24.12.2012 | Анатолий Медведев

«Большая» пресс-конференция о малом

20 декабря президент России Владимир Путин провел очередную большую пресс-конференцию, которая длилась почти 4,5 часа и собрала около 1200 российских и иностранных журналистов. Это стало первой пресс-конференцией Путина, когда аудитория оказалась столь жестко настроена по острым политическим вопросам.

Политически острые вопросы заняли львиную долю общего времени пресс-конференции. Причём они исходили не только и не столько от иностранных журналистов, как это было в предыдущие годы, но и журналистов прокремлевских изданий. Так, представитель ВГТРК Сергей Брилев спросил, не обернется ли политическая стабильность застоем. А корреспондент «Известий» и вовсе задал вопрос, не считает ли Путин, что его режим становится жестким и авторитарным.

Всего острые политические вопросы составили около четверти от всех заданных. Восемь раз поднималась тема «детского закона». Путина спрашивали не думает ли он оставить после себя преемника (по словам президента, вопрос о следующем президенте будет решать народ), о политической конкуренции, о прямых выборах губернаторов, о гибели журналистов, о снижении рейтингов. Практически всегда Владимир Путин избегал прямого ответа или подменял одну тему другой. Например, говоря об угрозе застоя, он привел в пример Китай, куда стабильность привлекает миллиарды инвестиций (притом, что речь в данном случае велась об инвестиционной привлекательности, а в России тут никакой стабильности как раз нет).

Прямые выборы губернаторов Путин поддержал, причем очень эмоционально отреагировав на сам вопрос (было видно, что эта тема ему надоела), но при этом отметил опасность прямых выборов для национальных республик. Сейчас в Госдуме как раз рассматривается законопроект о передаче регионам права самим определять систему выборов глав субъектов РФ, и, вероятно, Кремль это поддержит. Президент не заметил снижения рейтингов (лишь их нормальное колебание) и выразил убежденность, что никаких крупных системных ошибок за 12 лет им совершено не было.

Отдельно стоит отметить антикоррупционную тематику. Путину неоднократно задавали вопросы о коррупции, об уволенном министре обороны, подозреваемых Екатерины Сметановой и Евгении Васильевой и деле «Оборонсервис». Ответы Путина лишь подтверждают: никакой антикоррупционной кампании не проводилось, а сами громкие дела теперь будут постепенно сходить на нет. Например, комментируя подозрения в отношении Сердюкова, Путин лишь указал, что «есть сомнения в его корректности поведения и принимаемых решений». При этом президент призвал уважать людей в погонах и похвалил Сердюкова за военную реформу. Наконец, весьма странно выглядели и комментарии главы государства по поводу Васильевой: аудитория в МТЦ больше возмущалась двойными стандартами судебной системы, когда подозреваемые в организации массовых беспорядков 6 мая арестовываются, а подозреваемая в миллиардных хищениях остается под домашним арестом в 13-комнатной квартире. Путин раздражённо бросил «либеральному спектру нашего общества», что именно они и требовали не арестовывать за экономические преступления. Но Васильева, как раз проходит по той статье, которая не считается «экономической» - часть 4 статьи 159 УК – мошенничество в особо крупном размере, совершенное организованной группой. Экономические преступления и ответственность за них определяются в статьях 170–199 Уголовного кодекса, напомнил Роман Доброхотов в колонке на «Слоне», анализируя и другие ошибки в заявлениях Путина.

Еще больше на эту тему Путин добавил противоречивости в свою позицию, говоря о Михаиле Ходорковском: «Вот посадили под домашний арест [Васильеву], так наши либеральные деятели недовольны, они говорят: «В тюрьму надо». Так вы определитесь: кого в тюрьму, кого не в тюрьму. Или у вас какой-то выборочный подход к этому вопросу? Что касается самого Михаила Борисовича, то здесь нет никакого персонального преследования… Там речь идёт чисто об экономическом преступлении, об экономическом деянии. Суд принял такое решение», - заявил президент, приведя в пример опыт США, где за экономические преступления сажают. Получается карикатурная картина: Ходорковский сидит за экономическое преступление, по словам Путина, а Васильева – под домашним арестом, но в действительности по статье, не подпадающей под понятие «экономического преступления». А критика за непоследовательность досталась либералам.

Создавалось впечатление, что Путин втягивался аудиторией в разговор на совсем другие темы, чем те, к которым он готовился. Вопросы налоговой, пенсионной реформ, социальной политики, всего комплекса социально-экономической политики, составили лишь около 10% от всех тем. И больше всего Путина спрашивали про инфраструктурные проекты – БАМ, ВСТО, дорога М-10, северный морской путь. По ипотеке, пенсиям, страховым взносам, было задано всего по одному вопросу, и Путин отвечал на них неохотно и коротко. Путин имел возможность воспользоваться пресс-конференцией, чтобы расширить толкование основных тезисов своего послания (именно так и задумывалось, если верить комментариям анонимных кремлевских источников в СМИ). Однако Путин этим не воспользовался. Отвечая на вопрос Bloomberg о деофшоризации российской экономики, президент лишь отделался общими фразами о необходимости совершенствовать законодательство и улучшать инвестиционный климат. А говоря о возможном возвращении средств «Роснефти», которые планируется выплатить за ТНК-BP из офшоров, он лишь заметил «этого мы не можем сказать», все должны решать собственники, если они занимаются легальной деятельностью.

