13.02.2013 | Алексей Макаркин

Архиерейский собор и патриарх Кирилл

Очередной Архиерейский собор Русской православной церкви прошел в куда более напряженной обстановке, чем предыдущий, состоявшийся в 2011 году. За это время политизация церковных проблем резко усилилась, что нашло отражение в деятельности Собора.

Власть и Церковь

Поддержка патриархом Кириллом Владимира Путина во время президентских выборов выглядела не только как традиционный знак лояльности государству (подобные действия предпринимал и Алексий II), а как солидарность с властью на фоне роста протестного движения. Заявление, которое до декабря 2011 года было бы воспринято либеральной частью общества как вполне предсказуемое и рутинное, в изменившейся общественной ситуации вызвало куда более резкую негативную реакцию сочувствующей протесту части общества. Особенно в связи с тем, что оно прозвучало но фоне куда более резких антиоппозиционных высказываний знаковых фигур Московской патриархии, причем входящих в «ближний круг» Кирилла – от духовника патриарха старца Илия до главы Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества протоиерея Всеволода Чаплина, ближайшего сподвижника Кирилла еще в бытность того митрополитом.Затем последовало «дело Pussy Riot», в котором государство и Церковь действовали совместно.

Священноначалие заняло жесткую позицию по отношению к девушкам, а попытки отдельных церковных деятелей (в том числе известного протодиакона Андрея Кураева) хотя бы частично смягчить ее, были резко дезавуированы. Как и государство, Церковь решила сделать ставку на «своих» (консервативных прихожан, лояльных священноначалию), а не на «чужих», то есть интеллигенцию и «продвинутый» средний класс, для которых приговор участницам группы выглядит средневековой дикостью. В то же время Церковь встроилась в консервативную волну, инициированную государством и носящую антилиберальный и антизападный характер. Патриарх и его окружение рассчитывают, что в ходе этой волны Церковь будет более востребована государственной властью, что позволит расширить церковное влияние на различные стороны общественной жизни. Небольшой «сбой» произошел лишь при принятии особенно спорного «антимагнитского закона», когда против безусловного запрета «американского усыновления» выступил председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископ Пантелеимон (Шатов). Однако ряд других деятелей патриархии закон поддержали.

В свою очередь, власть готова идти навстречу Церкви, видя в ней, впрочем, не союзника, а младшего партнера, обладающего моральным ресурсом, который у самих государственных структур все более «истончается». Правда, церковное руководство в последнее время столкнулось с серией скандалов (например, с часами и квартирой патриарха), однако они активно обсуждаются преимущественно в оппозиционной среде. Большинство населения позитивно воспринимает патриарха, рассматривая его как сакральную, а не политическую фигуру (по данным ВЦИОМ, патриарх является, прежде всего, государственным деятелем лишь для 10% респондентов). Патриарх в общественном сознании тесно связан с Церковью, к которой в современной России принято относиться уважительно, хотя и соблюдая по отношению к ней определенную дистанцию (количество практикующих верующих, регулярно посещающих богослужения, по-прежнему составляет лишь несколько процентов от числа тех, кто идентифицирует себя с православием). Неудивительно, что самый популярный ответ на вопрос об отношении к личности Кирилла – «уважение» (45%). За четыре года уровень одобрения решения о его избрании патриархом снизился на 10 пунктов, но все равно остается очень высоким (78% против 88% в 2009 году).

Политика и Собор

Перед Собором с его участниками встретился президент Путин, выступивший за расширенное толкование понятия «светское государство». По его мнению, Церкви необходимо дать возможность усиливать свое влияние в таких сферах, как семейная и молодежная политика, а также в решении социальных и нравственных проблем российского общества.

«Сохраняя, безусловно, светский характер нашего государства, не допуская огосударствления церковной жизни, мы должны уйти от вульгарного, примитивного понимания светскости», - заявил Путин. Президент отметил, что православию и другим конфессиям необходимо дать возможность «полноценного служения в таких важнейших сферах, как поддержка семьи и материнства, воспитание и образование детей, молодёжная политика, решение социальных проблем, которых у нас ещё очень и очень много, укрепление патриотического духа Вооружённых Сил». Религиозные ценности, которые целенаправленно размывались в течение всего ХХ века, по мнению Путина, необходимо поддерживать «и силой общественного мнения, и силой закона». Церковь «сближает государства и народы, своим мудрым словом и делом помогает найти взаимопонимание. Помогает сохранить те нити, которые связывали нас веками, по сути, сплачивает многомиллионный русский мир» - сказал президент.

