13.11.2012 | Александр Караваев

Генерал Шойгу для ОДКБ

Тема коллективной безопасности является падчерицей в сравнении с остальными треками постсоветской интеграции. На фоне укрепления экономических, транспортных, миграционных, прочих других интегративных линий, вопросы коллективной безопасности как наиболее конфликтные откладывались в долгий ящик, а их финансирование рассматривались лишь по остаточному принципу. При этом сформировался стойкий миф о том, что в период Путина военно-стратегическое присутствие России на границах бывшего СССР усилилось. В лучшем случае оно перераспределилось: из Приднестровья Россия пока не выходит, однако вынуждена менять облик миротворческого контингента; несмотря на новый договор с Киевом база в Севастополе остается в подвешенном состоянии после окончания легислатуры Януковича; уход с баз Грузии заменяет обустройство баз в Абхазии; техническое усиление базы в Армении стимулирует рост военных закупок Азербайджана в России, но ставит под удар дальнейшую аренду габалинского объекта; удалось надолго закрепится в Кыргызстане, но пришлось уйти с таджико-афганской границы, закрепить отношения с Ташкентом …

Создавать современную, то есть привлекательную и конкурентную систему коллективной безопасности трудоемко, это не приносит прямых финансовых дивидендов: одни расходы, не считая серых посреднических схем. Поэтому планировать крупные инвестиции в сферу безопасности ОДКБ может лишь отчаянный идеалист. Кстати, похожим образом, многие окрестили недавнюю информацию о российском военном кредите в $1,5 млрд. для Киргизии и Таджикистана на закупку новой техники, или, например, готовность Москвы дорого платить за базирование у соседей.

Тезис о приоритете постсоветского пространства в оборонной политике, тоже не выдерживает критики. Во внешней политике РФ, возможно, с большой натяжкой СНГ «приоритет». Но в области безопасности не о каком приоритете за пределами границ РФ речь не шла. Последние годы перед Минобороны фактически стояли задачи изменения облика армии: сокращение численности, сокращение небоевых потерь, строительство жилья, улучшение качества службы в частях (в некоторых случаях искоренение голода и рабства). При этом необходимо было модернизировать систему снабжения, закупок новой техники, отношений с производителями продукции и так далее. В Минобороны нужен был человек, умеющий ворочить капиталами, способный «правильно» утилизировать советский потенциал, максимально капитализировав стоимость кампании. В общем, с функцией «матерый финансовый воротила» бывший министр справился так, как мог в нашей системе, возможно, даже и без критического уровня воровства, что и подтвердил премьер Медведев.

Таким образом, в списке «первоочередных задач» никакого места для ОДКБ не было, и быть не могло. Отсюда и проблема дефицита интересных предложений для партнеров по ОДКБ. Собственно они, эти предложения, на протяжении последних десяти лет сводились к следующим пунктам.

Первый тип заманчивых предложений - союзники могут приобретать технику по российским ценам и иметь квоты для обучения своих офицеров в российских военных вузах. Здесь же и первая проблема – стоимость новых российских машин достаточно велика даже для самого Минобороны РФ. Поэтому в ОДКБ продавали списано-ремонтную технику, а в лучшем случае ту, что не ушла по контрактам «Росвооружения». Вот свежий пример. В сентябре официальные СМИ писали, что Москва поставила якобы новые истребители Су-30К для ВВС Белоруссии. Однако на деле это были бывшие индийские машины, произведенные РФ в конце 1990-х и вернувшиеся для ремонта. Причем на территории Беларуси они оказались еще ранее «решения» снабдить белорусов новыми самолетами, так как корпорация «Иркут» во избежание уплаты российского НДС специально поместила их на территории 558-го авиаремонтного завода белорусского города Барановичи до завершения новой сделки с Индией. Получается, что современная техника, на которой работать офицерам хотя бы не стыдно, попадает к союзникам как крошки от пирога мирового российского экспорта вооружений.

Второй тип предложений. Москва получила в наследство достаточно стратегических объектов разного назначения (от РЛС ПРО до мест базирования частей в чувствительных районах Евразии), за которые, при необходимости, готова была заплатить союзникам хорошие деньги. Но тут возникали тоже свои проблемы – например, сколько Россия реально готова платить за геополитические амбиции. Вопрос присутствия, допустим, в Севастополе, в азербайджанской Габале, или Таджикистане во все меньшей степени являются демонстрацией регионального российского военного влияния, но в большей, фиксируют полит-экономические интересы России в этих странах.