Внешнеполитическая тематика почти на 90% состояла из российско-американских отношений, причем в контексте акта Магнитского. Путин назвал этот закон антироссийским, недружественным жестом, многократно критикуя сами США за нарушения прав человека. «Гвоздем» пресс-конференции стал вопрос журналиста из Los-Angelis Times Сергея Лойко, который в очень жесткой форме поставил перед Путиным вопрос о гибели Магнитского, для которого, как отметил Лойко, 37-й год наступил еще три года назад. Судя по ответу, Путин явно не хотел отвечать на этот вопрос прямо, сначала указав, что не знает деталей, а затем, пытаясь заверить, что юрист умер от сердечного приступа. Независимая экспертиза показала следы пыток, удушения и непредставление вовремя медицинской помощи. В целом же ответ Путина был сфокусирован на пытках в американских тюрьмах и нежелании США помогать россиянам защищать права российских усыновленных детей. Отвечая затем на вопрос о российско-американских отношениях, Путин указал, что ухудшение началось с Ирака, а на сегодня главной проблемой он назвал развертывание ПРО.

Отдельно поднималась и тема российско-грузинских отношений: Владимир Путин признался, что пока не знает как их нормализовать. Однако при этом он явно сделал жест доброй воли, похвалив грузинское вино, которое раньше российские чиновники лишь подвергали критике за плохое качество. На следующий день МВД России заявил, что рынок России теперь открыт для грузинских товаров: вина и минеральной воды. При этом никаких специальных проверок не потребуется. Вероятно, Москва теперь решила продемонстрировать готовность постепенно начать восстановление диалога.

В этой связи отдельным блоком можно выделить набор тезисов, которые составляют осторожно антимедведевские инвективы. Так, Путин заметно девальвировал значимость «перезагрузки», которая была одним из главных внешнеполитических достижений Дмитрия Медведева. «Я даже не очень понял, а что нам перезагружать: у нас в принципе нормальные хорошие отношения были – они испортились, относительно испортились в связи с тем, что у нас была другая позиция по Ираку, вот отсюда начались проблемы», - сказал Путин. Получается «перезагрузка» была и не нужна, и не получилась. Всего же было названо 8 тем, по которым Путин так или иначе «проехался по Медведеву», включая и российско-американскую «перезагрузку». Так, еще в самом начале Путин поставил под сомнение способность министров правительства Медведева брать на себя ответственность – ведь они не имеют опыта работы на первых позициях, заявил Путин, буквально приказав следовать исключительно курсом президента и работать одной командой. Он уязвил Медведева признанием заслуг Алексея Кудрина и назвал его членом своей команды. Путин также высказал сомнения в целесообразности принятого решения об отмене перехода на зимнее время, напомнил, что у проекта Сколково много проектов и призвал не забывать и о других наукоградах. Как раз неделю назад он заветировал законопроект о внесении поправок в закон, регулирующий реализацию сколковского проекта. Путин также раскритиковал идею провести саммит G20 в Сколково – это было предложением премьера. Глава государства выразил сомнение в том, что органы власти переедут из центра в «новую Москву»: слишком много проблем, посчитал Путин. Ну и, наконец, он заявил, что милицию можно было и не переименовывать в полицию.

В то же время ряд комплиментов был адресован политике правительства Медведева – тем самым Путин дал понять, что не заинтересован в скорейшей его отставке. В то же время и Медведев отказался от критики одиозного законопроекта о запрете усыновления россиян американцами – таким образом премьер выразил лояльность президенту, а тот, относясь критически к медведевским инициативам в бытность его президентом, не торопится пресекать его карьеру. Скорее, Путин демонстрирует, что Медведев оказался не лучшим президентом, ограничивая его нынешние амбиции и, опосредованно, показывая, что правящей диархии больше нет, а в стране есть только один лидер.

Владимир Путин пытался провести свою пресс-конференцию в рамках традиционного формата: с массой цифр, акцентах на отраслевых вопросах, промышленных, социальных, финансово-экономических аспектах государственной политики. Он был готов оперировать цифрами в достаточно лояльной ему аудитории, где даже выражение недовольства или критика смотрелись бы выигрышно для главы государства. Однако нынешняя атмосфера на пресс-конференции показывает, что аудитория заметно поменялась вместе с повесткой дня, что прямо или косвенно можно назвать и следствием изменения качества политической ситуации в стране: требования к власти растут, а страх перед «национальным лидером» снижается. На этом фоне Путин смотрелся уже не столь уверенно – его сторонниками на пресс-конференции оказались преимущественно традиционалисты из провинциальных СМИ, часть которых подыгрывали президенту, утверждая, что вопросы московских журналистов не интересуют регионы (но сами при этом уходили от значимых социальных тем, которые как раз важны для их аудитории). Столичные же журналисты задавали острые вопросы по изменившейся повестке дня, причем иногда поверх привычного раскола на «либералов» и «нелибералов».

Версия для печати