Большинство этих формулировок являются вполне стандартными для подобных случаев, а серьезные шаги навстречу Церкви в образовательной и военной сферах были сделаны еще в президентство Дмитрия Медведева, когда в школах были введены уроки «Основ православной культуры», а в армии учреждено военное духовенство. Однако ранее государство на столь высоком уровне не формулировало основу для частичной ревизии принципа светскости (по крайней мере, в понимании авторов Конституции 1993 года). Журналисты отметили, что некоторые формулировки из речи Путина перешли в нее из недавнего выступления Сергея Иванова. Это свидетельствует о стратегическом характере выбора Кремля, определившего те сферы, в которых Церковь получит дополнительные возможности (например, после смены министра обороны процесс назначения военных священников предполагается ускорить).

В свою очередь, доклад патриарха Кирилла на соборе также был необычно политизирован. Он заявил о том, что на рубеже 2011-2012 годов «противостояние между частью общества и государственной властью вполне могло перерасти в новую опасную смуту, подобную тем, что не раз приносили беду Отечеству и православному народу». При этом патриарх упомянул об «определенных силах, желавших поколебать основы государственной и общественной жизни», у которых вызвала крайнее раздражение позиция Церкви, направленная на «конструктивный диалог народа и власти». Хотя, по словам Кирилла, христиане могут принадлежать к различным политическим течениям, а Церковь находится вне политики, но она «никогда не откажется от поддержки народного единства, на котором зиждется существование каждой страны». Отметим, что о необходимости единства общества неоднократно говорил и Путин (даже партия власти называется «Единая Россия»).

Таким образом, патриарх четко разделяет «политическую» и «государственную» составляющие, выводя за рамки политической конкуренции вопросы стабильности власти. Под народом в трактовке патриарха понимается, прежде всего, большинство, сохранившее лояльность власти. Соответственно, любые действия, затрагивающие интересы Церкви и ее руководства (от кощунства в храме до «травли Священноначалия» в СМИ), объявлены давлением на Церковь для того, чтобы «заставить нас замолчать». Хотя патриарх и признал, что «порой публичная дискредитация Церкви связана не только с клеветой, но и со случаями недостойного поведения священнослужителей и мирян», но внимания на этом не концентрировал. Упор был сделан именно на дискредитацию, которой Церковь должна всемерно противостоять.

Соответственно, резкой критике патриарха было подвергнуто «ложно понимаемое всепрощение и снисходительное отношение к осквернению религиозных и национальных святынь», зато приговор Pussy Riot был расценен вполне позитивно, а возможность «снисхождения и прощения» прямо связана с раскаянием: «Иначе вместо исправления оно может породить чувство вседозволенности, которое станет причиной новых преступлений». Если критики Церкви извне однозначно обвиняются в злонамеренности, то священнослужители и миряне, «по недомыслию, а может, и по злой воле … соглашавшиеся с несправедливыми обвинениями в адрес Церкви» - в том, что они не выдержали Божьей проверки и занялись оправданием греха. При этом Кирилл неоднократно апеллировал к советскому прошлому, как сравнивая гонения на Церковь с нынешними «дискредитацией» и кощунством, так и подчеркивая, что святые новомученики, погибшие во время большевистских репрессий, выступали за непримиримость к оскорбителям Веры. Если оппозиция проводит прямую связь между действиями власти и силовым подавлением инакомыслия в советский период истории, то Кирилл, напротив, провозглашает нынешних критиков Церкви наследниками безбожников, преследовавших верующих в этот период.

Позиция патриарха вполне объяснима. Авторитет церквей на Западе слабеет – вслед за французским, и британский парламент легализовал в нынешнем году однополые браки, несмотря на негативное отношение к этому основных конфессий. В то же время и сами церкви на Западе пытаются хотя бы частично адаптироваться к новым реалиям – то немецкие лютеране избирают своим главой женщину-епископа, то Церковь Швеции принимает решение благословлять однополые браки, то Церковь Англии (в нынешнем году) разрешает рукополагать в епископы священников-гомосексуалистов. Римско-католическая Церковь при двух последних понтификах придерживается консервативных позиций, но постоянно находится в обороне, защищаясь от громких педофильских скандалов. С точки зрения патриарха Кирилла и его окружения, модернизация и вестернизация России может в будущем привести к снижению авторитета Русской Церкви (впрочем, на Западе социальная функция церквей существенно выше, чем в России, но «сосредотачиваться» на этой деятельности священноначалие Русской Церкви не намерено). Неудивительно поэтому сближение священноначалия с наиболее консервативными группами в российской власти.

Примечательно, что в решениях Архиерейского собора прямо говорится о том, что «представляется недопустимой ситуация, когда оскорбление чувств верующих, осквернение почитаемых ими святынь и религиозных символов остается в ряде стран безнаказанным или влечет за собой символические штрафы». Таким образом, мягкое европейское законодательство в этом вопросе представляется Церкви явно недостаточным, равно как и правоприменительная практика стран Евросоюза (в некоторых из которых законодательство о кощунстве является рудиментом, сохраняемым по инерции).