Там, где Россия сумела перевести военные объекты в свою собственность – это усилило привязку государства к российской системе безопасности. В тех странах, где эту операцию проделать невозможно Москва имеет достаточно хорошо играющий пряник в виде арендной платы за эти объекты (с 2001 года она возросла в 10-15, в некоторых случаях в 20 раз). В сочетании с различными льготами и возможностью заработка местных бизнесменов в сфере посреднических услуг вокруг баз это можно считать вполне работающим способом конкуренции с натовскими и американскими программами.

Третий комплекс предложений Москвы к участникам коллективной безопасности сводился к поддержанию общего для генералитета опыта управления ВС, подготовки частей и ведению боевых действий. Речь идет о возможности регулярных совместных учений. В реальности, войсковые подразделения союзников подключаются к российским частям и проводят учебные операции по российским сценариям. Поэтому, если говорить откровенно, речь идет не о координации сил ОДКБ, а скорее о способности союзников подключаться к российской группировке в тех или иных сценарных обстоятельствах. Как показывают учения, способность таковой координации между генштабами и военными в полевых условиях не вызывает вопросов.

Что должно быть

Однако, если непредвзято посмотреть на перечисленные позиции, это дорога в никуда. Если ограничиться такими достижениями, то задачи по организации единого пространства безопасности не решатся никогда. Тем более в конкуренции с евро-атлантической системой, работающей на массе общегражданских и чисто экономических стимулах. Существующие принципы организации ОДКБ это постепенная деградация, парадоксально устраивающая высшую военную бюрократию, относящуюся к этому делу по принципу - если мы не можем создать ничего нового, давайте сохраним то наследство что еще есть. Конечно, с этой работой отлично справляются отставники и пенсионеры, переведенные в структуры ОДКБ. Правда замаячило одно исключение, речь идет о рекомендации Сердюкова назначить на должность начальника объединенного штаба ОДКБ Владимира Шаманова. Это могло бы качественно повысить престиж организации в глазах военной элиты участников Договора. Но опять же, без изменения идейной конструкции этой организации все пошло бы прахом.

Очевидно, что реальная модернизация ОДКБ возможна только вследствие импульса от изменившейся архитектуры российской армии и ОПК. Эти процессы могут идти параллельно, но поставить ОДКБ впереди телеги не реально. Первый вопрос куда важнее ОДКБ и постсоветской безопасности – это 20 трлн. рублей гособоронзаказа. Однако с приходом новой команды «убежденных патриотов» Шойгу-Рогозина появляются интересные возможности и на этом направлении.

Не секрет, что партнеры России давно не удовлетворены теми возможностями, которые дает им система льготных поставок военной техники. Причина зеркально повторяет отношения между оборонными предприятиями России и Минобороны. Разные подходы к рентабельности уже приводили к известным серьезным конфликтам и срывам поставок. Что уж тут говорить о союзниках. Способом повысить привлекательность ОДКБ может стать создание единого для союзников комплекса по производству систем вооружения. Эту тему лоббирует Рогозин. Минпромторг РФ уже стал прорабатывать вопрос о подготовке регламентирующих документов для реализации проекта интегрированных военных производств на территориях стран – участников ОДКБ. Задача совсем не тривиальная. Мы не смогли консолидировать холдинги по модернизации и производству советской техники (фактический ступор российско-украинского проекта Ан-70, выпадение ташкентского авиапредприятия, проблемы с массой других предприятий на пространстве СНГ, создававших важнейшие элементы советской военной техники).

Создание новых предприятий военного назначения поставит вопрос о собственности, финансировании и рынках сбыта.

Вероятно, имеет смысл уже сейчас разработать пакет документов, более четко регламентирующий доли участия сторон в области реализации долгосрочных программ военно-экономического сотрудничества. В них необходимо заложить предложения об упрощении таможенных режимов и процедур при ввозе, вывозе и транзите продукции военного и двойного назначения. Необходимо определить круг предприятий в странах ОДКБ для проведения совместных научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ по разработке и модернизации продукции военного назначения. Учитывая, что Путин делает ставку на развитие оборонной промышленности, это можно использовать и как рычаг для интеграции.

