримым к любым сомневающимся в необходимости отправить «банду Ельцина под суд». И убежденным, что за ним вся страна, а в Кремле засела маленькая группа врагов народа, которых можно выгнать оттуда в результате победоносной народной революции. В 93-м году попробовали – результат известен.

При этом «люди 92-го» могли опираться на Верховный совет, который из парламента все более превращался в большой антиельцинский митинг, управляемый спикером Хасбулатовым. Сейчас ничего подобного нет. Впрочем, это и хорошо, так как в противном случае «революционные» тенденции могли бы возобладать уже сейчас. Пока что речь идет о риторике с трибуны, о требованиях люстраций, о все более частных намеках на то, что если власть не пойдет на уступки, то народ скажет свое слово без формальностей. На трибуне появляется Илья Константинов, один из лидеров движения 92-93-го годов. Сергей Удальцов, которого коллеги обвинили в оппортунизме, отвечает на упреки большей радикализацией. Исчезают «карнавальные» настроения, вытесняемые радикальной политической риторикой. А организаторы, несмотря на то, что на Сахарова собралось не более 20 тысяч человек, упорно говорят о 100 тысячах и, кажется, сами этому верят. Как верили те, кто устраивал демонстрации против «банды Ельцина». К чему это привело, хорошо известно.

Но есть и принципиальное отличие от 92-го. Среднему классу, продолжающему (хотя и куда менее охотно) ходить на нынешние «марши», «революционерство» антипатично, риторика ему надоедает, а архаизация протеста отпугивает. «Низы» нынешних акций принципиально отличаются от агрессивных «низов» 92-го года. Раздражение в отношении власти, ведущей страну в тупик, не столь сильно, как жгучая обида человека, потерявшего свою страну и теряющего свой завод (или НИИ). Не случайно, участники субботнего митинга без энтузиазма восприняли выступления большинства ораторов – но связывать это только с апатией было бы неверно. Аплодировали же Герою России Сергею Нефедову, его человечному и доброму выступлению (правда, прозвучавшему уже после ухода с площади многих участников «марша»).

Однако еще пара-тройка таких акций – и средний класс (кроме немногочисленной, наиболее политизированной его части) с площади может уйти окончательно. А на ней останутся левые и ультраправые, которые, правда, будут не столько готовиться к походу на Кремль, сколько выяснять отношения друг с другом (и внутри своих сообществ). А оставшиеся либералы будут смотреть на все это с ужасом и все чаще посматривать в сторону выхода.

Алексей Макаркин - первый вице-президент Центра политических технологий

Статья опубликована на сайте "Ежедневный жернал" 17 сентября 2012 года

Версия для печати