Сила и ограничители патриарха

Решения Архиерейского собора выглядят выгодными для патриарха Кирилла. Архиереи согласились со всеми решениями, принятыми в двухлетний межсоборный период. В частности, с созданием митрополий, которое привело к разукрупнению епархий – теперь в ряде регионов существуют две-три епархии во главе с самостоятельными правящими архиереями, и этот процесс продолжается. В перспективе, практически во всех субъектах Федерации (кроме самых малонаселенных) появятся свои митрополиты. Соответственно, «белый клобук» митрополита перестает быть исключительным знаком отличия, и его получение уже не означает автоматического серьезного влияния на внутрицерковные процессы.

Тем более, что митрополит, по словам Кирилла, является лишь «старшим собратом» для других епископов митрополии, которые непосредственно подчиняются патриарху. Таким образом, он призван лишь «добрым советом помогать более молодым архипастырям управлять епархиями, заботиться о пастве». А за внутреннюю жизнь каждой епархии, полностью несет ответственность епархиальный архиерей, который отчитывается в своей деятельности непосредственно перед Синодом и патриархом. «В эту внутреннюю жизнь не вмешиваются ни митрополит, ни архиерейский совет митрополии, который является не управляющим, а совещательным органом», - заявил Кирилл, вставая тем самым на сторону «младших» епископов. Соответственно, митрополит лишается контроля над доходами епархий своего региона (кроме, разумеется, собственной), а патриарх может не только напрямую общаться с новоиспеченными епископами, но и напрямую контролировать ситуацию в их епархиях – в том числе и финансовую. Им же, в свою очередь, из-за нехватки ресурсов сложнее отстаивать свои интересы, чем прежним сильным епархиальным архиереям.

Впрочем, на митрополита возложена обязанность координировать диалог руководства епархий с властями субъектов федерации (которые привыкли иметь дело с одним архиереем, разместившимся в региональном центре), но при этом патриарх особо отметил важность того, чтобы «все епископы равным образом могли общаться с главой субъекта и главами региональных ведомств». Таким образом, и эта составляющая влияния митрополита существенно ослабляется. Впрочем, создание митрополий привело к возникновению проблемы с духовно-учебными заведениями, находящимися на их территории. Патриарх заявил, что все епархии митрополии несут общую ответственность за их деятельность (в первую очередь, разумеется, речь идет о финансировании), хотя реальный контроль над работой семинарии остается у митрополита. Вопрос в том, насколько эффективно будет действовать эта схема, и будут ли у митрополита рычаги для того, чтобы получать средства для семинарии у независимых от него архиереев.

Новая управленческая схема усиливает роль патриарха в Церкви. Еще один шаг в этом направлении сделан на Соборе – сокращены полномочия Поместного собора в пользу Архиерейского. На практике Поместные соборы собираются крайне редко – лишь в связи с избранием патриарха; даже в 2000 году, во время празднования юбилея Рождества Христова, в Москве собрались лишь архиереи – без священников, монашествующих и мирян, которые участвуют в работе Поместного собора наравне с епископами. В то же время патриархия давно намеревалась с помощью поправок в церковный Устав сократить полномочия Поместного собора до символических. С тем, чтобы все ключевые решения в Церкви принимали (или одобряли) архиереи без «постороннего» элемента, который – хотя бы теоретически – может выступить с позиций, не устраивающих священноначалие.

В 2011 году был опубликован первый проект, согласно которому Поместный собор должен был стать «высшим представительным органом», а Архиерейский собор - высшим органом власти и управления Церковью. Однако такая радикальная реформа вызвала сильнейшую критику со стороны церковной общественности, так что в прошлом году появился новый, более смягченный, вариант, который, однако, также вызвал неприятие – из-за того, что Поместный собор терял всякое влияние на решение догматических и канонических вопросов. В окончательном варианте Поместный собор может лишь обратиться к Архиерейскому собору с предложением повторно рассмотреть ранее принятые им решения в области вероучения и канонического устроения с учетом мнений, высказанных большинством участников Поместного собора. Однако для этого надо еще собрать Поместный собор, что в рамках этой схемы совершенно необязательно.

В результате была выработана формулировка, позволяющая исключить Поместный собор из механизма принятия ключевых решений, исключая избрание патриарха и предоставления автокефалии или автономии отдельным частям Церкви. Теперь Архиерейский собор «осуществляет высшую власть в Русской Православной Церкви в вероучительных, канонических, богослужебных, пастырских и административных вопросах, касающихся как внутренней, так и внешней жизни Церкви; в вопросах поддержания отношений с другими Православными Церквами, определения характера отношений с инославными церквами и нехристианскими религиозными общинами, а также государственными властями и светским обществом».