Учитывая, что у нас вообще отсутствует технологическая кооперация в современных видах производства, можно попытаться воспользоваться советским опытом развития ОПК. Возьмем, к примеру, рынок композитных материалов. Его объем сегодня оценивается в миллионы тонн и десятки миллиардов долларов, российская же доля примерно 20 тыс. тонн (в пределах 0,3-0,5%) в основном в военных отраслях. К 2020 году в мировой промышленности уже будут использоваться новые поколения материалов, создаваемых на молекулярном уровне. У России в принципе есть возможность снизить отставание и создать собственную индустрию композитов для гражданских секторов промышленности. Если привлечь в этой деятельности предприятия партнеров по линии ОДКБ это позволит получить собственную конкурентную продукцию и закрепить интерес союзников в военно-промышленной интеграции.

Другим этапом модернизации ОДКБ должно наконец стать воплощение гражданских программ безопасности. Опыт МЧС может сыграть в этом колоссальную роль. Военные не очень понимают, как с этим работать. На семинарах ОДКБ об этом вели дискуссии, но практической реализации не наступало. Характерно, что первое заседание Координационного совета глав МЧС ОДКБ состоялось лишь в марте 2008 года. Создание нового направления в ОДКБ вполне возможно. Остро необходимо появление специальных служб, в компетенции которых входили бы прогнозирование и быстрая ликвидация стихийных бедствий (прежде всего землетрясений и наводнений). Необходимы совместная оценка региональных последствий глобального изменения климата, проведение контроля за эпидемиологической ситуацией, качеством воды и уровнем загрязнения среды. Также необходима разработка диспетчерских служб с опытными военными психологами, способными оказывать адекватную помощь в случае масштабных общественных морально-психологических потрясений.

Такая работа в свою очередь может быть импульсом к модернизации национальных вооруженных сил участников Договора, и к усилению в армейской архитектуре функций защиты гражданских объектов. По этому пути давно идут страны НАТО. В этом плане сотрудничество МЧС и Минобороны неизбежно, причем не только в России, но и в тех странах, кто решит воспользоваться подобным сценарием развития. Об этом давно говорят военные эксперты, и только с назначением Шойгу появляются ожидания, что данные предложения воплотятся на практике.

Опыт взаимодействия ведомств СНГ по линии МЧС показывает, что данная тематика и на уровне министерств обороны Содружества не вызывает острого политического отторжения и может стать продуктивным консолидирующим элементов для «обновления» военно-организационного и технического сотрудничества между многими странами. Во-первых, это сотрудничество становится понятным для правящих элит. К примеру: существует тема безопасности на Каспии. Однако, провести совместные учения ВМС стран региона непросто, если нет четкого представления – в чем цель, и где противник? В тоже время, возьмем комплексные учения по сценарию «Каспий 2011», проводившиеся на платформе «им. Ю. Корчагина» компании «Лукойл» в северной части моря. В них приняли участие сотни человек из России, Азербайджана, Казахстана, Туркменистана. Есть танкеры, есть платформы, возможны аварии, диверсии, военные нападения. Это другое дело, и в таком развороте задачи взаимодействие военных и гражданских сил становится очевидным и закономерным.

Еще один новый разворот для ОДКБ и более широкого круга участников. С участием военных инженеров, специалистов «Росрезерва» и «Ростехнологий» имеет смысл проработать возможности организации работы российских и других офицеров СНГ по созданию новых типов унифицированных складов и хранилищ материальных средств, новых защитных сооружений гражданской обороны. Для начала можно было бы начать с программ совместного развития систем аварийного энергоснабжения. Проведению совместных тренингов по укреплению защиты государственных и коммерческих стратегических объектов.

Найти новые направления как для развития ОДКБ, так и для модернизации отношений между оборонными ведомствами СНГ не составит интеллектуальных трудностей. Чтобы конкурировать с программами НАТО необходимо именно привлекательная новизна российских инициатив, их современность, привязка к реальной жизни, к реальной социально-экономической практике постсоветского региона. Это вполне достижимо при наличии не столь большого количества финансовых средств.

Александр Караваев – зам. гендиректора ИАЦ МГУ

Версия для печати