В период подготовки к нынешнему Собору была сделана попытка исключить Поместный собор и из процедуры избрания патриарха либо серьезно ослабить его роль в этом процессе. На рассмотрение его участников были вынесены четыре варианта этой процедуры, один из которых возлагал эти обязанности целиком на Архиерейский собор, а второй оставлял за Поместным собором только право предлагать кандидатуры архиереям для голосования. Третьим вариантом стало сохранение избрания патриарха на Поместном соборе, но право выдвижения кандидатов оставлялось лишь за архиереями. Однако, в конце концов, соборяне остановили свой выбор на сохранении «статус кво» - Поместный собор выбирает патриарха по предложению Архиерейского, но может предлагать и своих кандидатов. Таким образом, любое ущемление прав Поместного собора в наиболее привычном для Церкви вопросе встретило серьезное сопротивление. Характерно, что на обсуждение не был вынесен совершенно неприемлемый для патриархии вариант избрания жребием, который применялся в Русской Церкви в 1917 году и используется в практике Сербской Церкви, в том числе и на выборах в 2010 году (в обоих случаях «электоральные» фавориты потерпели поражение).

На Соборе были приняты три документа о позиции Церкви в области экологии, технологий учета и обработки персональных данных и ювенальной юстиции. «Экологический» документ не вызвал больших вопросов. Документ о персональных данных стал шагом навстречу консервативной части церковных людей, в поддержке которых патриарх особенно нуждается в условиях осложнения отношений священноначалия с либеральной частью общества. Некоторые крайние консерваторы отказываются принимать электронные документы, считая их связанными с Антихристом, но куда большее число верующих хотя и не отказываются от этих технологий, но относятся к ним с подозрением. В соборном документе говориться о том, что те, «кто отказывается принимать эти технологии, должны иметь альтернативу - использование традиционных методов идентификации личности».

Позиция Церкви по вопросам ювенальной юстиции сформулирована весьма негативно. С точки зрения Собора, государство не имеет права на вмешательство в семейную жизнь, кроме случаев, когда существует доказанная опасность для жизни, здоровья и нравственного состояния ребенка и когда эту опасность нельзя устранить через помощь родителям и через методы убеждения. Церковь выступает в защиту традиционной семьи от вмешательства со стороны государства, так как «именно родители должны определять методы и формы воспитания детей в границах, очерченных необходимостью обеспечения жизни, здоровья и нравственного состояния ребенка». В документе содержится и негативная характеристика принципа приоритета прав ребенка над правами родителей, принятого в современной Европе.

Все эти тезисы аналогичны прозвучавшим на Съезде родителей России, прошедшем 9 февраля в Москве с участием Владимира Путина. На этом мероприятии, проведенном при поддержке Кремля и носившем ярко выраженный антилиберальный характер, выступил также протоиерей Всеволод Чаплин, что выглядит вполне естественно с учетом тенденций, доминирующих в церковной жизни последнего времени.

Одним из моментов Собора, не привлекших внимания СМИ, стала канонизация преподобного Далмата Исетского. В данном случае примечательно, что это единственное причисление к лику святых, происшедшее на этом Соборе. Патриарх Кирилл весьма сдержанно относится к массовым канонизациям, происходившим при его предшественнике – более того, незадолго до Собора из церковного календаря были исключены имена 36 новомучеников, в том числе шести архиереев, погибших в годы сталинских репрессий. Некоторые случаи могут быть объяснены элементарными ошибками – так, один канонизированный священник мирно скончался до революции (а в 1918 году расстреляли его преемника). Однако в большинстве случаев такой аргумент явно не работает – зато ходят упорные слухи о том, что они оговорили других на допросах. Речь идет о крайне щекотливом вопросе, так как практики деканонизации в современной Церкви нет, а некоторые эти святые пользуются особым почитанием в различных епархиях (Василию Кинешемскому, например, посвящен храм, строящийся в Ивановской области, рядом с которым намереваются открыть дом-музей святителя). Поэтому, видимо, и был избран «тихий» вариант удаления из «святцев», который, однако, не остался незамеченным и вызвал дискуссию в Интернете. Однако на Соборе этот спорный и неудобный вопрос решили не поднимать, чтобы лишний раз не смущать верующих.

Таким образом, управление Русской Церковью напоминает монархическое. Патриарх может очень многое, хотя и не все. Он способен диктовать свою волю Собору, но с некоторыми ограничениями. Одни из них связаны с позицией епископата, представленного на Архиерейских соборах, другие – более значимые – с приоритетами большинства верующих. Они не имеют ничего против тесных связей между Церковью и государством и голосовали на выборах за Путина. В то же время это большинство хотело бы, чтобы патриарха выбирали на Поместном соборе, государство поменьше вмешивалось бы в частную жизнь церковных людей, а вокруг канонизированных святых не возникало бы скандалов. И патриарх, несмотря на свое огромное влияние, не может не учитывать этих факторов.

Версия для печати